Дмитрий Шпаро - К полюсу!

• Название: К полюсу!
• Автор: Дмитрий Шпаро
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1987

Эта книга — своеобразная летопись освоения Арктики от самых первых попыток и до полярной экспедиции к Северному полюсу, организованной газетой «Комсомольская правда». В книгу вошли дневниковые записи Парри, Нансена, Амундсена, Седова, Папанина, Уэмуры, Шпаро и других. Очерки, написанные авторами книги, объединяют эти записи в цельное повествование.

---

Я сообщил людям о своих планах. Они чрезвычайно огорчились, узнав, насколько малоэффективна была их работа. Все мы приступили к своим делам, чему немало благоприятствовал замечательный солнечный день.

Наша широта была 82°40'23" и долгота — 19°25' к востоку от Гринвича. Самой высокой широты мы достигли, вероятно, в семь утра 23 июля, когда после полуночного определения проделали, по нашим подсчетам, путь более чем в полторы мили и оказались чуть дальше 82°45'.

В крайней точке нашего путешествия мы находились всего лишь на расстоянии 172 миль от «Хеклы». Чтобы покрыть это расстояние, нам пришлось пройти, по нашим подсчетам, двести девяносто две мили, из которых около сотни миль мы проделали по воде, прежде чем достигли льда. Поскольку большую часть пути проходили трижды, а иногда нередко и по пять раз, мы уверенно можем увеличить длину пути в два с половиной раза. Таким образом, по самым умеренным подсчетам, пройденное нами расстояние равняется пятистам восьмидесяти милям. Этого было бы почти достаточно для достижения полюса по прямой.

Вплоть до настоящего времени нам всем удавалось сохранять свое здоровье в хорошем состоянии. Не было ни болезней, ни несчастных случаев, за исключением нескольких незначительных жалоб на желудок и нескольких довольно неприятных случаев обморожения.

Наши флаги и вымпела развевались в течение всего дня. И хотя мы искренне сожалели, что не смогли водрузить Британский флаг на самой высокой широте, достигнутой нами, нас, вероятно, можно извинить за то, что мы испытывали некоторую гордость, донеся флаг до этой параллели и оставив далеко позади все достоверные рекорды.

Не с борта корабля, а на ощупь Парри познакомился со льдами Центральной Арктики. Вместо бесконечной белой равнины, которую ожидал увидеть Парри, он нашел всторошенные ледяные поля, разделенные трещинами и обширными разводьями. Оказалось, что лед находится в постоянном движении, дрейфует.

Полярный океан нисколько не похож на замерзшее озеро, скованное сплошным льдом. Его покров постоянно «разрывают» колебания температуры, ветер и течения, Если смотреть сверху — с самолета, — Полярный океан напоминает огромную мозаичную картину. Кусочки ее — отдельные маленькие льдины и ледяные поля, площадь которых может достигать десятков квадратных километров. Сама картина меняется, как в калейдоскопе, — ветер и течения перемещают льдины в различных направлениях.

Бывает, что поля сталкиваются, наползают друг на друга; представьте себе — каждое из них имеет массу в сотни тысяч или миллионы тонн. С грохотом и скрежетом крошатся при столкновении края льдин. Обломки их встают на дыбы, рушатся, вновь громоздятся вверх, Так возникают ледяные горы — торосы.

РУССКИЙ ПЛАН

О древнейших плаваниях русских поморов сохранилось немного письменных документов. Но память о них хранит сама карта — Кармакулы, Грибовая губа, Маточкин Шар... Только ученый объяснит, что «кармакул» — подводный камень, что «гриба» — подводный нанос песка уступом, что «Маткой» поморы в старину называли Новую Землю, а «шар» — означает пролив...

По-видимому, еще в XII веке открыли поморы Новую Землю. В XV веке — задолго до Баренца — Грумант, современный Шпицберген. В конце XVI века основана была за Полярным кругом «Златокипящая Мангазея».

В начале XVII века русские казаки-землепроходцы расселились в устьях Енисея, Пясины, Хатанги, Оленека, Индигирки, Яны, Колымы... Есть свидетельства, что около 1620 года неизвестные русские мореходы обогнули северную оконечность Таймыра, в мы знаем, что в 1648 году Семен Дежнев и Федот Попов[9] достигли восточной оконечности Азии, прошли проливом, разделяющим материки.

В 1725 году из Санкт-Петербурга отправляется Камчатская экспедиция Витуса Беринга, снаряженная по указу Петра Первого.

«Надлежит на Камчатке или в другом тамож месте зделать один или два бота с палубами, — писал Петр в «Инструкцыи». — На оных ботах (плыть) возле земли, которая идет на норд, и по чаянию — понеже оной конца не знают — кажется, что та земля — часть Америки. И для того изкать, где оная сошлась с Америкою».

