Франц Меринг - История войн и военного искусства

• Название: История войн и военного искусства
• Автор: Франц Меринг
• Жанр: История

---

В этой борьбе против телесных наказаний реорганизацион­ная комиссия проявила энергию, которую следует отметить. Два члена ее — Гнейзенау и Бойен — прибегли даже к весьма не­употребительному в то время оружию, прессе, чтобы защитить «свободу спины». В существенном они все же настояли на сво­ем, и это было тем более знаменательно, что даже сам Штейн

высказывался за палки. Он был того мнения, что в средние века лиц духовного звания и рыцарей наказывали палками, не нанося вреда их чести, и вспоминал о слугах, производивших это нака­зание на турнирах (Prügelknechte). Однако Штейн уступил, и даже король сумел спасти из всех позорных наказаний наем­ного войска лишь презрительные ругательства и удлинение срока военной службы.

Как ни была комиссия проникнута воззрением, что в войне являются решающими не только физические, но и моральные силы, она все же не могла отказаться от изнуряющей дисципли­ны, которая и теперь неотделима от постоянного войска; она создала солдат второго класса — штрафные роты для совер­шенно неисправимых субъектов, которых здесь и впредь могли подвергать телесным наказаниям. Но это еще самое меньшее зло, которое она допустила; значительно хуже то, что сам Гней­зенау провел вопреки возражениям генерал-аудитора Кренена, право офицеров в случае неповиновения их приказаниям уби­вать непокорных солдат на месте; самым худшим было введе­ние наказаний лишением свободы, которые по существу, сво­дясь к пыткам, мало отличались от существовавших до сих пор телесных наказаний. О строгом аресте, который не являлся са­мым жестоким из новых наказаний, старый Циглер при всем своем почтении к прусской дисциплине говорил еще в 1872 г. в рейхстаге, что такого утонченного наказания он не встречал ни разу в своде военных законов (corpus iuris militaris) 1712 г., хотя там много говорилось о расстрелах из лука, из винтовок и о шпицрутенах. Военные реформаторы, таким образом, крепко придерживались системы муштрующей дисциплины, и их борь­ба с телесными наказаниями в войсках, как горячо и убежденно она ни проводилась, привела лишь к тому, что с публичных рынков и улиц палка перешла в тайники казармы.

С отказом от найма чужеземных солдат разбился один из столпов старопрусского войска. Другой — кантонную систему со всеми изъятиями из нее — военные реформаторы хотели за­менить всеобщей воинской повинностью на широкой основе. Однако они натолкнулись при этом на сильнейшее сопротивле­ние короля и старопрусских формалистов, да и само дело, по существу своему, представляло большие трудности. До сих пор военная служба была пожизненной и прекращалась лишь смер­тью или же полной инвалидностью солдата; лишь для кантонно-обязанных коренных жителей выработался обычай, по кото­рому она ограничивалась 20-летним сроком. Система отпуск­ных, во всяком случае, значительно сокращала это время;

свеженабранные кантонисты должны были отбывать в строю так называемые экзерциции: с самого начала своего обучения — 3 месяца и затем по 1 месяцу в течение каждого года, в общем же всего 22 месяца. Шарнгорст хотел сократить общий срок служ­бы до 6 лет, но и в этом случае имевшихся в распоряжении кад­ров, которыми приходилось ограничиваться вследствие финан­совой нужды, было отнюдь недостаточно для того, чтобы вести обучение кантоннообязанных жителей, не говоря уже обо всем населении, способном носить оружие; к этому еще присоеди­нялось непобедимое отвращение классов, которым есть что те­рять, к презренной военной службе.

Таким образом, Шарнгорст пришел к мысли разделить все военнообязанное население на две группы, из которых первая была предназначена для пополнения постоянного войска, другая же — для вступления в провинциальные отряды, как он называл тогда милицию. В постоянное войско должны были вступать все, кто не мог в течение всего военного времени сам себя содержать, одевать и вооружать, в провинциальные же войска — все, кто имел для этого возможность. Для военного обучения в провин­циальных войсках предназначено было 8 недель с начала службы и затем по 4 недели ежегодно; эти военные команды должны были принимать участие в выборах своих младших офицеров. В мир­ное время провинциальные войска должны были нести преиму­щественно гарнизонную службу, давая этим постоянному войс­ку большую возможность несения службы в открытом поле и обучения стрельбе в цель; в военное же время они должны были в первую очередь употребляться на защиту своей провинции, но также и за пределами ее, когда дело касалось защиты всей монар­хии. При этом комиссия обратила внимание на постановку воен­ного образования уже в школах, устранив кадетские корпуса, о которых комиссия и слышать не хотела, считая их рассадниками дворянского сословного высокомерия.

Этот первый опыт введения всеобщей воинской повиннос­ти совершенно не удался, хотя реорганизационная комиссия единогласно высказалась за него. Противился не только ко­роль со своей корпорационно-сословной точки зрения, но так­же и часть буржуазных реформаторов, видевших во всеобщей повинности могилу культуры. Такие люди, как Альтенштейн и Нибур, высказывались против нее с большой резкостью, и даже сам Штейн ей не совсем сочувствовал. Правда, он склонялся к тому, чтобы отменить освобождение от воинской повиннос­ти, поскольку оно распространялось без различия на целые провинции и города, но не соглашался на это в отношении

отдельных профессий, что как раз исключало из войска обра­зованные элементы населения.

