Владимир Герлах - Изменник

• Название: Изменник
• Автор: Владимир Герлах
• Издательство: Издатель Словохотов А.А.
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-9903041-9-2

…Мемуарная проза. Написано по дневникам и записям автора, подлинным документам эпохи, 1939–1945 гг. Автор предлагаемой книги — русский белый офицер, в эмиграции рабочий на парижском заводе, который во время второй мировой войны, поверив немцам «освободителям», пошёл к ним на службу с доверием и полной лояльностью. Служа честно в германской армии на территории Советского Союза, он делал всё, что в его силах, чтобы облегчить участь русского населения. После конца войны и разгрома Германии, Герлах попал в плен к французами, пробыл в плену почти три года, чудом остался жив, его не выдали советским властям.

Предлагаемая книга была написана в память служивших с ним и погибших, таких же русских людей, без вины виноватых и попавших под колёса страшной русской истории. «Книга написана простым, доступным и зачастую колоритным языком. Автор хотел, чтобы читатели полностью вошли в ту атмосферу, в которой жили и воевали русские люди. В этом отношении она, несомненно, является значительным вкладом в историю борьбы с большевизмом». Ценнейший и мало известный документ эпохи. Забытые имена, неисследованные материалы. Для славистов, историков России, библиографов, коллекционеров. Большая редкость, особенно в комплекте.

---

Когда Шурка исчезла, Вера подошла к Галанину, сложила руки: «Я вас никогда не предавала и не предам! А за мешки простите! я не знала, что они такие звери и хотела помочь умирающим… я не буду больше…» Задохнулась от стыда и гнева, когда услышала его спокойный ответ: «Прощать не за что! вы просто еще неразумная маленькая девочка и у меня большое желание поставить вас в угол за ваши шалости!»

«А вся эта история яйца выеденного не стоит… я уже забыл ее и советую и вам забыть, в другой раз перед тем как сделать глупость, все-таки посоветуйтесь со мной, не забудьте, что мы друзья, и не забывайте о вашем женихе, которому я должен вас доставить рано или поздно в целости и сохранности!»

***

А после обеда началось! Снова показал себя Галанин, стал таким, каким был в первые дни своего приезда. На кухне Антонина снова бестолково двигала кастрюлями и била посуду! Дрожащий, потеряв совершенно голову от страха, Аверьян несколько раз прибегал жаловаться: «Опять ругается! на конюшне лошадей ногтем против шерсти трет, пыль какую то ищет! копыта поднимает и навоз палочкой выковыривает и мне под нос подносит: что это такое — спрашивает! Что я ему могу отвечать? молчу, а он дальше опять свое: «я вас спрашиваю, Аверьян, почему у гнедого холка сбита? почему сивый невеселый, я вас спрашиваю!» что же молчу, пусть себе дальше спрашивает! тут и разоряться стал, что здеся мне не синяя кура, что выгонит меня в два счета! что я, будто, только пьянствую! что он мной по горло наелся! и еще много непонятного и страшенного!»

Плакал злыми слезами: «Куда же я теперя пойду с моими детьми малыми. Идол проклятый! забыл, как босой с меня валенки стащил! как я его от партизан спасал!» Антонина продолжала с шумом двигать кастрюлями, испуганно косилась на дверь в коридор: «Опять по кастрюлям лазил, мои гренки на двор выбросил, опять заставляет на обед один суп и вареное мясо подавать, аспид долговязый!»

В канцелярии инициатива Кирша оказалась негодной! Галанин рылся в бумагах находил неточности, зло иронизировал: «Только отвернусь, сразу же напутаете! Смотрите сюда! вы видите! Это что?» Кирш пытался оправдаться, ссылался на Веру, Галанин махал рукой: «Она переводчица и при всем желании не может переводить и одновременно исправлять ваши глупые ошибки? Исправьте и будьте в будущем более внимательным!»

На Веру старался не смотреть, только раз заметил вскользь: «Вы лучше выглядите… щеки порозовели! я чертовски рад!» отчего Вера стала совсем пунцовой точно розы зацвели на лице, нежные и бархатные! Ушел снова к себе в кабинет и затих, перестал мешать работе своим криком… Все успокоились и Вера занялась очередной посетительницей, высокой, очень худой женщиной с горем в глазах… слушала внимательно, сочувственно кивала головой и переводила Киршу. Кирш, злой и сконфуженный отказался сам решать: «Объясните сами коменданту… довольно с меня его инициативы!»

