Анатолий Гейнцельман - Столб словесного огня. Стихотворения и поэмы. Том 2

• Название: Столб словесного огня. Стихотворения и поэмы. Том 2
• Автор: Анатолий Гейнцельман
• Жанр: Поэзия
• Год: 2012
• ISBN: 978–5–91763–087–8, 978–5–91763–089–2 (Том 2)

В настоящем издании представлено поэтическое наследие поэта Анатолия Гейнцельмана (Шабо, 1879 – Флоренция, 1953), прожившего большую часть жизни в Италии (главным образом, во Флоренции). Писать стихи Гейнцельман начал еще в конце XIX в. и в 1903 г. в Одессе опубликовал первую книгу, так и оставшуюся в России единственной. Находясь в стороне от литературных кругов русской эмиграции, Гейнцельман продолжал писать, по его словам, для себя и для жены, стараниями которой наследие поэта было сохранено и архив передан Флорентийскому университету.

В первый том вошли прижизненный сборник «Космические мелодии» (1951), а также изданные вдовой поэта Розой Хеллер книги «Священные огни» (1955) и «Стихотворения. 1916–1929; 1941–1953» (Рим, 1959) и небольшая «Автобиографическая заметка».

Второй том впервые представляет читателю рукописные книги А.C.Гейнцельмана, недавно найденные во флорентийском архиве проф. Луиджи Леончини. Они позволяют ознакомиться с творчеством поэта в переломные периоды его биографии: во время Первой мировой войны и революции, в пору скитаний на юге России, в годы Второй мировой войны, и служат существенным дополнением к изданным поэтическим сборникам.

---

16 ноября

ДЕРВИШ

Вертись, дервиш,
Вертись и пой:
Ты рай узришь
Перед собой!
Вертись, дервиш,
Вертись и пой:
Слова – камыш
В воде живой,
Слова – родник,
А твой язык
Во рту – огонь!
Ты борзый конь,
Лишь захоти,
Найдешь пути
И без путей,
Ведь ты ничей!
Закрой окно,
В степи темно,
Закрой и дверь,
За нею зверь,
За нею явь.
Себе поставь
Алтарь внутри
И воскури.
Извне метель,
Для гроба ель,
Следы оков
И кровь, и кровь.
В тебе весна,
И не одна –
Их миллион!
Как скорпион,
Когда огонь
Со всех сторон
Тебя замкнет,
Ты свой живот
Горазд убить,
А жизни нить
Через рубеж
Юдольных меж
Перенести
В алмазный сад,
В руно вплести
Небесных стад…
Вертись, дервиш,
Вертись и пой!
Слова – камыш
В воде живой,
Слова – родник,
А твой язык
Во рту – огонь!

17 ноября

ЗАНАВЕСКИ

Позаботься, голубка, о келье,
Чтоб могли мы хотя бы мечтать,
Чтоб не видеть нам, как новоселье
Будет править полдневная тать.

Принеси мне в обитель гостинец
И закрой мне в келейке окно,
За окном же пусть будет зверинец,
С глаз долой, так не всё ли равно!

Принеси же скорей занавески
И завесь от меня всё извне,
Я же быстро Тоскану al fresco
Напишу пред тобой на стене.

Кто Италию видел однажды,
Озвереть тот не может вовек,
Не убьет его голод и жажда,
Меж зверьми он всегда человек.

Принеси же скорей занавески
И божественный мне фолиант,
Нам помогут словесные фрески,
Флорентинец великий наш Дант!

17 ноября

В ПОДВАЛЕ

Трещат пулеметы,
Гудят трехдюймовки,
Вороны с помета
Снялись на зимовку,
А мы вперебежку
С оглядкой, помалу
Бежим вперемежку
К чужому подвалу.

Трещат пулеметы,
Стрекочут винтовки,
Как желтые шпроты,
В подвале торговки
Стеснились детишки,
Старушки, парнишки,
Девичек букет
И бедный поэт.

Трещат пулеметы,
Гудят трехдюймовки,
Умолк желторотый
Студент, а головки
Девичек так бледны,
Что, глядя на плесень
Под тусклым оконцем,
В поэта без песен
Поверишь под солнцем,

Поверишь, что по сту
Дней жизни у власти,
Что служат погосту
Линючие масти
И белых и красных,
Что партий злосчастных
Царит чехарда
Уже навсегда.

Мне тошно на лица
Глядеть меловые,
Мне ближе мокрица,
В цветы плесневые
Впустившая сяжки:
Ей менее тяжкий
Назначен был рок,
И тот же в ней прок!

Мне каплею чистой
Хотелось бы с крыши
На снег бархатистый
Сбегать, или выше,
Как хохот вороний,
Чрез грязные тучи
Я без церемоний
Взносился бы лучше.

