Игорь Латышев - Япония, японцы и японоведы

• Название: Япония, японцы и японоведы
• Автор: Игорь Латышев
• Жанр: Путешествия и география

---

Заседания комиссий по политическим вопросам привлекали к себе обычно наибольшее внимание японской прессы. Это объяснялось тем, что именно на этих заседаниях развертывались дискуссии по поводу японских территориальных требований, обращенных к нашей стране. Обычно советские делегации старались по возможности избегать этих дискуссий, чтобы не накалять зря атмосферу заседаний. Как в общих докладах глав советских делегаций (чаще всего их возглавлял министр морского флота Т. Б. Гуженко), зачитывавшихся на пленарных заседаниях, так и в наших вводных докладах на заседаниях политических комиссий упоминания о японских территориальных притязаниях, если и присутствовали, то делались либо в иносказательной форме, либо между строк. Цель такого преднамеренного замалчивания состояла в том, чтобы не давать японской стороне формальных зацепок для вступления в споры по данному заведомо "дохлому" вопросу и переключать внимание участников конференций на те вопросы внешней политики обеих стран, которые могли, на наш взгляд, получить позитивное решение и одобрение обеих сторон. Но увы! - ни на одной из конференций избегать обсуждения японских территориальных притязаний к нашей стране нам не удавалось, ибо некоторые японские участники этих форумов видели свою миссию именно в том, чтобы затевать перепалки на эту тему с нашей делегацией. И вот в эти-то перепалки волей-неволей приходилось втягиваться мне, поскольку руководство нашими делегациями считало тогда меня наиболее опытным знатоком данного вопроса. А участие в подобных перепалках было делом далеко не радостным и чреватым к тому же всякими неприятностями. Во-первых, кое-кому из соотечественников, склонных к прекраснодушной идее "справедливого компромисса", мои выступления казались "слишком резкими", и в своих разговорах с другими участниками конференций они намекали на то, что, мол, вместо жесткого отпора японским территориальным домогательствам нам было бы лучше склонить японцев к каким-то "взаимоприемлемым уступкам", под которыми ими подразумевались шаги навстречу японским территориальным домогательствам. Такие разговорчики вели обычно люди с "диссидентскими" наклонностями. Во-вторых, мои высказывания вызывали недовольство японской стороны: некоторые члены японских делегаций на названных конференциях были склонны рассматривать меня как "ястреба" и скрытого недруга Японии, хотя во всех текстах моих выступлениях неоднократно подчеркивались дружеские чувства и уважение к японскому народу и горячее желание всемерно содействовать упрочению добрососедства двух наших стран.

Но в то же время мне было ясно, что любые наши уступки японским территориальным притязаниям были чреваты лишь дальнейшим осложнением советско-японских отношений и привели бы к наращиванию этих притязаний, ибо в долгосрочных программах действий всех основных политических партий Японии, включая коммунистическую партию, были заложены требования возвращения Японии всех "северных территорий", под которыми одни имели в виду четыре южных острова Курильской гряды, другие - все Курильские острова, а третьи - не только Курилы, но и Южный Сахалин. Единственно мыслимый путь к подлинному добрососедству советского и японского народов лежал, как тогда, так и сегодня, по моему убеждению, в склонении Японии к отказу от ее территориальных притязаний к нашей стране, в спокойном и твердом разъяснении общественности необоснованности и незаконности этих притязаний при одновременной демонстрации нами готовности идти на максимально широкие дружественные контакты с Японией во всех областях, включая политические, экономические, научные, культурные и общественные связи. С этой позиции и были написаны мои выступления на заседаниях политических комиссий названных выше конференций "круглого стола".

Но, как и следовало ожидать, такие выступления не отвечали настрою многих японских участников конференций, причем некоторые из них выражали свое несогласие со мной в открыто грубой форме. Помнится, например, на последней конференции "круглого стола", состоявшейся в декабре 1986 года в Токио в залах небоскреба Касумигасэки, один из японских сопредседателей политической комиссии стал даже стучать кулаком по столу, когда я в своем выступлении попытался объяснить японской стороне, что советское обещание передачи Японии двух островов, Шикотана и Хабомаи, содержавшееся в советско-японской декларации 1956 года, в последующие десятилетия утратило свою силу по причине отказа Японии идти на подписание мирного договора, и что возвращение к этому обещанию стало уже невозможным - "поезд ушел".

