Геннадий Алексеев - Стихотворения

• Название: Стихотворения
• Автор: Геннадий Алексеев
• Жанр: Поэзия

Генна́дий Ива́нович Алексе́ев (18 июня 1932, Ленинград — 9 марта 1987, там же) — русский поэт, прозаик, художник, один из основоположников российского верлибра.

Окончил Ленинградский инженерно-строительный институт (ЛИСИ) (1956) по специальности архитектура. С 1956 до 1960 г. работал архитектором в проектном институте Ленгипрострой. С 1960 учился в аспирантуре ЛИСИ, защитил диссертацию на соискание учёной степени кандидата технических наук по теме «О художественном синтезе современной советской архитектуры и монументально-декоративной живописи» (1965). Преподавал историю искусства и введение в архитектурное проектирование на архитектурном факультете ЛИСИ, будучи доцентом (1975) кафедры теории и истории архитектуры. C 1952 г. участвовал в выставках как живописец и график, с 1953 г. писал стихи. Несколько сборников Алексеева распространялись в самиздате в начале 1960-х гг. С 1962 г. стихи Алексеева время от времени публиковались в ленинградских периодических изданиях. В 1969 г. Геннадий Алексеев подготовил первый сборник своих стихов, на который написал внутреннюю (по заказу издательства) рецензию Иосиф Бродский:

Главный эффект, производимый верлибром <Алексеева>, — это чудо обыденной речи. <…> Мы видим доселе не замечавшуюся нами пластику обыденных оборотов, их своеобразную гармоничность, и тем самым наше отношение к словам, к собственной ежедневной речи и сама эта речь углубляются.

Книга Алексеева «На мосту» пролежала, однако, в издательстве семь лет и вышла только в 1976 г. При жизни автора вышли ещё три книги стихов, в том числе сборник «Обычный час» (1986), иллюстрированный им самим.

Единственный роман Геннадия Алексеева «Зелёные берега» был издан посмертно (1990). В этой книге автобиографический пласт сочетается с причудливой фантасмагорией, переносящей рассказчика в 1908 год.[1]

---

26.06.67

ПРИГОРОДНЫЙ ПЕЙЗАЖ (1986) Третья книга стихов

День

Проснувшись,
хорошо начать день
с глубокого сладкого вздоха.
Встав,
неплохо продолжить день
широким решительным шагом.
Умывшись,
разумно взглянуть на день,
твердым спокойным взглядом.
Позавтракав,
полезно наполнить день
неустанным бескорыстным трудом.
Пообедав,
нелишне украсить день
красивым благородным поступком.
Поужинав,
уместно закончить день
блаженным заслуженным отдыхом.
Засыпая,
недурно вспомнить прошедший день
с доброй мягкой улыбкой.
Во сне
приятно увидеть себя проснувшимся,
начинающего день
с глубокого
сладкого
вздоха.[2]

Как ни странно

Однажды в понедельник
мне показалось,
что я существую.
Я очень удивился
и стал ждать вторника.
Во вторник
мои подозрения не рассеялись.
Я был совсем обескуражен.
В среду
мое существование стало и вовсе очевидным.
Я был потрясен.

С тех пор
я не нахожу себе места —
как ни странно,
я существую.

Я стою на набережной.
Передо мной Дворцовый мост,
а за ним мост Лейтенанта Шмидта,
а дальше уже нет мостов,
дальше, как ни странно,
уже Финский залив.

Я покупаю билет на Финляндском вокзале,
сажусь в электричку
и еду среди сосен на северо-запад.
И сосны, как ни странно,
расступаются в стороны.
А потом я иду по лесу.
Поют птицы,
Снуют муравьи,
и облака надо мной белые,
как ни странно.

— Эй ты, поэт -

— Эй ты,
поэт —
крикнуло мне созвездие Лебедя. —
Напиши обо мне красиво!

— Эй ты,
поэт —
крикнул мне сфинкс на набережной. —
Напиши обо мне загадочно!

— Эй ты,
поэт —
крикнул мне башенный кран. —
Напиши про меня задушевно!

— Эй ты,
поэт —
кричит мне продавщица мороженого. —
Напиши обо мне что-нибудь тепленькое!

Я сажусь
и пишу о созвездии Лебедя —
получается, кажется, красиво, —
и о сфинксе на набережной —
получается вроде бы загадочно, —
и про башенный кран —
выходит вполне задушевно, —
и для продавщицы мороженого —
вышло что-то очень теплое.

— Дурак ты,
поэт! —
говорит мне Литейный мост. —
Пиши, что душа просит!

Я взял
и написал это стихотворение.
Получилось ли оно —
не знаю.

Дети

Что же вы, дети,
так громко кричите?
Что же вы, дети,
так часто деретесь?
Что вы ревете,
несносные дети?

Сосредоточиться
нам дети не дают,
но и отчаянью
они нас не подпустят.
Уединиться дети
не дают,
но облениться
тоже не позволят.
Ни дня покоя
дети не дают,
но вдохновению
они не помешают.