Вера решительно поднялась и захватив с собой уже готовую бумажку, прошла к Галанину. Смотря на его китель с железным крестом, объяснила… Галанин, внимательно что-то высматривал на карте, буркнул: «Вы ведь сами знаете… случаи уже были. Хочет забрать своего сына из лагеря? Превосходно! пусть забирает, давайте, подпишу: мне нужны колхозники!» Уже готов был расчеркнуться: «А где же поручительство старосты? Давайте сначала его, вы ведь знаете порядок!» Вера покраснела и призналась: «Поручительства нет! Этот парень вузовец! Он учился в последние годы в Минске!»

Галанин порвал бумагу: «В таком случае, я не могу! вы ведь знаете прекрасно, что я могу брать из лагеря только колхозников моего района и под поручительство старост! Сожалею очень, но не могу. Вы можете идти!»

Вера пыталась его убедить: «Единственный сын у матери! ее поддержка! отец на войне!» Замолчала, услышав злой смех: «Все так! у всех единственные сыновья! Я сказал, что не могу, значит не могу… идите и не мешайте мне!» Вера посмотрела на хмурое лицо, которое неприятно кривилось, она его ненавидела в эту минуту, этого хама! бессердечного и злого белогвардейца, даже немца! ушла, хлопнув дверью.

Галанин, побледнев вскочил, хотел бежать вслед переводчице и ее оборвать, передумал, махнул рукой и подошел к окну, внимательно следил за высокой женщиной, вышедшей на площадь и сгорбившись шедшей, шатаясь, к липам, побежал к двери в приемную, распахнул ее и кричал: «Что это за женщина, которая вышла от нас и плачет? Почему она плачет?» Сердитая Вера отвернула голову: «Вы ведь сами ей только что отказали, вот она и плачет!» — «Вернуть немедленно… привести ко мне! Приказываю! Торопитесь, а то она уйдет черт знает куда и тогда что? Я вас спрашиваю, что-тогда?»

Галанин сидел снова за столом, внимательно слушал и смотрел как по худым морщинистым щекам, как будто, еще молодой женщины, катились слезы и сердился: «Гражданка Манькова, одно из двух: или плачьте, или говорите толком в чем дело? Говорите, что ваш сын Коля сидит в лагере военнопленных в областном городе? Хорошо… понял, наконец! Дальше… вузовец! Это плохо! Мне нужны колхозники, а не вузовцы, землю пахать и сеять, а не задачи решать! Сейчас война и учиться некогда! Что это? Взятка? А ну покажите! Гм! немного… кусок сала дюжина яиц! Это совсем мало! Говорите, что еще постараетесь! Ну тогда, в таком случае я подумаю! поищу выхода! Вера! У вас там нет случайно в приемной какого-нибудь старосты! Есть из Париков! Подождите, дайте вспомнить… Ага это мне подходит, давайте мне сюда вне очереди!»

Галанин диктовал Вере, Вера быстро стучала клавишами пишущей малинки: «Я, староста колхоза Парики, ручаюсь, что колхозник Николай Маньков, мне лично известный, добросовестный работник… в политическом отношении благонадежный… прошу освободить, необходим для весенних работ.» — «Так все… теперь дату и подпись! Подписывайтесь, староста Петр Семенчук!» Семенчук с испуганным безусым лицом скопца протестовал: «Господин комендант… я его Николая.»

Но Галанин снова погрузился в рассматриванье карты, грубо кричал: «Не мешать! черт вас побери! нет у меня времени с вами возиться! у меня важные дела! Вы слышите, Семенчук! Ну! Долго я вас еще буду ждать? Вера, дайте ему ручку… подписывайте! Неужели я вам должен еще руку водить? Вот тут! смотрите! Или, может быть вы неграмотный?» Семенчук обиделся: «Грамотные мы! Только я хотел вам сначала уточнить… я этого Николая в жизни…»

— «Ладно! ладно! потом будете трепаться!.. пишите, черт вас побери!»