Трещат пулеметы,
Гудят трехдюймовки,
Но хриплые ноты
Вороны-воровки
Покрыли их вмиг,
Как скрежет вериг:
Кра-кра! Это зря!
Убили царя!

20 ноября

УТРОМ

Полдня во сне, полдня я сны
 Здесь воплощаю
И прежней крыльев белизны
 Готовлю к раю.

А если корни иногда
 Хотят расти,
Я подсекаю им всегда
 К земле пути.

Теперь Голгофы и Синаи
 Превзойдены,
Мессии с дочерьми Данаи
 Осуждены.

Последний Ангел на земле
 Спит в кущах роз,
В его окрепнувшем крыле
 Его Гипноз.

Он в келье жесткую постель
 Как трон избрал,
Он в сновидениях – свирель,
 Зари коралл.

Он в сновиденьях властелин
 И там и здесь,
И мир ему, как пластилин,
 Покорен весь.

Он в сновиденьях «да» и «нет»
 Речет – и прав,
И свято бережет весь свет
 Его устав.

А что дано мне наяву?
 Порассуди.
Накрой мне простыней главу –
 И не буди!

2 декабря

БОЛЬНОЙ СОЛОВУШКА

Ни мысли, ни чувства, ни песен,
А всё же тревожно внутри,
И мир нестерпимо так тесен,
Что гаснут в чаду алтари.

Ни слов, ни желаний, ни долга,
А всё же свершенье манит,
И тянет настойчиво, долго
Авзонии синий магнит.

Ни веры, ни таинств, ни мифа,
А всё же с тревогою ждешь
И веришь, что с крыл Иппогрифа
Не спрыгнет тифозная вошь.

Бесформенны, негармоничны
Случайные эти стихи,
Соловушка ведь я темничный,
В неволе потухли верхи.

Пою ж я еще по обету
Соузнице бедной своей
За глаз ее чистых планету,
За ласковый слова ручей.

Когда же исполню ex-voto,
Замерзну, паду на шипы,
И Кто-то простит мне за Что-то,
Что жалко я пел на цепи,

Что не был я только Гафиза
Ликующим в ночь соловьем,
Что часто мы с Розой-Маркизой
Скорбели о мире вдвоем.

16 декабря

ЧУДО

Со всех сторон нависли грозно
Неодолимые напасти,
Но на душе апофеозно
Нетленные бушуют страсти.

Пылает тело в лихорадки
Объятьях снова третий день,
Но голос мой трагично-сладкий
Защитную рождает сень

Из высохшего бурелома,
Из роз, увянувших давно,
И блеск разбитого шелома
Вселенной озаряет дно,

И меч блестит в воскресшей длани,
Как людям возвращенный рай,
Когда в конурку ты в стакане
Приносишь мне душистый чай,

И белые порхают ручки
Твои, мешая сахар в нем,
И очи из-под кудрей тучки
Горят встревоженным огнем,

Когда с испугом, вопрошая,
Ты говоришь мне: Come stai?
И, как с амврозьей кубок мая,
Я пью из рук твоих свой чай

И, приподнявшись на постели,
Гляжу, как паладин небес;
Sant’Jago сам из Campostell’ы
Таких не видывал чудес.

16 декабря

ПОСЛЕДНИЕ

Люблю я церковные своды,
Торжественный, древний обряд,
Мистических фресок разводы
И клира широкий наряд.

Люблю я склоненных коленей
Смиренную веру в Ничто,
Ритмичные всплески молений,
Сознанье, что жизнь – «не то»,

Что души из нас, пилигримы,
Оставя земной Вавилон,
Как радужные серафимы,
Влетят в лучезарный Сион.

И пафос люблю я трагичный
Из ниши сверкающих труб,
И в раке своей мозаичной
Святителя дремлющий труп.

Люблю и любил, но без веры,
Когда я был молод и глуп,
Когда мне казалось, что шхеры
Оставит познания шлюп.

Теперь он разбился о скалы,
А я, беспомощен и наг,
Пою вековые хоралы,
Обрывки завещанных саг.

А завтра, хотя б опустели
Прохладные, темные нефы
И фрески Беато из келий
Содрали Аттиловы шефы,

К последнему старому ксендзу
Приду я в забытый алтарь,
Где дискоса с гостией солнце,
Где распятый Эроса Царь,

Приду и с кадильницей буду
Склоняться вокруг алтаря,
Молясь величайшему чуду,
Что духа создала заря.

А если Антихриста свора
Вопьется в ослабшие ляжки,
Мы будем последние скоро
В Эдеме Христовом барашки.

17 декабря

ЛЕДЯНОЙ КОРАБЛЬ