Евгений Кравченко - С Антарктидой — только на Вы

• Название: С Антарктидой — только на Вы
• Автор: Евгений Кравченко
• Жанр: Путешествия и география

Посвящается 50-летию отечественных исследований Антарктиды

Кравченко Е. Д. Карпий В. М.

С Антарктидой — только на «Вы»: Записки летчика Полярной авиации / Кравченко Е. Д., Карпий В. М. — М.: «Издательский дом «Парад», 2006. — 688 с.

Эта книга о мужестве и героизме, о верности долгу и высочайшем профессионализме, о победах и поражениях, одержанных летчиками отечественной Полярной авиации в небе Арктики и самого сурового, загадочного и жестокого материка Земли — Антарктиды. В книге нет ни одного вымышленного персонажа, ни одной выдуманной истории — в ней правда и только правда, рассказанная одним из самых выдающихся полярных летчиков страны Е. Д. Кравченко.

Каждый из читателей найдет в ней для себя то, что хочет, если ему близки такие понятия, как романтика, любовь к небу и высоким широтам, честь, совесть, дружба...

В этой книге собрана мудрость нескольких поколений авиаторов, служивших верой и правдой делу освоения высоких широт. В ней — пример того, как можно и нужно прожить свою жизнь...

УДК 91/882 ББК 26.89(0)/84(2Рос-Рус)

© В. Д. Кравченко, 2006 © В. М. Карпий, 2006 ISBN 5-8061-0068-5

---

О том, что после зимовки мы своими силами решили все технические проблемы с Ил-14, я промолчал — инициатива наказуема, в чем не раз убеждался. Особенно в гражданской авиации, где регламентированы, расписаны каждый твой шаг, каждое движение...

— Что же делать будем? — в голосе Журавлева я уловил озабоченность. — Подскажи, тебе же виднее, ты на базе.

— Что делать? Дай право подписать заключение авиатехнику — Анатолию Даниловичу Межевых. Ты его хорошо знаешь, он со мной зимовал, а по знаниям и опыту многих инженеров за пояс заткнет. Пришли телеграмму, что временно возлагаешь на него обязанности инженера по эксплуатации...

— Да, я ему и так разрешаю.

— Нет, — говорю, — ты телеграмму пришли. Она же не мне, она ему понадобится, если с него кто-то спросит, почему он поставил свою подпись...

Межевых, который слышал наш диалог, дернул меня за рукав:

— Я и так поставлю, мы же все сами делали...

— Ты погоди, не лезь, — одернул я Данилыча. — Я уже поднаторел в отношениях с начальством, поэтому бумажка нужна и мне, и тебе. Случись какая-нибудь неприятность, без нее нас затаскают по инстанциям.

Телеграмму мы получили через несколько минут, и тут же поднялись в воздух. Пришли к кораблю, побарражировали в его районе, осмотрели лед, связались уже по УКВ:

— Ну что, — говорю, — здесь недалеко есть большая полынья — между расплавным и припайным льдом. В нее можно войти, быстро пришвартоваться к припаю. Хорошая погода еще денек постоит, но на горизонте уже маячит циклон. Поэтому лед начнет двигаться, сжимать судно, однако для выгрузки более подходящего места близко больше нет, надо рисковать.

— Припай далеко? — спрашивает Журавлев.

— Нет, в этом году он короткий, ломает его каждый день, куски откалывает.

— Ладно, судно с вертолетом, я на нем к вам переберусь.

— Давай.

Судно вошло в полынью, капитан попробовал сам поискать «припай», но вынужден был согласиться с нашими рекомендациями. Разгрузка началась, Журавлев на вертолете перелетел в «Молодежную», мы начали работать.

В первом же полете он решил посмотреть «Эймери», поскольку объем авиационных работ на этой базе предстояло выполнить большой. Пришли, сели, благо снежный наст за зиму отлично укатали пурги. Все, естественно, занесено снегом. Я ему показал, где что находится:

— В прошлом году здесь мы ГСМ хранили, там — домик с газом, эстакада с запчастями...

— Сколько времени нужно, чтобы все это отрыть? — он с сомнением покачал головой.

— Здесь будет геологическая партия работать, народ очень опытный. Поэтому технику запустят, трактора, небольшие вездеходы и расчистят базу быстро.

Осмотрели все и решили возвращаться домой.

— Слушай, — Журавлев вдруг остановил меня, — а если сюда Ми-8 и Ан-2 придется гнать, значит, надо создавать для них подбазы? От «Молодежки» они сюда не дойдут с одной попытки?

— Напротив австралийской станции «Моусон» есть небольшой островок Фоле, — я достал карту. — В прошлом году на нем Москаленко держал топливную подбазу. По-моему, топливо там так и не израсходовали.

... Нашли мы этот островок, с воздуха штабели бочек просматриваются, хотя и занесены здорово снегом.

— Надо бы поглядеть, сколько топлива здесь осталось, — Журавлев, как хороший хозяин, решил провести учет всех резервов. — На чем здесь садились?

— Да на всем, — отвечаю, — и на Ил-14, и на Ан-2, и на Ми-8...

— Можешь сесть?

— Конечно, а почему же нельзя?!

Как всегда, прежде, чем сесть на новое место, надо его хорошенько осмотреть. Сделали несколько заходов, посмотрели на него с разных высот и направлений — ровный куполок, посередине небольшой «пупок», пологий скат... Все чистенько, словно Антарктида специально готовила этот островок к нашему визиту, все пристойненько... Прошли на бреющем над тем местом, где решили садиться, низко-низко. Все ровненько-ровненько, только маленькие передувчики.