Таким образом, остались при той же кантонной системе, которая была установлена кантонным регламентом 1792 г. Для того же чтобы, по крайней мере, обучить всех кантоннообязанных жителей, комиссия вынудила кабинет издать приказ, которым устанавливалось, что каждая пехотная рота должна отпустить от 3 до 5 и даже более человек из своего состава и взять такое же количество кантонистов, которых следует обу­чать в течение 1 месяца и затем отпускать, а на их место брать на обучение новых кантонистов. Солдаты, обученные таким образом, получили на народном языке кличку Krümper (дубле­ные), происхождение которой невозможно проследить. Эту систему придумал Шарнгорст, убедив, однако, подозритель­ного короля в том, что это ему посоветовал один старопрус­ский офицер. Если отмена крепостного права сыграла боль­шую роль при изменении положения солдат, то свобода об­ращения земельных владений сыграла роль при реорганизации офицерского корпуса. Во фридриховском государстве дво­рянская монополия на крупные земельные владения была вну­тренне связана с монополией на офицерское звание, и если отменялась первая, то вместе с ней должна была пасть и дру­гая. Как при допущении буржуазного владения рыцарскими землями, так и при допущении буржуазного офицерства воп­рос шел о том, чтобы возвести в правило существовавшие до того исключения; сам Шарнгорст был живым свидетелем того, что даже в старопрусском войске нельзя было совсем обой­тись без буржуазной интеллигенции, которая проникала даже и на командные посты. Но так как имелся большой избыток дворянского офицерства, то эта реформа не имела большого практического значения.

Вдобавок к этому Шарнгорст и его сотрудники были очень далеки от мысли уничтожить аристократический характер офи­церского корпуса. Предложение, чтобы унтер-офицеры изби­рались солдатами, а младшие офицеры — унтер-офицерами, ис­ходило не от них, но от бывшего министра Гарденберга. И на­оборот, военные реформаторы возражали против этого самым решительным образом. Они хотели предоставить назначение младших офицеров не их подчиненным, но их будущим товари­щам и старшим по службе, что вследствие чисто юнкерского состава офицерского корпуса ставило буржуазных офицеров в зависимость от юнкерского офицерства. Насколько подобный порядок назначения послужил фактически к сохранению дво­рянской монополии на офицерское звание, нет надобности до­казывать после более чем столетнего опыта.

Таким образом, в будущем вступление на офицерское попри­ще зависело от двух условий: минимального возраста в 17 лет и определенного объема знаний. Этим устранялось то безобразие, что юнкера вступали на военную службу уже в 14, иногда даже 13 и 12 лет, часто не обладая даже самыми скудными элементар­ными познаниями; это и дало комиссии основание заявить, что «по своему образованию офицеры стоят далеко позади всех ос­тальных сословий». Во всяком случае, приписываемое комиссии желание посадить на место аристократии по рождению аристок­ратию по образованию верно лишь в весьма ограниченном смыс­ле. Эта часть реформы также имела две стороны: мера знаний, предписанная для офицерских и прапорщицких экзаменов, была так скромна, что ни в коем случае не могла создать «аристокра­тию образования», и все же так велика, что оставалась совер­шенно недоступной для тех классов, из которых рекрутирова­лись унтер-офицеры. Таким образом, постановление, на осно­вании которого унтер-офицер мог якобы сделаться офицером, было позолоченным, но пустым орехом, поскольку оно не дела­ло для унтер-офицера отступления от образовательного ценза. Комиссия не поскупилась на усилия поднять моральное само­сознание офицерского корпуса. Офицерам было предложено человечнее обращаться с солдатами, не бить и не ругать рекру­тов при обучении; они не должны пренебрегать приличиями и уважением по отношению к лицам гражданского состояния. Однако значение этих увещаний не могло быть усилено тем обстоятельством, что меры наказания для офицеров были зна­чительно смягчены. В старопрусском войске нерадивый офицер наказывался не палкой, но рапирой плашмя. Теперь же это те­лесное наказание было заменено не лишением свободы, как для солдат, а лишь словесным и письменным выговором. Лишь тем офицерам, которые часто делали упущения или же совершали тяжелый проступок, угрожал как самое тяжелое дисциплинар­ное наказание арест в офицерской арестной камере. Порочный образ жизни офицеров должен был караться судами чести; един­ственное наказание, которому они могли подвергаться, было объявление, что виновный не способен к дальнейшему продви­жению по службе. Эти меры были задуманы хорошо, но всякий знает теперь, что они превратились в оплот самого отврати­тельного и опасного сословного тщеславия. В отношении во­енной подсудности комиссия остановилась на полдороге. Она освободила от нее семьи и прислугу военных, а также граждан­ские дела офицеров и солдат, но не исключила уголовных дел, даже и в тех случаях, когда они не имели никакого отношения к военной дисциплине.