Франц Меринг - История войн и военного искусства

• Название: История войн и военного искусства
• Автор: Франц Меринг
• Жанр: История

---

Зато работу по устранению застарелых недостатков, пара­лизовавших боеспособность старопрусского войска, комиссия проделала до конца. Она упразднила грязное ротное хозяйство, которое делало, по словам Бойена, из офицеров «лихоимствующих торгашей». Она устранила также громоздкий обоз, хотя это и вызвало ужасные жалобы на то, что младшие офицеры лишились верховых лошадей, а войска не могли уже более снаб­жаться по прадедовскому способу Семилетней войны. Она по­ставила сторожевую службу на втором месте после полевой службы, приказала обучать солдат рассыпному бою и стрельбе в цель, посылала офицеров в деревню, чтобы обучать по воскре­сеньям старых отпускных солдат новой тактике.

При всей ненависти своих членов к французам комиссия ру­ководствовалась во всем французским образцом. Именно это и было ее исторической заслугой, а Шарнгорст проявил себя при этом первоклассным организатором. Практически и теоретичес­ки он был одинаково знающим солдатом и при весьма ограничен­ных способностях умел преодолевать самые тяжелые препятствия с упрямым терпением нижнесаксонского крестьянина.

4. ВОЙНА 1809 ГОДА

На эрфуртском свидании был снова возобновлен союз меж­ду царем и императором. Александр получил на этот раз век­сель на Финляндию и Дунайские княжества, признав, со своей стороны, нового короля Испании. Но этим прорехи были весь­ма скудно заштопаны. Прежде всего царь медлил приняться за общее дело с Наполеоном по отношению к Австрии: он хотя и обещал свою помощь, но обе стороны знали, что эта помощь будет лишь одной видимостью. В Вене Александр также не вы­зывал по этому поводу подозрений. Но эрфуртское зрелище все же произвело охлаждающее действие на австрийских сторон­ников войны, и Наполеон получил вследствие этого время, что­бы быстрым походом подавить испанское восстание, поскольку это было возможно сделать с регулярными войсками.

В январе 1809 г. у него были совершенно развязаны руки, в то время как прусская королевская пара веселилась в Петер­бурге, где царь с расточительной роскошью праздновал их при­сутствие. Поездка имела те дурные последствия, которых

Бивак Наполеона с 5 по 6 июля 1809 г. при Ваграме. Рисунок с натуры работы Цикса

боялись Штейн и реформаторы. Она наложила перед всем светом на Пруссию печать зависимости, сделала короля более однобо­ким и близоруким во внутренней политике и более податливым и слабым во внешней. Царь играл с ним в фальшивую игру. Он был очень рад видеть Пруссию в союзе с Австрией, но он не хотел брать на себя ни малейшего риска в том случае, если бы это привело к нежелательным последствиям. Он отказывался от всякой помощи и защиты на случай столкновения прусского короля с Наполеоном; но он думал, что в конце концов никакая уступчивость не поможет и для России не будет вреда от того, если Пруссия примет участие в войне против Франции. Этот оракул совершенно запутал прусского короля, страдавшего и без того врожденной нерешительностью.

Шарнгорст и его помощники, стремившиеся к войне, ока­зались в затруднительном положении. Благодаря их неустан­ным усилиям им удалось довести войско до боеспособного со­стояния, насколько это позволяло сентябрьское соглашение. Шарнгорст надеялся даже довести его до 100 000 чел. при по­мощи английских денег и крюмперов. Так как сентябрьское соглашение запрещало формирование милицейских частей, то

Шарнгорст хотел осуществить всеобщую воинскую повин­ность, пропустив необученных через войско. При незначитель­ной численности кадрового войска срок службы должен был быть сокращен, чтобы иметь возможность обучить всех год­ных носить оружие. Он предложил 22 месяца, так как именно это время проводили кантонисты в строю при существовав­шем до сих пор порядке 20-летней военной службы (3 месяца первоначального обучения и затем по месяцу в год для уп­ражнений); однако король вторично отклонил всеобщую во­инскую повинность, и Шарнгорсту стоило больших усилий удержаться на своем посту при непрерывных интригах и по­дозрениях со стороны старопрусских солдафонов. Он один выдержал борьбу до конца, тогда как Гнейзенау и Грольману надоела эта непривлекательная игра, и весной 1809 г. они оставили прусскую службу.

