Павел Мурузи - Александра Федоровна. Последняя русская императрица

• Название: Александра Федоровна. Последняя русская императрица
• Автор: Павел Мурузи
• Издательство: "Вече"
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2006
• ISBN: 5-9533-1187-7

Документальный роман-биография известного французского писателя, драматурга, поэта, журналиста Павла Мурузи рассказывает о жизни императрицы Александры Федоровны, жены последнего российского императора Николая II. Годы царствования Николая II оказались отнюдь не радужными не только для дома Романовых, но и для всей России. Несмотря на очевидные экономические успехи, страна стремительно катилась в пропасть, подталкиваемая внутренними и внешними врагами. Первая мировая война, Февральский и Октябрьский перевороты привели к гибели империи, жестокой расправе с царской семьей, братоубийственной гражданской войне. На этом фоне писатель показывает жизненный путь Александры Федоровны, ее становление как личности и как монархини, ее женскую судьбу - радости и горести невесты, жены, матери, ее переживания за безнадежно больного сына-наследника и мужа, "хозяина Земли Русской".

---

Все высокопоставленные личности, сопровождавшие в Саров императорскую чету, находились под большим впе­чатлением от святости этих мест, от поразительной ночной тишины, от проявляющейся здесь высокой духовности. Многие свидетели не раз говорили об этом в своих воспо­минаниях после революции — княгиня Варвара Долгоруко- ва, княгиня Вера Голицына, княгиня Нарышкина, — все эти статс-дамы, которые были уверены в счастливом будущем материнстве своей царицы.

Княгиня Нарышкина тогда была знаменитой благотво­рительницей, женой губернатора и в каком-то роде высшей правительницей в Тамбове. Ее жизнь оборвалась в 1919 году, когда ее, хрупкую старушку, привезли на ее стуле на коле­сиках прямо в тамбовский революционный трибунал больт шевиков. Ее расстреляют в ее же поместье, но эта отважная женщина успеет бросить в адрес своих палачей несколько гневных слов:

— Для меня все вы — убийцы, негодяи, воры и разбой­ники, и я счастлива умереть, чтобы только больше никогда вас не видеть.

В 1904 году в России проходили очень важные события. Саров и Дивеево превратились в самые популярные места паломничества в империи после канонизации Серафима, и одновременно с этим к великому несчастью дома Романо­вых разразилась русско-японская война, несмотря на все уговоры несчастной Александры, которая советовала мужу не выполнять того, что требовал от него кайзер Вильгельм.

И вот чудо свершилось! Это удивительное чудо, — когда тысячи русских семей обрядились в траур по убиенным в армии и на флоте, когда повсюду не прекращались забастов­ки, организуемые революционерами всех мастей и нацио­нальностей, что создавало в стране еще больший хаос в тот момент, когда требовалась тотальная мобилизация сил для победоносного завершения войны с Японией.

Да, чудо, в которое уже практически никто не верил, свершилось, — Александра снова забеременела, и она от­носила это чудо своим долгим молитвам и многократным обращениям к блаженному Серафиму; она была уверена, что на сей раз разрешится от бремени мальчиком, обяза­тельно.

Но Николай чувствовал себя человеком несчастным, словно его кто-то сглазил. Эта война с Японией, которую он начал, поверив заверениям кайзера о том, что он непремен­но будет победителем, постепенно превращалась в настоя­щую катастрофу.

Александра, еще более ослабевшая из-за этой, пятой по счету беременности, стала ужасно нервной, она сильно пе­реживала из-за постоянных поражений императорской ар­мии и мягко, но все же настойчиво, упрекала мужа в том, что эта не нужная никому бойня только еще больше отдалит его от своего народа. А что будет, если Богу будет угодно нака­зать их за это, и он вновь пошлет им девочку?

Этим жарким, знойным, кровавым летом, когда на гла­зах рушились все надежды на русское продвижение в Манч­журии, министр внутренних дел и шеф корпуса полиции Вя­чеслав Плеве лежал в центре столицы, у Варшавского вок­зала, в луже крови после покушения на его жизнь, совершен­ного 15 июля.

Тут же был назначен его преемник — князь Святополк- Мирский, и этому более прямому, более тонкому человеку, чем Плеве, удалось добиться от царя и его полиции некото­рого замедления жестоких репрессий...

Не прошло после покушения на Плеве и месяца, когда 12 августа 1904 года, наступила первая счастливая дата это­го столь мрачного царствования, дата, запечатленная в сер­дце каждого русского. Сто один выстрел из пушки Петро- Павловской крепости возвестил всему миру о рождении це­саревича Алексея Николаевича.

Произошел всплеск, похожий на взрыв, народной радо­сти. За несколько часов ее волна пробежала по океану свет­лых надежд. На время были забыты заговоры анархистов, катастрофа в Манчжурии. Несмотря на унизительную для России войну Святая Русь была вся объята священной ра­достью, которая, словно ярким светом, стала освещать по­шатнувшийся престиж Романовых.

Через десять лет нахождения в браке Александра после четырех рожденных подряд в «пурпуре» девочек произвела на свет мальчика.