Что же вы, дети, умолкли?
Орите!
Что же вы, дети, притихли?
Деритесь!
Что вы не плачете,
милые дети?

И почему вы так быстро взрослеете?
Что вы торопитесь,
глупые дети?

Вместо того

Вместо того
чтобы спать до полудня,
он вставал с рассветом
и принимался за дело.

Вместо того,
чтобы сидеть на крылечке
он бродил по лесам
и гладелся в озера.

Вместо того
чтобы стать счастливым,
он делал счастливым
каждого встречного.

Вместо того
чтобы считать ворон,
он творил зачем-то
подлинные шедевры.

Вместо того
чтобы о нем позабыть,
все его отлично помнят
почему-то.

Красота

Я восхищаюсь ею,
а она грозит мне кулаком
(запугать хочет),
потом хватает иерихонскую трубу
и трубит в нее
что есть мочи
(оглушить хочет),
потом подбегает
и бъет меня по глазам
тонким прутиком
(ослепить хочет),
потом изменяет черты
и притворяется безобразной
(одурачить хочет)
а потом исчезает
и долго-долго не появляется
(испытать меня хочет),
но я все равно восхищаюсь ею
(зря старается).

Бессовестные

Веселые они люди —
бессовестные.

Спросишь:
— И не совестно вам?
— Нет, — отвечают, —
не совестно! —
И улыбаются.

Удивишься:
— Неужто и впрямь
совсем у вас совести нет?
— Да, — говорят, —
ни капельки нет! —
И смеются.

Полюбопытствуешь:
— Куда же вы ее дели,
совесть-то свою?
— Да у нас и не было ее, — говорят, —
никогда не было! —
И хохочут.

Отойдешь в сторонку
и задумаешься.

Машина времени

Тетка в синем переднике
сдирает со стен старые афиши
Они отдираются слоями.
Обнажаются:
название выставки,
которая уже давно закрыта,
фотография клоуна,
который умер месяц назад,
и фамилия дирижера,
уже закончившего свои гастроли.
Тетка в синем переднике
поворачивает время вспять.

Содрав старые афиши,
тетка мажет стену клеем
и наклеивает новые.
Появляются:
название театральной премьеры,
которая еще не состоялась,
портрет иноземной певицы,
которая еще не приехала в город,
и дата открытия цирка,
который еще не построен.
Тетка в синем переднике
открывает тайны грядущего.

Так зачем же вам машина времени,
скажите на милость?

Говорящая птица

Какая-то птица кричит — пустите!
Пустите!
Пустите!
Пустите!
Пустите!
Куда же пустить тебя,
странная птица,
куда ты стремишься?

Но может быть, птица молит — простите?
Простите!
Простите!
Простите!
Простите!
За что же простить тебя,
бедная птица,
что ты натворила?

Иль, может быть, птица велит — грустите?
Грустите!
Грустите!
Грустите!
Грустите!
Зачем же грустить-то,
смешная птица?
Предадимся веселью!

А что, если птица кричит — спасите!
Спасите!
Спасите!
Спасите!
Спасите!
А что, если птице грозит опасность?

Я должен ее спасти.

Гордый

Человек не успел вскочить в автобус,
и ему прищемило ногу дверью.
Автобус тронулся,
и человек поскакал за ним
на одной ноге.

Все кричали:
— Остановите, остановите машину! —
А человек скакал за автобусом
и смущенно улыбался.
Все кричали:
— Откройте, откройте дверь!
А человек и автобус
удалялись.

Когда дверь открылась,
человек не сел в автобус —
пошел пешком.

— Гордый! — сказали все.

А человек шел по улице
и блаженно улыбался.
А человек понял,
что ему некуда торопиться.

История о том, как я одолел страшного кентавра и спас юную красавицу

Что я вижу!
Кентавр пристает к девице!
Наглый, грубый, лохматый кентавр
пытается обнять
миловидную, скромную, беззащитную девицу!

Что я делаю?
Я подхожу к кентавру
и говорю ему вежливо:
— Будьте добры,
оставьте в покое эту девушку!

Что делает кентавр?
Он угрожающе подымает копыто
и говорит мне следующее:
— Иди ты в джунгли реки Амазонки,
в снега Земли Франца-Иосифа,
на дно Тускарорской впадины
и на вершину горы Джамолунгма!
Понял?

Что мне остается делать?
Не долго думая,
я щелкаю грубияна по носу
(не очень больно,
только для острастки).

Что происходит с кентавром?
Дико заржав,
он бросает девицу
и обращается в бегство
(стук его копыт
быстро затихает в отдалении).

Что говорит мне юная красавица? —
Вы мой спаситель! —
говорит она
(при этом слезы благодарности
выступают у нее на глазах).

А что говорю я?
— Пустяки! —
говорю я
(и при этом ковыряю землю
носком ботинка).

Каков же вывод
из этой волнующей,
неправдоподобной,
но совершенно подлинной истории?

Вывод прост:
нечего церемониться с кентаврами!

Влюбленные манекены