Шарнгорсту не столько помогало, сколько мешало, по край­ней мере в глазах короля, то воинствующее настроение, кото­рое проявлялось во всех прусских провинциях и за их предела­ми в Северной Германии. Это настроение объяснялось ужаса­ющими грабежами французов; по исчислениям одного прусского историка, который, возможно, кое-что и преувели­чивал, но, во всяком случае, недалеко ушел от истины, за 2 года французской оккупации у одного прусского населения было вы­жато более 1 100 000 000 франков, — для того времени и для размера прусских провинций действительно чудовищная сумма.

Это — одна сторона вопроса, которую никогда не следует упускать из виду, если хотят оценить с исторической справед­ливостью борьбу против французского нашествия. Ни один на­род не вынесет такого обращения, не взявшись за оружие, хотя бы даже тот, кто так с ним обращается, и был воодушевлен пре­краснейшими стремлениями к миру и свободе народов. Тот же крупный мыслитель, который десять лет назад видел в завоева­телях-французах последних спасителей свободы немецкой мыс­ли, горячо призывал теперь к борьбе против них.

Насколько все же это народное движение было еще не ясно, можно увидеть из сопоставления произведений самых ярких его выразителей, принадлежащих сейчас к лучшим представителям немецкой литературы: из сопоставления ре­чей Фихте к немецкой нации и стихотворений Генриха Клейста. У Фихте — большие широкие общечеловеческие задачи, для которых было бы совершенно безразлично, если бы во­круг них не бушевала борьба, кто стал бы править частицей Германии: французский ли маршал, который, по крайней мере,

Даниил Фридрих Шлейермахер

раньше был воодушевлен образом свободы, или же немецкий надутый дворянин, безнравственный, грубый, заносчивый и высокомерный. Наоборот, у Клейста — слепая ненависть, за­ключенная как раз в рамки понимания того класса, который был виновен в этом позорном поражении вследствие своей грубости и дерзкой заносчивости; он искал идеал немецких рыцарей в первобытных херусских лесах и считал, что мир не наступит на земле до тех пор, пока не будет уничтожен город революции и пока не взовьется черное знамя на его опусто­шенных развалинах. На более низкой ступени мы встречаем то же самое противоречие между религиозными стремления­ми прекрасно образованного Шлейермахера к покаянию и к размышлениям о путях против греха и грубыми выкриками Бонейзена Яна, готового превратить Эльзас-Лотарингию и

Майор фон Шилль

рейнские земли в искусственную пустыню, населенную дики­ми зверями, лишь бы помешать дерзким и порочным францу­зам развращать целомудренных и благоразумных германцев.

Это движение, однако, не приняло организованной формы. Прославленный Тугендбунд (союз добродетели) так же мало заслуживал насмешек Клейста, как и подозрения французских шпионов. К нему принадлежали смелые люди вроде Бойена и Грольмана, но он насчитывал лишь несколько сотен членов, которые больше сами подвергались гонениям со стороны трус­ливых чиновников, чем могли изгнать кого-либо из пределов Германии. Самый крупный подвиг был совершен майором Шиллем, отличившимся при осаде Кольберга смелыми набегами и приобретшим этим большую популярность. 28 апреля 1809 г. он выступил со своими гусарами из Берлина на свой собственный риск, нарушив полковую присягу. Однако подкрепления, на которые он надеялся, не подошли; после непродолжитель­ных скитаний он нашел смерть на улицах Штральзунда. Так же были подавлены некоторые восстания в королевстве Вестфалии. Правда, министр Гольц, живший в Берлине, писал в Кениг­сберг: «Если король будет еще медлить, то неминуемо разра­зится революция». Однако он слишком боялся призраков. Рево­люция не наступала, хотя король и не думал объявлять войну Франции; также не случилось этого и после энергичного выс­тупления в апреле Австрии, не оставлявшего никаких сомне­ний в серьезности ее намерений.

Прежде чем вынуть меч, королю были необходимы нейтра­литет России, которого не было, и значительные успехи авст­рийского войска, до которых дело еще не дошло. Эрцгерцог Карл потерял в этой войне ту славу, которую он приобрел в прежних походах; он далеко не дорос до гениального предводителя фран­цузов, и, несмотря на всю храбрость солдат, он терял одну пози­цию за другой. Даже одержанная им якобы победа 21 и 22 мая при Асперне была нерешенной битвой и больше всех поражений по­казывала неспособность эрцгерцога. Его положение в этой битве было настолько благоприятно, что имей он хоть какой-нибудь талант, он должен был бы уничтожить противника. Но он умуд­рился в первые дни июля потерпеть при Ваграме такое пораже­ние, которое положило конец войне, хотя мирные переговоры и продолжались еще до середины октября.