Журнал «Если» - «Если», 2001 № 04

• Название: «Если», 2001 № 04
• Автор: Журнал «Если»
• Издательство: Издательство «ЛК Пресс»
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2001
• ISBN: ISSN0136-0140

Эдмунд КУПЕР. НАСЛЕДНИКИ СВЕРХЧЕЛОВЕКА

Они живут в уютном мире, их детство можно назвать счастливым, но в один прекрасный день они обнаруживают: что-то в их жизни не так, да и мир оказывается очень странным.

Стивен БЕРНС. СИСТЕМА СРОЧНЫХ СООБЩЕНИЙ

Межпланетным захватчикам противостоит необычная троица: коп-неудачник, весьма колоритная негритянка и подросток-хакер.

Анкл РИВЕР. ЧЕСТЬ ВОИНА

Новый Пигмалион: обитатели виртуального мира способны преподать урок своему создателю.

Майкл ФЛИНН. ВОЗВЕДЕНО НА ПЕСКАХ ВРЕМЕНИ

На дне пивной кружки можно обнаружить такие истины…

Нил ГЕЙМЕН. СПЕЦИАЛЬНОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ

«Посчитаем, господа кроты?»

Грей РОЛЛИНС. ЗВЕЗДНАЯ БОЛЕЗНЬ

Нежась в лучах славы, кинозвезды и не помышляют, что в недалеком будущем их отнесут к исчезающему виду.

Мэтью ДЖАРП. УБОРКА ОРБИТ И РЕМОНТ СПУТНИКОВ

И мусорщика подстерегают опасные приключения, если это мусорщик космический.

ВИДЕОДРОМ

Подводная фантастика: за и против… Королевство № 10… Новые фильмы.

Вл. ГАКОВ. БЛУЖДАЮЩИЙ В ОБЛАКАХ

Эдмунд Купер — завзятый антифеминист, но ценим мы его не за это.

Спиридон НАЗАРИН. НОЛЬ-НОЛЬ-НОЛЬ, или О ДЕСТРУКТИВИЗМЕ В НФ

Читатель критикует писателей.

Олег ДИВОВ. НОЛЬ-ТРИ, или КАК РАЗОБРАТЬСЯ С ФАНТАСТИКОЙ

Писатель критикует читателей.

Мария ГАЛИНА. О ЧЕМ ГРУСТЯТ КИТАЙЦЫ

По утверждению московского критика, пришло время «массово-элитарной» фантастики. А что это такое?

Сергей ПИТИРИМОВ. ПОПЫТКА К БЕГСТВУ

В поле зрения критика — новый сборник А. Столярова.

РЕЦЕНЗИИ

На книжных развалах можно растеряться.

КУРСОР

Первый кон наступившего века и другие новости.

БАНК ИДЕЙ

На этот раз загадка оказалась слишком сложной.

ПЕРСОНАЛИИ

Журналист Геймен, биохимик Джарп, эссеист Флинн и поэт Ривер…

---

Он сосредоточенно уставился в кружку с пивом. Мы терпеливо ждали.

— Что-то странное было в этом сне. Он больше походил на воспоминания. Может, все дело в грязной посуде или потертой мебели?

Очередная нервная улыбка.

— Если это волшебный мир, почему он такой унылый и обыденный?

Я отошел от компании, чтобы ответить на отчаянные призывы, несущиеся с другого конца стойки, где отсутствие пива грозило клиентам безнадежным обезвоживанием. Когда я вернулся, Фицхью отвечал на вопросы дока Муни.

— …Чем больше я раздумывал и недоумевал, тем более реальным все это становилось. Я припоминал вещи, которых не видел во сне. Мне казалось, что над раковиной должны быть отдельные краны для горячей и холодной воды. Что наверху располагаются кабинет, комната и еще одна спальня. Поэтому, как видите, подобные мелочи имеют текстуру воспоминаний. Как я мог запомнить все эти вещи, не будь они реальными?

Док, как всегда, скосил глаза, по-видимому, заподозрив очередную тонкую шутку на свой счет.