— Садимся? — спрашивает Журавлев.

— Садимся.

Заходим и садимся. А солнце яркое, Антарктида чистая, вылизанная, блестит всеми гранями, небо — голубое и глубокое-глубокое.

Уж, казалось бы, куда лучше погода для выбора места и времени для посадки.

Я аккуратненько «притер» Ил-14 к насту, и вдруг чувствую — бум, бум, бум... Машина начинает прыгать из стороны в сторону все сильнее. Вот уже нас чуть ли не из кресел вместе с привязными ремнями начинает вырывать — еще немного, и что-нибудь подломаем. Сбрасываю скорость, останавливаемся, выходим.

Во что же мы попали? А попали мы на прошлогодние следы, где садились самолеты. И какими бы машины не были чистыми, все равно, то из двигателя капелька масла упала, то какой-нибудь камешек или песок сорвался с лыж — летали-то по обширному району, и все это — на ВПП. Зимой их замело, а потом на солнышке вокруг этих включений «вытаяли» каверны, пустотелые раковины, достаточно глубокие. Их затянуло пленочкой льда, припорошило снежком, но ямы-то остались. Вот мы на них и сели, хотя никаких признаков того, что они есть, под снегом обнаружить с воздуха невозможно. Я оглянулся вокруг — Антарктида так же радушно и безоблачно сияет, будто никакого отношения к тому, что произошло, и не имеет...

— Пошли, посмотрим, как обстоят дела с топливом, — бросил мне Журавлев.

— Пошли.

Бочки оказались на том же месте, где мы их оставили, ветром не унесло, хотя откопать их будет не так-то просто. Вернулись к самолету.

— Как вылетать будем? — Журавлев окинул взглядом следы от наших лыж, которые скорее были похожи на следы от буксовавших тягачей.

— Как? — я засмеялся. — Ты помнишь, как мы канавы с тобой в Арктике на СП рыли? Придется повторить.

И начали мы всем экипажем готовить «лыжню». Работать пришлось до изнеможения, до седьмого пота, несмотря на мороз. Где-то каверны заваливали снегом, где-то обрушивали ледяную корку и тоже забивали снежной кашей. Наворотили, будто бульдозер прошел, пробили колеи...

— Что дальше? — Журавлев взглянул на меня.

— На бугорок пойдем, с него машина должна уйти в воздух. Если не уйдет, проскочим «пупок», а дальше она под уклон сама покатится побыстрее и с крутизны в море спрыгнет, зависнет, уйдет...

— Хорошо, так и сделаем.

Я пилотировал Ил-14 в своем привычном левом, командирском кресле, Журавлев, в качестве проверяющего летчика, — в правом.

Начали разбег, скорость стала расти, и тут Журавлев берет штурвал на себя, ставя машину, как мы говорили в «Полярке», — «на иглу». Чувствую, Ил-14 идет высоковато, я говорю:

— Подожди немножко...

Но в этот момент Журавлев резко поднимет ее в воздух и мы слышим, будто кто-то ударил по Ил-14: у-ух! Не так уж сильно ударил, но когда нервы напряжены, любой посторонний звук заставляет тебя мгновенно насторожиться. С «пупка» машина ушла вверх, но теперь уже в управление вмешался я — прижал ее пониже, чтобы скорость быстрее набрать. Прошли над своими же следами, осмотрели их — ничего вроде не потеряли, все чисто, убрали шасси и легли курсом на «Молодежную».

Когда приземлились, я попросил авиатехников:

— Ребята, посмотрите машину внимательно — что-то у нас на взлете произошло.

А с нами зимовал Леша Кисов — очень интересный человек, слесарь-клепальщик. Прекраснейший специалист, замечательный товарищ, участник многих экспедиций и в Арктике, и в Антарктиде, он работал в уникальной бригаде ремонтников, которую знали во всем Советском Союзе. Скажи им, что нужно новый самолет сделать, — сделают, даже теплоход откуют. В ней работали начальник участка Михаил Павлов, Алексей Кисов, Николай Колыванов, Алексей Ногтев, Николай Михайлов, Михаил и Сергей Шкановы, Василий Герцев. Начинали они свой путь еще в Захарково, с первой базы Полярной авиации.

Я зашел к Кисову, обрисовал ситуацию и попросил:

— Леша, ты тоже посмотри машину, будь добр. Если есть какие-то нарушения, тебе же и исправлять их придется...

Авиатехники не нашли ничего подозрительного. Ушли. Кисов оставался у самолета до самого вечера, пришел продрогший, но с новостью:

— Ты знаешь, по «кабану» трещина прошла...

Обычный человек ее бы ни за что не увидел. «Кабаны» — это стальные, мощные выступы на лыжах, куда вставляется ось стоек шасси.

— Змейкой пробежала, еле разглядел. Надо лыжу менять, а эту — в ремонт.

Я не раз задумывался о профессионализме, об отношении людей к своему делу. Не придай я значения хлопку на островке, будь Леша Кисов менее внимателен и дотошен, кто-нибудь полетел бы на этой машине и где-нибудь на передуве лыжа обломилась бы по трещине на «кабане». А это — очень серьезная поломка. Формально ни ко мне, ни к авиатехникам никаких претензий предъявить было бы невозможно: «А я что? У тебя-то шасси подломились...» Но никто себе в Полярной авиации такого отношения к технике и, как следствие, к товарищам по работе не позволял, за редким исключением, но такие люди у нас не приживались.

Фляжка из нержавеющей стали