Павел Мурузи - Александра Федоровна. Последняя русская императрица

• Название: Александра Федоровна. Последняя русская императрица
• Автор: Павел Мурузи
• Издательство: "Вече"
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2006
• ISBN: 5-9533-1187-7

Документальный роман-биография известного французского писателя, драматурга, поэта, журналиста Павла Мурузи рассказывает о жизни императрицы Александры Федоровны, жены последнего российского императора Николая II. Годы царствования Николая II оказались отнюдь не радужными не только для дома Романовых, но и для всей России. Несмотря на очевидные экономические успехи, страна стремительно катилась в пропасть, подталкиваемая внутренними и внешними врагами. Первая мировая война, Февральский и Октябрьский перевороты привели к гибели империи, жестокой расправе с царской семьей, братоубийственной гражданской войне. На этом фоне писатель показывает жизненный путь Александры Федоровны, ее становление как личности и как монархини, ее женскую судьбу - радости и горести невесты, жены, матери, ее переживания за безнадежно больного сына-наследника и мужа, "хозяина Земли Русской".

---

Один энергичный священнослужитель, который в силу своего призвания стал тюремным священником, поп Гапон, решил организовать из забастовщиков большое шествие, хотя подавляющее большинство забастовщиков и понятия не имело, из-за чего они бастуют. Отец Гапон, ученик Тол­стого, обращался с призывами к мирным рабочим манифе­стациям и напоминал им как истинный последователь уче­ния Христа, что ни в коем случае нельзя отвечать насилием на насилие. В результате его престиж рос в рабочей среде и среди разночинцев, и вот в это знаменитое теперь воскре­сенье он собрал около двадцати тысяч забастовщиков и орга­низовал мирное шествие во имя Христа и его наместника на земле — русского царя.

Эти разочарованные, простые, по существу, добрые, очень верующие люди, не могли не прислушиваться к сло­вам святого человека, которые был так же беден, как и они, который тоже оплакивал гибель своих близких, дяди, отца или брата на фронтах Манчжурии, и его проникновенные слова несли их измученным душам утешение.

Так их шествие ширилось, продвигалось вдоль набереж­ной Невы, затем по Невскому проспекту, мимо фешенебель­ных аристократических кварталов. Одни манифестанты не­сли на руках свои домашние иконы, другие распевали цер­ковные гимны, и все они, повинуясь убедительному голосу попа, направились прямо к Зимнему дворцу, где их добрый царь-батюшка должен был внимательно выслушать их скромные требования и мольбы. А вот какие фразы тогда звучали над головами: «Отец ты наш, мы просим у Тебя спра­ведливости и защиты. Нет мочи терпеть дольше... Ваше ве­личество, не отказывайте нам в помощи, разрушьте стену, отделяющую Вас от нарбда! И Ваше имя навсегда будет вы- сёчрено & наших сердцах».

“Гапон не имел ничего общего с подстрекателями, этими Коммунистическими шпионами, которые в Германии, Польше, Швейцарии, проводили совместную работу по мед­ленному, но верному разрушению русской империи, при тайном, доброжелательном поощрении со стороны герман­ского императора.

Поп Гапон был известен своей искренней любовью и привязанностью к простому люду. Он был чист душой. Он искренне верил, что организуемые им сбориша рабочих могут в конечном итоге улучшить их жизнь под руковод­ством гражданских и религиозных властей, сделают их бо­лее гуманными людьми, и не позволят революционному вирусу проникнуть в рабочую среду, чему всячески проти­водействовал этот священник.

Но в этом сборище различных групп, которые присоеди­нялись к его шествию, Гапон терялся. Целое море недоволь­ных людей выплескивалось на улицы города. У каждого было свое требование. Эти люди в своей наивности верили в добро, и пока проявляли уважительное отношение к выс­шей власти: «Царь-батюшка освободит свой народ от его угнетателей». В толпе несли портреты царя, церковные хо­ругви, и все с обнаженными головами распевали знамени­тый гимн старой России «Боже, царя храни!».

Неоднократно говорилось, что эта самая многочисленная манифестация в истории России, абсолютно не проявляла никаких агрессивных устремлений и была совершенно мир­ной по своему характеру.

К двум часам пополудни различные рабочие шествия должны были соединиться на площади перед Зимним дврр-„ цом.

И тут-то и началось то, что впоследствии в истории по­лучит название «Кровавое воскресенье».

Кто же отдал этот чудовищный приказ полиции стрелять по демонстрантам ?

Совершенно ясно, что не царь. Но с него никак недьзя снимать вины за то, что он не был в достаточной степени проинформирован, не был особо встревожен этим очень важным и серьезным событием. Да, в данном отношении простить этого Николаю нельзя. Никак нельзя было допус­кать, что из-за его беззаботности, полного отсутствия инте­реса к общественной жизни в тот год, оппозиция, весь этот хор недовольных делали из него тирана, кровопийцу, чудо­вище, которому нет прощения...

В тот момент, когда поп Гапон поднял руку с распяти­ем, чтобы провести переговоры с конным жандармом, раз­дался первый выстрел, за ним, второй, потом — десять, сто. Сотни убитых и раненых падали на снег. Кровь ручейками текла на всех городских улицах. Пехотинцы, при поддер­жке казаков и гусар, отрезали все пути отступления мятеж­никам.