— Воображение может быть таким же детальным, как любое воспоминание. Ваш сон оставил пробелы, и вы невольно начали их заполнять.

Фицхью кивнул:

— Именно этой реакции я и ждал. Если бы только я мог с вами согласиться!

— И что случилось дальше? — полюбопытствовал Сэм. — Наверняка не только сон причина такой меланхолии.

Физик грустно развел руками.

— Как-то вечером, читая книгу, я вдруг остро осознал стоящую и комнате тишину. Нет, поверьте, я из тех, кто любит одиночество и покой, но на какой-то момент сама тишина вдруг показалась странной… неприятной… и я вдруг спросил себя: «Что оно затевает?»

— Оно? — переспросил Денни. — Скорее уж, «кто». Что затевает этот «кто-то»?

Фицхью покачал головой.

— Тогда я не знал. Но уставился в потолок, будто там все написано, хотя понимал, что наверху ничего нет, кроме перекрытий и чердака. И тут послышался женский голос.

— Женщина?! — воскликнул Сэм. — Я так и знал! И что она сказала?

— Понятия не имею. Не смог разобрать слов — только интонацию. Я сознавал, что обращаются ко мне, сердце неожиданно подпрыгнуло и упало одновременно. Иначе не могу объяснить. Словно я всю жизнь жаждал и страшился услышать этот голос.

Видите ли, ассоциативная память означает, что одно восстановленное воспоминание ведет к другим, и как только был найден фрагмент голограммы, в мозгу всплыли остальные. Стоило лишь закрыть глаза и представить воображаемый дом. С каждым возвращением воспоминания становились все реальнее, а с ними росло убеждение, что я когда-то жил там, причем не один. Голоса… теперь их было уже два… становились все отчетливее. Часто рассерженные, но не всегда. Однажды, как ни совестно это говорить, даже пригласили заняться сексом. И в один прекрасный день я ее увидел.

Фицхью поднес кружку к губам, но пить не стал. Долго пялился на темную блестящую поверхность.

— Я стоял в гостиной, шлифуя деревянную панель, чтобы потом как следует проморить. Именно такая механическая работа позволяет хорошенько отвлечься. Я унесся мыслями столь далеко, что вдруг почудилось, будто я оказался на кухне своего «второго дома» и вытираю посуду. Рядом высокая женщина с соломенными волосами мыла тарелки в раковине. Что-то в ее облике было неуловимо знакомое, словно я уже видел ее. Возможно, на студенческой вечеринке… но так и не набрался храбрости подойти и представиться. Или сумел познакомиться… не помню. Я понимал, что она злится, хотя бы потому, что буквально сует мне в руки посуду, этак молчаливо-агрессивно, как всякая разгневанная женщина. И вид у нее был измотанный, будто вся ее былая красота вдруг стала ненужным бременем. Никакой косметики. Самая простая, «практичная», короткая стрижка. Возможно, она винила в этом меня. Позже я припомнил уничтожающие реплики. Наверное, так и было, и всему причиной оказался наш брак. Не знаю, почему она так и сыпала оскорблениями.

Фицхью с сожалением улыбнулся.

— Но в тот раз она повернулась и произнесла очень отчетливо: «У тебя нет ни малейшего честолюбия, никаких стремлений». Я так растерялся, что мгновенно выпал назад, в реальность, и вновь очутился в собственной гостиной.

Он скривил губы и провел пальцем по запотевшему стеклу.

— Один.

— Вполне естественно, — решил док Муни, — что холостяк рано или поздно затоскует и примется воображать что-нибудь в этом роде. Картины супружеской жизни, которой у него никогда не было.

Фицхью невесело рассмеялся.

— Но почему такие неприятные картины?

— Пытаетесь понять, правильный ли был выбор.

