Франц Меринг - История войн и военного искусства

• Название: История войн и военного искусства
• Автор: Франц Меринг
• Жанр: История

---

Таких размеров достигли вооружения Шарнгорста в момент объявления войны Франции. Теперь он мог завершить свое дело учреждением ландвера, запрещенного прусскому государству по сентябрьскому соглашению 1807 г. Этим договором король при­крывал свою горячую антипатию против ландвера; чтобы отре­зать ему всякое дальнейшее отступление, Шарнгорст и Штейн включили в прусско-русский союзный договор постановление, по которому Пруссия обязывалась организовать ландвер. План Шарнгорста был готов уже на следующий день после объявления войны, и неудивительно, — ему надо было записать лишь те мыс­ли, которые созревали в его голове в течение долгих лет.

Как и февральский эдикт, этот декрет покоится на объедине­нии принципов добровольчества и обязательной службы. Все­го должно было быть выставлено 120 000 чел., т. е. около 1/40 части всего населения, распределенных по отдельным провинциям и округам. Те, кто объявлял себя добровольцами, получа­ли тотчас же звание ефрейтора и гарантии, что в дальнейшем они будут иметь преимущества при продвижении по службе. Если в каком-нибудь округе количество добровольцев не дости­гало числа приходящихся на этот округ рекрутов ландвера, про­изводилась жеребьевка. Ей подлежали все способные носить оружие с 17- до 40-летнего возраста, каждый год в соответству­ющем количестве. Исключения из всеобщей повинности ланд­вера делались очень скупо: главным образом для духовенства и учителей и особо незаменимых чиновников. Заместительство, допущенное перед этим восточнопрусским ландтагом, было теперь совершенно запрещено.

Главную часть издержек по содержанию ландвера государ­ство перекладывало на округа. Государство доставляло лишь огнестрельное оружие, боевые припасы и кавалерийские саб­ли. Округа доставляли пики, которыми должна быть вооружена первая шеренга пехоты, патронташи, барабаны, трубы, сигналь­ные рожки; для кавалерии же, которая должна была составлять '/8 часть ландвера, а фактически составляла лишь '/15 часть, ок­руга доставляли также лошадей и седла. Одежду ополченец дол­жен был добывать себе сам, а если он не мог, то на сцену опять-таки выступал округ. Но все должно было быть как можно про­ще и как можно скромнее. Было вполне достаточно, если ополченец имел тужурку, которая могла быть легко перешита из крестьянского праздничного сюртука. Воротник и околыш фуражки носили цвета провинций. На офицерской форме не до­пускалось никакой пышности. Два раза в неделю ландвер соби­рался для военных упражнений: по воскресеньям и средам. Са­мым существенным считалось то искусство, в котором ста­ропрусское войско было почти несведущим, — стрельба в цель.

Так как государство почти целиком возложило содержание ландвера на округа, то последние не могли быть отстранены от организации ландвера. В каждом округе были образованы при­емочные комиссии (два землевладельца-дворянина, один горо­жанин и крестьянин), которые руководили набором, приводи­ли к присяге рекрутов и выбирали офицеров не свыше ротных и эскадронных начальников, причем их выбор не ставился в зави­симость ни от возраста, ни от сословия избираемых. Назначе­ние на высшие офицерские должности король сохранил за со­бой, но окружные приемочные комиссии имели право выстав­лять своих кандидатов. Когда ландвер был уже сорганизован, то в дальнейшем офицерские места замещались по выбору офице­ров; выбор офицеров солдатами не допускался.

Этот ландвер был, конечно, очень далек от идеала демокра­тической милиции. Помимо того, что дворян в окружных при­емочных комиссиях было представлено вдвое больше, чем го­рожан и крестьян, дворянские представители избирались сво­ими же дворянами, в то время как представители горожан и крестьян назначались правительством. Кроме того, наряду с назначением высшего офицерства королю было предоставле­но также и право утверждения низшего офицерства, намечен­ного приемочными комиссиями, так что «паршивую овцу» все­гда можно было выкинуть из стада. Сам Гнейзенау, принимав­ший деятельное участие в организации силезского ландвера, был однажды поражен, увидев при осмотре ландвера старого портного своего прежнего гарнизона — Яуэра — в качестве лейтенанта: дружелюбными убеждениями ему удалось устра­нить этот и подобные ему «промахи».