Сильно ослабевшая из-за большой потери крови при ро­дах, императрица лежала в постели, шепча благодарствен­ные молитвы. Она попросила свою молодую подругу Лили Ден принести ее драгоценный альбом, в котором она дела­ла свои записи с 1902 года, но уже не прикасалась к нему целый год. Слезы радости текли у нее по щекам.

И своей слабой рукой она написала такие фразы, кото­рые говорят о ее радости и гордости матери:

♦Осветитесь же мрачные страницы, верные свидетели всех моих терзаний, тревог и страхов. Как мне хотелось бы сейчас быть Шиллером, чтобы воспеть свою радость. Нако­нец-то у меня есть сын! Сын! Плоть от моей плоти будет вла­ствовать над самой большой империей в мире. Нужно, что­бы он царствовал, царствовал вопреки всем и вся, этот бес­конечно обожаемый мною малыш, которого Господь мне позволил иметь, и моя любовь к нему будет защищена до последнего моего дыхания.

Ники, моя любовь, не скрывай от всех своего счастья. Забудь на время о катастрофах в Манчжурии и при Цусиме. Мы оба так счастливы! По крайней мере, будем счастливы. Благодарю же Тебя, Господи!»

XVI.

Николай не мог, сколько бы он этого не хотел, позабыть о катастрофах в Манчжурии и при Цусиме. Враги царского строя, возраставшие числом, многочисленные недовольные и тайные агенты Германии, — уже были такие! — были заин­тересованы в ослаблении страны и для этого успешно исполь­зовали полное поражение русских армий в войне с Японией.

Вполне понятно, что радость самодержца достигла сво­его предела, когда, наконец, свершилось это чудо, и Бог по­слал ему сына, столь долгожданного наследника престола, — но он при этом довольно быстро забывал, причем в пере­ломный момент для своей империи, что он был не только отцом, главой семьи, но еще и императором, то есть отцом для всего русского народа. И этот доверявший ему, наи­вный, преданный ему народ был готов ради его славы вы­нести самые тяжелые испытания, траурные одеяния, и даже такое, что непереносимо для славянской души, — горечь поражения.

Когда десятки тысяч русских солдат умирали на полях сражений в Манчжурии, умирали там за безнадежно давно проигранное дело, на войне, ставшей истинной причиной революции в России, крещение младенца проходило с нео­писуемой пышностью, раздавались награды, новые дворцо­вые назначения: баронесса Фредерикс, жена министра им­ператорского двора была назначена фрейлиной. Предше­ственник ее мужа на этом посту граф Воронцов-Дашков, генерал от кавалерии, генерал-адъютант стал наместником на Кавказе.

Крещение новорожденного проходило в церкви в Цар­ском Селе. Княгиня Голицына несла на руках шитую зол о- том подушку, на которой всем демонстрировали маленько­го князя. Большая часть членов императорской семьи почти­ла своим присутствием торжественную церемонию. Ради такого случая в Санкт-Петербург приехал и прадед новорож­денного, датский король Кристиан IX, несмотря на свой довольно почтенный возраст, — восемьдесят семь лет! По древнему обычаю, родители на подобной церемонии учас­тия не принимали. Службу вел отец Янишев, которым в те­чение долгого времени был исповедником императорской четы. Он торжественно, громогласно произносил имя ново­рожденного — Алексей!

Для Алексея выбрали символическое имя в честь русского царя XVII века Алексея Михайловича, Тишайшего, послед­него из московских царей, отца Петра Первого, при кото­ром была воссоединена с Россией Украина, возвращены Смоленская, Северская и другие земли под русскую коро­ну. Со всего мира поступали поздравительные телеграммы.

Полулежа на своей кушетке императрица принимала у себя многочисленных важных персон, которые приходили к ней, чтобы поздравить ее с рождением сына и пожелать младенцу и матери всяческого процветания. Она вся сияла от радости, но лицо у нее сильно осунулось, щеки впали, а ужасная бледность говорила о ее усталости, что не могло не тревожить окружающих. Когда Николай был рядом с ней, он не скрывал своего счастья, и не проходило ни одного дня, чтобы он не встречался с ней в такой обстановке доброже­лательства и покоя. Все придворные медики были всерьез встревожены состоянием здоровья императора. После пере­несенного брюшного тифа в Крыму, царю удалось восста­новить свои силы, но все равно он чувствовал определенную слабость.

В конце лета Россия, несмотря на ужасные новости, по­ступавшие с войны, жила в обстановке какого-то переми­рия. Была объявлена широкая амнистия организаторам различных покушений на жизнь государственных чинов­ников, а также различным подрывным элементам, подстре­кающим на выступления толпу. Такое время взаимного доверия, так называемая «русская весна», к сожалению, длилась недолго.

Даже вдовствующая императрица, несомненно, расчув­ствовавшаяся запоздалым рождением этого венценосного младенца, немного смягчилась по отношению к своей неве­стке. Осенью состоялось несколько завтраков в узком кру­гу, на которых обе императрицы казались самыми лучши­ми подружками в мира, что, однако, не сказалось на обыч­ной сдержанности той, которая была помоложе.