— Так вы не патологоанатом, а психиатр? — ехидно осведомился Фицхью, и док залился краской. Физик припал к животворной влаге и устремил взгляд на противоположную стену. Остальные, предположив, что история пришла к печальному концу, занялись своими делами. Мы с О'Дохерти наполняли стаканы, остальные их осушали, так что подобное разделение труда в результате себя оправдало. Раза два я мельком взглянул на Фицхью, заметил его рассеянный взгляд… Интересно, какой невидимый остальным ландшафт ему представляется? В уголках его глаз стояли слезы. Когда он протянул мне кружку, я покосился на Сэма, и тот подал мне тайный знак, поэтому я налил Фицхью безалкогольного пива. Правда, он, по-моему, этого не заметил.

— У меня был сын, — признался он, когда я подал ему выпивку. Остальные промолчали. Док — из оскорбленной гордости, Денни — потому что я решительно качнул головой.

— Сын, вот как? — спросил Сэм. — Радость для каждого мужчины!

Фицхью наморщил нос.

— Ленни вряд ли можно назвать радостью. Капризный, угрюмый, скрытный. Редко приходил домой, даже к обеду. Лайза и в этом винила меня.

— А в чем же вас можно здесь винить?

Фицхью растерянно встрепенулся.

— Разве это нормальное поведение для подростка? Надеюсь, другим родителям не приходится терпеть ничего подобного. Припоминаю, как он постоянно бурчал себе под нос, а как-то я вроде бы даже расслышал грязные ругательства, которыми он так и сыпал. В одном из фрагментов воспоминаний передо мной вроде бы возникает полисмен, стоящий на пороге. Он держит Ленни за руку и читает мне мораль. Порой, поверите, больше всего на свете я жалел, что мы с Лайзой вообще встретились. Уж лучше бы я женился на другой женщине, от которой родились бы совершенно иные, более послушные дети, и все обернулось бы куда лучше…

— В таком случае, — заметил я, — вам повезло, что какой-то пузырек в пене стер прошлое.

Фицхью был здоровым мужиком, не слишком мускулистым, но и не худосочным, однако безутешно воззрился на меня, положил голову на руки и зарыдал, как малый ребенок. Мы с О'Дохерти переглянулись, а Уилсон Картрайт прошептал:

— Я знаю, где он живет. Отвезу его домой.

Фицхью поднял голову.

— Иногда у меня перед глазами встают и мирные сцены. Мы с Лайзой сидим за столом, обсуждая полное надежд будущее. Хохочущий мальчишка показывает мне лошадку, слепленную из глины. Мы с Лайзой держимся за руки. Мимолетные мгновения простых удовольствий. Радость ушла, просочилась, как песок сквозь пальцы, но когда-то… когда-то она была, эта радость.

Тоскливая, но банальная история. Кто из нас сам не бывал в такой ситуации? Ну, если и не сам, то наблюдал терзания друга или знакомой семьи. Всякое вино может со временем превратиться в уксус, но разве можно забыть, каким оно было сладким?

Сэм кивнул, старательно вытирая кружку.

— Хотите рассказать до конца?

Фицхью охнул, как от удара. Его глаза воровато обежали нашу маленькую компанию и нашли меня.

— Это был не случайный пузырек, — объявил он, покачивая головой.

Я отчего-то испугался.

— Тогда что?

— Не знаю, какие исследования проводило мое второе, сонное «я». Я вспоминаю достаточно соблазнительных отрывков, чтобы понять: все происходящее шло совершенно по иному пути, чем предполагалось. Но я до сих пор воскрешаю в памяти один особенно яркий сон. Я построил источник излучения хрононов.

Док Муни фыркнул, но Сэм только кивнул, будто именно этого и ожидал. Мора Лафферти подняла брови и спросила:

— Что это такое?

— Мне самому не до конца ясно, — с горечью выпалил физик. — Полагаю, это устройство для возбуждения временных квантов. В прошлом, разумеется. Где нет ничего, кроме бесформенности, в которую должна выплеснуться фронтальная волна. Вероятно, у меня возникла мысль о возможности посылать предупреждения по поводу различных катастроф и стихийных бедствий. Словом, не знаю. Источник излучения был всего только опытным образцом, способным посылать один хронон в определенное место… Достаточно, чтобы вызвать рябь на поверхности пруда, но слишком мало, чтобы передать послание.

Он осушил кружку и почти уронил ее на стойку.