Александра Шарандаченко - Регистраторша ЗАГСА. Из дневника киевлянки

• Название: Регистраторша ЗАГСА. Из дневника киевлянки
• Автор: Александра Шарандаченко
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1964

Александра Филипповна Шарандаченко, учительница киевской средней школы № 4 в Пуще-Водице (ныне школа № 104), два страшных года находилась в немецкой оккупации в Киеве. Работая регистратором «бюро метрик» при «районной управе», она в течение всего этого времени вела дневник, заносила на его страницы все, что видела, что пережила сама и что переживали окружающие люди. В дневнике, ведение которого само по себе было подвигом, рассказывается о тяжелых, полных трагизма оккупационных буднях.

Автор рисует волнующую картину жизни в оккупированном гитлеровцами городе. Буквально каждый штрих этой картины пробуждает у читателя жгучую ненависть к фашизму — злейшему врагу человечества.

---

Маринка живет у меня несколько дней, и все чаще слышу я от нее самое дорогое, самое святое слово «мама». Отчетливо помню то мгновение, когда она впервые произнесла его…

Несколько дней по вечерам хозяйничала с мамой и Маринкой, пока окончательно перебралась, перенесла вещи из комнаты, которую занимала у Наталки (брат отстроился еще до войны, успел). Поставили новую детскую никелированную кроватку, которую купили еще до войны. Тогда негде было ее поставить, и ребенок спал с бабушкой. Сестра подарила ей белое вязаное покрывало (довязала его в тот черный год, когда горькие мысли особенно жгли и не давали спать), я возилась два вечера с периной. Помогали нам и Юрко с Васильком. В моих комнатах появились детские игрушки, книжки, кукла — все это нужно было разместить как следует.

Когда я с помощью дочери все расставила, перемыла, вымыла пол, она смешно и по-детски искренне вздохнула и сказала:

— Наконец-то мы в своей хате. Измучил меня этот кагал…

А затем, подумав, добавила:

— Теперь Юрик и Василек будут ходить ко мне в гости.

— Мы будем бывать у них часто, кухня-то там, — напомнила я ей.

Сегодня на заре ко мне пришли две женщины. Маринка спала, я с ними шепталась в своей комнате, а когда они ушли, села за дневник. Через полчаса Маринка соскочила с кровати, чтобы взять куклу и детскую игру «Серый волк и три поросенка». Легла с ними, а потом:

— Тети ушли?

— А разве ты не спала? Спи, рано еще!

— А я слышала, как тети приходили…

— Спи, спи! А она:

— Мама, почему тети плакали?

— Спи, Мариночка, тебе об этом не надо знать, ты еще ничего не понимаешь.

— А вот и понимаю…

— Что же ты понимаешь?

— Что людям нужно помогать, когда у них горе…

— Верно говоришь. Когда подрастешь, взрослой станешь, тогда еще глубже это поймешь. А сейчас спи!

— Мама, а зачем ты все пишешь и пишешь?

— Чтобы не забыть пережитое…

— А-а-а… А мне сказочку напишешь?

— Напишу.

Маринка опять заснула, а мне пора собираться в бюро. На той половине, у Наталки, уже встают, мама готовит завтрак. Смотрю на спящего ребенка. Каждая черточка ее лица мне так дорога, так близка! Не хочется и думать о том, что мое дитя мне родила другая женщина. Вот девчурка приоткрыла черные глазенки, улыбнулась, и будто узнаешь свой взгляд, свою улыбку…

А вчера… И горько, и больно, и отрадно вспоминать.

Вечером вышла позвать детей к ужину. Они на улице, как и в предыдущие вечера, затеяли игру «Кто победит?». В ней принимают участие и старшие и средние ребята и совсем еще малыши. Играют с большим увлечением. «Немцы» то «нападают», то защищаются, сидят в обороне. «Наши» к концу игры переходят в наступление и преследуют «немцев» до самого «Берлина», то бишь до пруда у кирпичного завода. Оружием служат длинные стебли подсолнуха, воображаемые бомбы. Девочки — по преимуществу связисты, а некоторые и «солдаты». У мальчиков бумажные погоны на плечах; любо глядеть на их серьезные, милые мордашки.

Руководит «нашими» Вовка, самый старший и задиристый мальчишка. Он сейчас «командующий». А над «немцами» (их меньше: никто не хочет быть «врагом», так как отдубасят) верховодит Митько, мальчик, немного прихрамывающий, тоже «генерал». На голове у паренька настоящая немецкая каска, она отнюдь не к лицу «генералу», но как же иначе обозначать его высокий чин?

Игра длительная, с «наступлениями» и «отступлениями», с «боями» и «парадами». Нередко ее переносят на следующий день. Тут возможны, конечно, споры и ссоры. Из-под окон детей прогоняют, в сад их не пускают, — словом, с «театром военных действий» у бедняг дело плохо обстоит. Чаще всего «полем боя» служит площадка нашего двора или же обрывистые берега речки.