Нам трудно осознать величие подвига Витуса Беринга и его товарищей. Представьте себе: прежде чем начать — только начать! — экспедицию, они должны были пересечь всю Россию — от Санкт-Петербурга до Охотска. Они везли с собой все — одежду, инструменты, якоря, смолу, канаты, тысячи пудов продовольствия... Они ехали на лошадях, на собачьих упряжках. Наспех сколачивали «дощеники» и сплавлялись по рекам либо тащили лодки бечевой вверх по течению.

На одном из переходов от бескормицы погибли 267 лошадей. Но люди продолжали путь. «Оголодала вся команда, и от такого голоду ели лошадиное мертвое мясо, сумы сыромятные и всякие сырые кожи, платье и обувь кожаные».

Уже неподалеку от Охотского моря, на пути к речке Юдоме, ни вьючные лошади, ни собачьи упряжки не могли пройти через заснеженные хребты. Тогда каждый из участников экспедиции получил кладь весом в шесть пудов, уложил ее на нарты... В упряжке, «на манер лошади», каждый из них, чтобы перетащить весь груз, прошел за шесть месяцев пятнадцать раз туда и четырнадцать раз обратно, а всего две тысячи двести верст...

Два года занял путь от столицы до Охотска. Здесь Беринг построил судно, отсюда вышел в море — началось первое плавание россиян в неведомых водах. Беринг нанес на карты восточную оконечность Азии, прошел проливом, который ныне называется Беринговым. Однако ответить на поставленный вопрос — соединяются ли материки? — по-прежнему было нельзя. По весьма простой причине: северные берега России и Северной Америки еще не легли на карты. Гипотетический перешеек мог связывать Азию и Америку в общем-то где угодно — от Таймыра до Чукотки. Сам Таймырский полуостров, очертания которого были абсолютно неизвестны (да и названия такого не существовало), мог, например, «вытянуться» через полюс до Канадского Арктического архипелага.

Вторая экспедиция Беринга, которую по праву называют Великой Северной, должна была нанести на карты все северное побережье России. Экспедиция действительно Великая: и по продолжительности — 1733—1742 годы, и по количеству участников — до пяти тысяч человек, и по размаху работ — от Архангельска до Чукотки, до Японии, до берегов Америки.

Степан Гаврилович Малыгин, Алексей Иванович Скуратов, Дмитрии Леонтьевич Овцын, Федор Алексеевич Минин, Дмитрий Васильевич Стерлегов, Василий Васильевич Прончищев, Питер Ласиниус, двоюродные братья Харитон Прокофьевич и Дмитрий Яковлевич Лаптевы — имена начальников отрядов Великой Северной экспедиции сохранила географическая карта. Но были еще многие — сотни и тысячи, — которые остались безвестными.

«Ни больших выгод им не предвиделось, ни больший славы себе они не могли ожидать, и между тем, исполняя свой долг, они совершали такие чудесные подвиги, каких не очень много в истории мореплавания», — писал столетие спустя историк.

Без преувеличения героическими можно назвать плавания дубель-шлюпа «Якуцк». Дважды — в 1735 и 1736 годах — под парусами, а в основном на веслах, пытались Прончищев и штурман Челюскин пробиться от устья Лены к устью Енисея, пытались обогнуть северную оконечность Азии. А когда скончался от цинги Василий Васильевич Прончищев, дважды повторял попытки новый начальник отряда — Харитон Прокофьевич Лаптев.

8 ночь на 14 августа 1740 года очередное сжатие льдов расплющило носовую часть «Якуцка»: «Весь форштевень из нутряных и наружных досток от киля до ватерштока выломало и выбросило на лед... нос погрузился, а корму приподняло».

Русские моряки боролись до последнего за живучесть дубель-шлюпа. «Подвели под нос грот и штаксель и засыпали меж ним и бортами мукою и грунтом... токмо тем пособу не получили, чтоб унять течь».

К счастью, тонущий дубель-шлюп сумел пробиться к неподвижному припайному льду. Трюм уже затопило, но немного продовольствия удалось спасти. Берег виднелся километрах в пятнадцати — неприветливый, пустынный. Берег, где даже топливо, чтобы обогреться, трудно было найти. Ближайшее зимовье находилось в сотнях километров...

Кто-то из моряков, измученный, насквозь промокший, бессильно опустился на лед:

— Все равно помирать.

И тогда Челюскин выхватил «кошку»:

— Ты встанешь и пойдешь...

Это был единственный в отряде случай, когда «кошка» — уставное орудие для телесных наказаний — использовалась по назначению. Штурман Челюскин спасал — и спас! — людей.

Через два месяца моряки добрались до зимовья. Два человека умерли, остальные были на грани смерти от истощения.

Несмотря ни на что, совет офицеров решил завершить опись берегов по суше, на собачьих упряжках.

9 мая 1742 года Семен Иванович Челюскин достиг северной оконечности материка — мыса, который назван теперь его именем.