Евгений Салиас-де-Турнемир - Принцесса Володимирская

• Название: Принцесса Володимирская
• Автор: Евгений Салиас-де-Турнемир
• Жанр: Исторические приключения

Салиас де Турнемир (Евгений Салиас) (1841–1908) – русский писатель, сын французского графа и русской писательницы Евгении Тур, принадлежавшей к старинному дворянскому роду Сухово-Кобылиных. В конце XIX века один из самых читаемых писателей в России, по популярности опережавший не только замечательных исторических романистов: В.С. Соловьева, Г.П. Данилевского, Д.Л. Мордовцева, но и мировых знаменитостей развлекательного жанра Александра Дюма (отца) и Жюля Верна.

«Принцесса Володимирская». История жизни одной из самых загадочных фигур XVIII века – блистательной авантюристки, выдававшей себя за дочь императрицы Елизаветы Петровны и претендовавшей на российский престол. Таинственные предсказания, головокружительные приключения, трагическая любовь и вероломное предательство…

---

Решение ее сойтись с графом и согласие Шенка мгновенно наполнили ее скучную жизнь в Лондоне. Было что предпринять.

И, конечно, Алина не стала откладывать в долгий ящик своего замысла. Проснувшись в этот день около двух часов, она выслала из дому Дитриха и Ван-Тойрса с поручениями, а сама собрала необходимые вещи и платья в один сундук и выехала… будто бы на почтовый двор. Там она бросила свой экипаж и взяла наемный.

Она отправилась прямо к Осинскому. Его не оказалось дома! Алина на секунду призадумалась, но затем все-таки вошла, и между нею и глухим стариком произошло объяснение. Она объявила, что молодой барин Юлиана ждет ее приезда и когда вернется, то безумно обрадуется.

Юлиан не совсем верил, но, однако, внес ее вещи в дом и отпустил карету.

Когда Алина обошла квартиру Осинского, то выбрала себе одну из дальних комнат, куда, по словам Юлиана, граф и не входил никогда. Расположившись здесь, как дома, она с наслаждением думала о своей выходке и с нетерпением ожидала возвращения графа.

Но вдруг ей захотелось устроить свидание их как-нибудь особенно. Ей необходима была шалость, ребячество. Она вызвала к себе Юлиана и с трудом, разумеется, стала беседовать с ним.

Через полчаса Юлиан был уже околдован красавицей, но когда она вдруг заговорила на его родном языке, старик ахнул и заплакал.

– Кто вы? Что вы? Откуда?! Что все это значит? – закидал он вопросами молодую женщину.

Но Алина, разумеется, на все эти вопросы не отвечала.

– Теперь вы мне верите? Вы не боитесь, что приезжая незнакомка обокрадет или убьет вашего барина? Исполните ли вы мою просьбу – пустую для вас, а для меня важную?

– Все, что изволит пани приказать. Все исполню.

– Не говорить ни слова графу, что я здесь, когда он приедет. Молчать, пока я сама к нему не захочу явиться.

– Извольте, хоть год буду молчать! – воскликнул Юлиан.

И, таким образом, переодевшись в другое, почти бальное платье, Алина явилась в горницу опечаленного графа, как призрак…

IX

Между тем в квартире г-жи Тремуаль ввечеру сошлись двое молодых людей с разных сторон. Каждый, переговорив с привратником в свою очередь, поднялся наверх.

Это были Ван-Тойрс и Дитрих, один смущеннее другого, один бледнее другого.

Неожиданное и внезапное исчезновение Алины было для них ударом. Оба они были влюблены в красавицу, для которой оба бросили и погубили свои семьи и с которой думали связать свою судьбу на всю жизнь.

Они не хотели верить такому неслыханному коварству с ее стороны и надеялись…

– Что-нибудь да не так?! – говорил Дитрих.

– Узнаем от барона Шенка! – утешал себя и друга Ван-Тойрс.

– А если и он не знает ничего!..

И молодые люди, прождав Шенка до ночи, решились отправиться к нему. Его не было дома, и они прождали его до полуночи.

Шенк, вернувшись, объявил им, что дал важное поручение Алине в Шербурге, но что он не знает, когда она вернется – через две недели, через месяц… Одно, в чем он уверен, что она, наверное вернется назад в Лондон, а не скрылась совсем.

Молодые люди заметили, что отсутствие ее вызовет беспокойство и деятельность кредиторов.

– Это не мое дело! – сказал Шенк холодно.

– Но как же она сама не подумала об этом? Ведь ее оставшиеся вещи будут описаны и проданы…

Шенк ничего не отвечал и вообще держал себя так холодно с обоими молодыми людьми, что они смутились еще более.