Декрет о ландвере от 17 марта не вызвал такого воодушев­ления, как воззвание 3 февраля. Хотя и несправедливо оспари­вать решающую роль ландвера в окончательной победе, все же несомненно, что недостаток военного обучения далеко не возмещался в нем моральными преимуществами. Ландвер со­вершил поступки величайшей храбрости, но наряду с этим не один батальон ландвера разбежался при первом же пушечном выстреле. Гнейзенау боялся, что большая часть силезского ландвера разбежится, если не будет удержана строжайшими мерами дисциплины. Он требовал для дезертиров дурного об­ращения и питания, суровых репрессий, а также строжайшего наказания для общин, которые не выдавали возвращавшихся домой дезертиров. Донесение полковника Штейнмеца, защи­щавшего в свое время вместе с Гнейзенау Кольберг, сообща­ет даже после удачной битвы при Кацбахе: «Командиры бата­льонов получили строгий выговор, офицеры арестованы; большая часть ландвера переведена во 2-й класс и была про­ведена сквозь строй в вывернутых наизнанку мундирах, а так­же наказана палками и голодом. Дальше не остается уже ни­чего, кроме расстрелов».

Эти явления были использованы с реакционной стороны для травли ландвера как «демократического учреждения». Но это означает — извращать суть событий. Ландвер был временами не на высоте своего положения как раз потому, что он был не «де­мократическим учреждением», но по всей своей тогдашней орга­низации являлся лишь плохой копией постоянного войска. Он уступал войску как в обучении, так и в вооружении, и этот недо­статок устранялся не «отечески любовно», как это делалось по

отношению к добровольцам-егерям, но путем жесточайшей во­енной дисциплины, как этого требовали Гнейзенау и его товари­щи. Каждый князек или графчик, записавшийся добровольно в егеря, осыпался лаврами и еще посейчас прославляется со слеза­ми умиления в различных стихотворениях; силезские же ткачи, вероятно, беднейшие жители Европы, истощенные, плохо оде­тые и вооруженные, часто даже без сапог, подвергались всем му­чениям голода и непогоды, а при малейшем упущении — и тем жестоким наказаниям, которые применяются лишь в наемном войске. Тем выше стоит моральная сила этого ландвера, приво­дившая его вопреки всему от победы к победе.

В завершение работ по военному вооружению Шарнгорст создал «ландштурм», который был организован лишь после того, как организовался ландвер. Здесь проявили себя те планы поднятия масс, которые Гнейзенау и Шарнгорст переняли у Французской революции. Автором декрета о ландштурме, в строгом смысле этого слова, был Яков Бартольди, чиновник при государственном канцлере, участвовавший лейтенантом в Тирольском восстании 1809 г.

Постановления декрета отличались драконовской жесто­костью. Декрет о ландштурме обязывал к службе все мужское население государства, не принадлежавшее к регулярному вой­ску или ландверу; исключались лишь мальчики, старики и боль­ные. Обязанные служить в ландштурме в угрожаемых местно­стях должны были быть готовыми к выселению оттуда со свои­ми женами, детьми и стариками. Запасы и продукты в случае необходимости должны были быть вывезены или уничтожены. Пиво, вино, водка должны были быть вылиты, колодцы в ос­тавляемых областях засыпаны, мельницы, лодки, плоты и мос­ты сожжены; деревни — по правилам чуть ли не города — дол­жны были быть разрушены и опустошены.

Этот декрет натолкнулся на энергичное сопротивление даже со стороны относительно наиболее радикальных реформаторов; военный советник Шарнвебер до такой степени поспорил из-за него с Гнейзенау, что лишь с трудом удалось предотвратить ду­эль между ними. На практике же декрет не был применен даже в виде опыта. Постановления его скоро были смягчены новым ука­зом, да к тому же и военные действия очень скоро отодвинулись от прусских владений. Мог ли быть проведен декрет со всей стро­гостью — является сомнительным. Вопрос имел две стороны. Там и сям, особенно в областях, близко лежащих к театру воен­ных действий, или же в окрестности крепостей, занятых францу­зами, на Эльбе, при Зандау и Тапгермюнде, в Одербрюхе,

Андрей Гофер, вождь тирольских вольных дружин. Рисунок XIX в.

у Штеттина, крестьянское население организовало свой собственный ландштурм, чем нанесло некоторый вред врагу.

С другой стороны, дело обстояло так:

«Профессора Берлинского университета образовали свой собственный отряд и ревностно начали обучаться владеть ору­жием; маленький горбатый Шлейермахер, который едва мог держать пику, стоял на крайнем левом фланге, длинный Савиньи — на правом, живой карапузик Нибур упражнялся до такой степени, что его руки, привыкшие до сих пор только к перу, покрылись большими мозолями; идеологически смелый Фихте появился вооруженным до зубов с 2 пистолетами за широким поясом, волоча за собой палаш; в его передней красовались рыцарские копья и щиты для него и его сына. Старый Шадов