Потрясенный Гапон ходил от одного лежавшего на зем­ле к другому, молился, помогал перенести раненых, закры­вал глаза убитым и вскоре пропал в толпе. Когда наступили сумерки, по городу поползли самые отчаянные слухи. Весь город содрогался от приступов ужаса. Николай, — и это его самая большая ошибка, как по совести, так и в политике, — был плохо обо всем информирован и отказался принять де­путацию забастовщиков. И приказ, отданный его мини­стром, стрелять по толпе, навсегда отдалил его от своего народа.

Очень трудно понять, как этот религиозный человек с благородной душой не предотвратил такой трагедии, для чего ему потребовалось бы лишь сделать знак рукой. Ему нужно было выйти на балкон и сказать своему народу:

«Дети мои, вы правы, я — ваш батюшка, ваш отец. Я го- тов сделать все возможное, чтобы покончить с вашей нище­той, принести вам облегчение. Забудем об этой страшной войне. Расходитесь по домам, не теряйте веры в меня. Ваш царь вас любит всех и вам непременно поможет!»

Как же так получилось, что ни одна душа, ни один ми­нистр, ни один друг, не посоветовал несчастному царю вы- ступить с таким обращением к народу? Таким образом он мог бы спасти свой трон и до конца своего царствования пользоваться уважением и преданностью своего народа, народа, который и со своими достоинствами и недостатка­ми все еще хранил веру в него и оставался преданным ему до смерти... Этот расстрел толпы 9 января 1905 года стал символом ненависти революционеров, сигналом к их выс­туплению, которые с тех пор неутомимо работали, чтобы добиться краха империи.

* * *

Николай, который совершенно не ведал, каковы истин­ные обязанности самодержца, не знал главных проблем сво­ей страны, никому не мог навязать свою волю даже при всем своем самом искреннем желании. Он замыкался в себе, все­гда был воплощением серьезности, сентиментальности, мечтательности, врожденной религиозности, и все эти со­бытия его жизни только усиливали его экстатическое состо­яние, направленное к исполнению только одной воли Гос­подней.

Николай жил в роскоши, жизнь русского царя вообще отличалась блестящим великолепием; но громадное его со­стояние нисколько не удивляло его и не придавало уверен­ности в себе. Он любил пышные религиозные церемонии, принимал в них участие, но в отличие от других правителей, и, в частности, кайзера Вильгельма, он на них всегда был подчеркнуто строг и серьезен, он не делал ничего только ради того, чтобы произвести должный эффект на окружаю­щих или продемонстрировать, что его непомерное тщесла­вие удовлетворено:

Да и в повседневной жизни он всегда одевался очень и очень скромно.

Царица вполне разделяла такую его манеру. Все чаще суп­ружеская чета, не забывая, однако, что она — чета импера­торская, старалась избегать показного к себе раболепия, помпы, церемонного отношения к их высокому положению.

К тому же Александра с тех пор, как ей стало известно об истинном состоянии своего сына, постоянно искала какой бы то ни было предлог, чтобы избежать нескромных вопро­сов своего окружения, и все более углублялась в долгие мо­литвы и обряд покаяния. Она очень мало знала о гуманитар­ных науках и была не в силах помочь избавить цесаревича от его болезни. Только дух святых, слова визионеров, про­явления любящих душ, предшествующие появлению анге- лов-хранителей, способны вызывать у нее доверие и настро­ить на медитации.

В то же время твердость ее характера не позволяла ей под- чиняться реальности. Нужно испытывать Бога. Нет, он не может ее покинуть! Ведь то, что она просит у Него, не столь трудновыполнимая вещь, — простая, справедливая просьба: «Здоровья, восстановление здоровья маленького существа, которое призвано стать господином своего народа и тем са­мым оправдать громадную веру своих родителей в Него, Господа».

Можно сказать, что эта несчастная мать, как и другие матери, произвела на этот свет здорового ребенка, ей не сле­довало бы связываться с опасным общением с оккультны­ми силами, спиритизмом; не следовало бы искать в среде этих полубезумцев, шарлатанов, авантюристов и блаженных миражи невозможного,

В то время, когда и мператорская супружеская чета нежно склонялась над кроваткой, на которой наследник часто ис­пытывал ужасные приступы своей болезни, настоящая ли­хорадка всеобщего недовольства все больше охватывала империю, Санкт-Петербург и множество губерний.

Александра писала своей сестре принцессе Виктории Баттенбергской: «Мы проходим через чудовищные испыта­ния... Какой тяжелый крест приходится нести моему Ники. Рядом с ним нет ни одного человека, которому он мог бы доверять... Сколько ему пришлось познать горьких разоча­рований. Но он не теряет духа и уповает на милосердие Бо- жие. Он продолжает упорно работать, но нехватка таких людей, которых я называю «настоящими», сурово дает о себе знать... Плохих всегда -г- хоть отбавляй, они всегда под ру­кою*., другие из ложной скромности пребывают в тени. Нам нужно чаще встречаться с людьми, чем мы с ним это дела­ем. Но это так трудно».