Когда я вышла позвать своих на ужин, события разворачивались у речки. Юрик, Василек и Валик бежали мне навстречу: они «удирали из плена» и «попали в окружение». Вовка же преследовал «танковые соединения противника» (палки не покоились сейчас на плечах, а волочились по земле — «солдаты» ехали на них верхом). Об ужине дети и слышать не хотели. Сгущались сумерки, и было очень удобно скрываться и нападать. Ребята так же быстро исчезли с моих глаз, как и появились, — побежали к своей «армии».

Маринки не было видно, и я громко ее позвала. С соседнего двора раздалось: «Сейчас, мамочка!» — и я направилась домой. Соседка, стоявшая в воротах и наблюдавшая детскую игру, сказала Маринке:

— Почему же «мамочка»? Это же не мама твоя, а тетя. Тася — вот кто тебе мать.

Этого я не слышала, ушла уже. Когда снова вышла для того, чтобы загнать детей домой, соседка позвала меня и, как бы извиняясь, рассказала об удивившем и взволновавшем ее ответе семилетнего ребенка. Оказывается, Маринка возразила ей так:

— Моя мама поручила Тасе только родить меня, потому что у мамы тогда не было времени, ее послали в командировку в Умань! А когда мама вернулась, она меня забрала. Забрала же!

Затем соседка добавила:

— Простите, но, право же, я не знала, что она уже с вами.

После ужина, когда дети спали и им, наверно, виделась во сне победа наших войск, я рассказала об этом своим. Мы посмеялись над комичным и простым детским ответом… Целую головку спящей дочурки своей, «рожденной по поручению», и иду завтракать.

Метрику для законного удочерения возьму как-нибудь потом, после войны, когда возвратятся наши.

11 октября

В пятницу председатель получил приказ из городской управы о слиянии Куреневского бюро метрик с Подольским. Сдать дела нужно не позднее субботы.

Готовила к сдаче архив, в тот же день составляла отчет и засиделась до поздней ночи. Нужно было вызвать тех, кому я еще в октябре обещала оформить усыновление, чтобы спрятать концы в воду.

В субботу подбила все «хвосты», еще раз прикинула, не заметны ли подозрительные операции, и убедила себя в том, что присматриваться к делам никто не будет. Подшила архивные документы, поставила печати и штампы на метриках, которые оставляла себе, так как они не были зарегистрированы и принадлежали только мне. Потом сложила весь скарб в корзины, подвесила их к коромыслу и, перекинув через плечо, пошла. Настроение было такое: поскорее бы сдать и не терзаться сомнениями. Регистрационные книги едва поместились в двух больших и глубоких корзинах, которые не так-то легко было нести. Большинство этих книг были озаглавлены: «Записи о смерти».

Когда я предстала с коромыслом перед своим непосредственным начальником, он удивленно на меня посмотрел и рассмеялся. Познакомившись, заметил:

— Это и в самом деле весьма удобный транспорт.

Через полчаса дела были сданы без единого замечания. Я сумела очаровать начальника бюро, участливо расспросив о мучившем его желудочном заболевании и пообещав принести надежное народное лекарство от этой хвори.

Мой собеседник был недоволен приказом о слиянии двух загсов. Он говорил:

— Ведь в наших районах много смертей, придется взять еще одного регистратора. Какая же польза от этого слияния? Людям придется ноги бить, добираясь к нам на Подол.

— Но похоронная контора на Подоле. Наверно, из-за этого и слили.

— А кто его знает…

На прощание я еще раз обещала принести целебное зелье (целиком полагаясь на мать: она знаток этого дела и, несомненно, достанет на базаре нужную траву). Начальник бюро метрик сказал, что мог бы помочь мне устроиться регистратором, то есть стать его подчиненной.

— Далеко ходить к вам, — ответила я дипломатично.

13 октября

Начальник административного отдела, в прошлом учитель, которому подчинялось бюро метрик, относился ко мне неплохо. Он спросил, где я хочу работать: в карточном бюро, у Татьяны Афанасьевны, или же временно на участке так называемым инспектором частного сектора. Инспектура эта недавно создана, и не хватает двух человек.

Вчера у меня был об этом разговор с Борисом, а сегодня объявился в Киеве Андрей. Оба советуют идти на участок. Ну что же, что должность временная. Возможно, я смогу работать инспектором несколько месяцев. Это хороший случай, и нужно его использовать. На новом месте можно будет установить с людьми более широкие связи. Требования я контроль ко мне как к женщине будут меньшими, и необходимо продержаться на этой работе как можно дольше. Андрей спросил, не подозревает ли меня в чем-либо председатель управы, и был весьма доволен, когда услышал, что его переводят в другой район.

Быть мне инспектором или нет? Утвердит меня председатель на эту должность? Дни-денечки, летите скорее!

18 октября

И вот я инспектор. За мной закреплены семь улиц, 229 домов. Здесь поле деятельности куда более широкое, чем в загсе, возможностей помогать людям больше. Как инспектор, я несу ответственность за порядок и спокойствие на участке, и многое в моих руках, в моей воле.