Но наибольшие нервные напряжения возникали у меня на этих конференциях при подготовке итоговых документов в редакционных комиссиях. Дело в том, что всякий раз японская сторона предпринимала упорные попытки включить в тексты итоговых резолюций и деклараций конференций свои версии разногласий двух стран в их территориальном споре. Иногда японские представители пытались вставить в тексты упомянутых документов фразы о наличии якобы все еще "нерешенного" статуса четырех южных Курильских островов, а иногда пытались увязать свои территориальные притязания с дальнейшими перспективами развития экономического сотрудничества двух стран. Во всех таких случаях мне приходилось как представителю советской стороны проявлять твердость и непреклонность. Один раз я заявил даже на свой страх и риск о готовности советской стороны отказаться от вынесения итоговой резолюции на утверждение пленарного заседания конференции в том случае, если японская сторона будет настаивать на включении в текст этого документа своих заведомо неприемлемых формулировок. Мой спор с японцами, поддержанный другими советскими членами редакционной комиссии, затянулся на одной из конференций (не помню - то ли на третьей, то ли на пятой) чуть ли не на 30 минут, в то время как несколько сот участников общего заседания конференции сидели в актовом зале в ожидании исхода этого спора. Поскольку окончательные формулировки спорных строк текста итогового документа были сделаны мной с согласия японцев от руки, то и зачитывать документ с трибуны актового зала пришлось мне самому. Но все-таки большое удовлетворение я получил тогда от того, что предложенные японцами фразы этого документа, рассчитанные на ослабление наших позиций в территориальном споре с Японией, были из текста изъяты.

Значение "конференций круглого стола" нельзя, конечно, рассматривать только сквозь призму советско-японского территориального спора, как это может показаться из моих воспоминаний. Их главный позитивный вклад в развитие советско-японских отношений состоял в том, что на заседаниях этих конференция развертывались содержательные, полезные, дружественные дискуссии по широкому спектру проблем, интересовавших общественность двух стран. Эти дискуссии в целом носили довольно конструктивный характер и сопровождались упрочением дружественных контактов между советскими людьми и японцами, включая контакты как в сфере экономики, так и в сфере научных, культурных, спортивных и общественных связей. Да и наши споры с японцами по территориальным и прочим вопросам далеко не во всех случаях вели к обострению отношений между участниками этих споров. На четвертой "конференции круглого стола", состоявшейся в Москве в октябре 1984 года, моим содокладчиком с японской стороны оказался, например, глава японской делегации бывший министр иностранных дел Хатояма Иитиро, в докладе которого содержались спорные высказывания, с которыми нельзя было согласиться. Но это обстоятельство не повлияло на наши индивидуальные отношения. Как человек и политический деятель Хатояма очаровал меня своими личными качествами: интеллигентностью, воспитанностью, скромностью и мягким уважительным отношением ко всем окружавшим его людям. До сих пор в моей московской квартире, в комнате, где я работаю и встречаю гостей, висит на стене подаренная им металлическая гравюра с изображением лилий. Она не только радует глаз, но и постоянно напоминает о симпатичном человеке, подарившем мне ее.

В первой половине 80-х годов поездок в Японию было у меня так много, что упоминать о всех этих поездках навряд ли стоит. Одна из этих поездок осталась в памяти лишь потому, что состоялась она в апреле 1986 года - в трагические дни чернобыльской катастрофы.

Ездили мы тогда в Японию вместе с Василием Алексеевичем Архиповым, ответственным секретарем журнала "Проблемы Дальнего Востока", в качестве представителей "Общества СССР - Япония". Пригласило же нас в Японию Общество японо-советской дружбы, опиравшееся на поддержку социалистической партии - в то время наиболее крупной партии парламентской оппозиции. Цель нашего пребывания состояла в том, чтобы выступить перед активистами этого общества в городах Нагоя, Киото и Осака с лекциями, посвященными внутренней политике М. С. Горбачева, проводившейся тогда под девизом "ускорения". Но не успели мы прибыть в Японию, как туда из нашей страны пришли вести о катастрофе на Чернобыльской атомной станции, и эти вести как ураган ворвались на страницы японских газет и экраны телевизоров. Первые дня два-три японские средства массовой информации передавали недостоверные слухи о якобы тысячах людей, погибших в Чернобыле и его окрестностях сразу же после взрыва на атомной станции. Японская общественность, в памяти которой неизгладимо присутствовали ужасы атомных бомбардировок Хиросимы и Нагасаки, воспринимала подобные слухи с особой тревогой. В газетах публиковались какие-то математические выкладки с рассуждениями о том, сможет ли достигнуть чернобыльский вал радиации берегов Японии, а если сможет, то что следовало бы японцам предпринять для защиты себя от надвигавшейся беды.