Семенчук, наконец, подписался, высунув язык, смотрел как Вера промокала чернила, снова стал путаться: «Я этого Николая Манькова, вот убей меня Бог! до сегодняшнего дня…» — «Хорошо, да конечно, вы его должны запрячь как следует! пусть пашет! Пока уходите, приму потом! когда кончу с этой гражданкой! Ну живо поворачивайтесь, или я должен вам помочь выйти?»

Галанин взял поручительство в руки, прочел внимательно. Ну вот это совсем другое дело получается, раз староста поручился, все просто! Теперь пишите, Вера, в лагерь по шаблону как всегда, а я пока напишу майору, что бы он ускорил дело. Вот что, Манькова, вы когда думаете ехать? Когда подводу найдете? Ну это плохо! Подвод у нас нет! Где Аверьян?»

Через полчаса все было оформлено. Аверьян на кухне делился своей радостью: «Простил в последний раз! еду в областной! С Ахом! На цельную неделю! Слава те, Господи! Не буду его черта, видеть! Наберу с собой сена и овса, в два счета Манько-ву доставлю и обратно с ее Колькой привезу! Очень даже кстати получается! пусть других помучает, с меня хватит его вопросов!» Галанин проводил Манькову, жал ей руку, просил кланяться ее Коле, в ее узелок сунул пачку папирос: «Пусть покурит на радостях! ваши яички и сало ему дайте, он ведь там голодает, конечно! вернется, пройдите ко мне, я посмотрю, куда вашего сына всунуть… да пройдите на кухню, там вам кухарка кое-что даст… я распорядился. Не благодарите и не плачьте! Это мой долг! А теперь идите, вон, мой кучер вас поджидает!»

Через открытое окно смотрел снова на площадь, на зеленеющие липы, под которыми торопилась Манькова с Аверьяном, улыбался, вздрогнул, почувствовав прикосновение к своей руке… около него стояла Вера и тоже улыбалась: «Там Семенчук просит его принять, хочет что-то уточнить!» — «Ну ничего не поделаешь, пусть войдет!»

Галанин снова сидел за столом, не смотрел на Веру, которая продолжала стоять у окна, недовольно ворчал: «Ну, что еще? Надоели вы мне сегодня, Семенчук, с вашими делами, говорите скорее! Я занят!» Длинное лицо скопца было страшно испуганно: «Господин комендант, я ведь этого, Николая, никогда в жизни не видал и не слыхал!» Галанин стукнул кулаком по столу: «Как? Что вы плетете? Как же вы смели тогда ручаться, мерзавец?» — «Так я же хотел много раз вам все уточнить, а вы мне не давали и словечка против подписки вставить!.. простите меня, дурака, виноват кругом!» Семенчук тихо по бабьи плакал.

Галанин задумчиво на него посмотрел, сделал грозное лицо: «Ну, скажите мне, Семенчук, что мне с вами теперь делать? вы меня обманули и заставили просить об освобождении совершенно неизвестного нам обоим человека! Вы отдаете себе отчет в ваших поступках? Представьте себе на минутку, что он окажется коммунистом и убежит к партизанам? А? В какое положение вы попадете принимая во внимание ваше поручительство? Вы понимаете? — «Понимаю, господи комендант! может, я сбегаю и верну эту гражданку и вы отберете у нее это проклятое поручительство? Я одним духом!» — «Ни в коем случае! Что я вам? мальчишка? Сначала освобождаю, а потом снова сажаю? Нет, дорогой, я не вы! У меня слово с делом не расходится! Ну ладно, прощаю, так как и я был занят и не дослушал вас, как следует, хотя, Черт вас побери, могли же вы, если так хотели все-таки говорить более ясно! а не мямлить себе под нос! Так и быть! прощаю. При условии, что будет это в последний раз! А этого Манькова я вам теперь не дам… сам займусь устройством на работу, что бы был у меня на виду! Идите, Семенчук, и помните, прежде чем делать глупости, сначала думайте, на то у вас и голова!» Семенчук вышел, на крыльце вспомнил, что забыл поговорить с Галаниным о деле, по которому приехал, о своих лугах, на которые метили колхозники Озерного, подумал и махнул рукой, рад был, что и так унес ноги!