Наконец хозяин заметил, что уже пятый час утра и он очень устал. Действительно, по лицу Шенка видно было, что он не в удовольствиях провел ночь, а в хлопотах.

Оба молодых человека вернулись в квартиру г-жи Тремуаль, так как в последнее время у них уже не было своего жилища. Денег едва хватало на скромное ежедневное содержание Алины, у которой, впрочем, была и лично куча долгов.

Наутро еще не выспавшиеся молодые люди были разбужены шумом и голосами. Полиция была в доме!..

Обоим позволили одеться при кучке посторонних; оба были немедленно арестованы и под конвоем четырех констеблей отправлены в тюрьму.

Ван-Тойрс был арестован за обманное вымогательство денег, так как занимал на имя фирмы, уже объявленной в Генте несостоятельной. Дитрих был арестован за присвоение чужого имени и титула по жалобе настоящего барона Фриде.

И все это было делом самозванца барона Шенка, делом приготовленным. Он ждал только удобной минуты исполнить свое намерение.

Если бы Алина не согласилась на его темное и еще не объясненное ей вполне предприятие, то и она была бы арестована как самозванка и авантюристка…

Получив согласие Алины, барон Шенк мысленно предполагал в скором времени отделаться путем доноса от обоих молодых людей, но не знал, как выгородить Алину.

И вдруг все устроилось отлично. Красавица захотела исчезнуть и отсутствовать неделю. Боязнь Шенка, что Алина из жалости не допустит его избавить себя от молодых людей, заставила его поспешить теперь.

– А когда она вернется, будет поздно! Переделать будет уже невозможно.

Через три дня квартира г-жи Тремуаль была пуста. Все было продано для вознаграждения ее кредиторов. Знакомые, приезжавшие навестить иностранку, с удивлением узнавали странную весть. Некоторые возмущались мысленно и сердились на себя, что были проведены авантюристкой, которую считали за порядочную женщину. Другие смеялись и говорили:

– Этого и следовало ожидать! Вероятно, она в Эдинбурге теперь или в Дублине и других водит за нос.

Шенк был доволен собою. Предприятие его, задуманное давно, начинало осуществляться. Женщина, говорящая чуть не на всех языках, а главное по-латыни – язык в данном случае необходимый, была им найдена. Вдобавок, она была, в полном смысле слова, очаровательная женщина, красавица и кокетка, тонкая и искусная в любовной игре. Кроме того, эта красавица была настолько образованна, что могла понять, изучить и усвоить все, что необходимо было для темного, трудного и мудреного дела, задуманного Шенком. Теперь у него в квартире, в углу горницы, лежали книги, фолианты, тетради с картами и рисунками и с таблицами таких иероглифов, от которых женщина необразованная или ограниченная убежала бы, как от цифири самого дьявола.

Да эти фолианты и иероглифы и были отчасти сатанинской областью ведения. Барон Шенк даже боялся отчасти, что Алина, хотя и умная и замечательно образованная, а тоже способна испугаться и упасть духом перед затеей его.

Шенк только и надеялся на то, что красавица без денег, без преданных ей двух друзей и, наконец, без крова очутится вполне в его руках и поневоле будет делать все, что он захочет.

Прошло, наконец, более недели… а Алина не явилась…

Шенк был смущен… То обстоятельство, что он, обманывавший всех всю свою жизнь и обманутый сам много раз более талантливыми авантюристами, поверил в честность Алины, в данное ею слово возвратиться, начинало его беспокоить и сердить.

– Неужели я попал в дураки? Надо дело поправить!

И искусившийся во всяких ловких проделках авантюрист-барон на третий день уже догадался и знал, где Алина скрывается. Он заметил и знал еще прежде, кто из знакомых красавцев ей наиболее нравится.

Теперь Шенк справился, все ли эти личности налицо в городе. Узнав, что все налицо, барон стал следить за двумя из этих знакомых Алины, за одним лордом и за графом Осинским.

Не упуская из виду обоих, он, наконец, однажды проследил поляка до магазина золотых вещей и бриллиантов и вошел за ним. Граф покупал великолепную парюру [16] из рубинов и жемчуга ценою в тысячу фунтов… Но это еще не вполне убедило Шенка. Другое, что подкрепило его подозрение и чуть не убедило почти совсем, было лицо Осинского… вся его фигура!

Все в молодом человеке дышало радостью, беспредельным счастьем, восторгом. Шенк сделал вид, что обрадовался встрече с графом, но, однако, придал себе вид сумрачный и встревоженный.

– Как это странно, – выговорил он грустно, – что мы с вами, давно не видавшись, встречаемся именно в эту минуту… Мы виделись исключительно у женщины, которая теперь, быть может, при смерти.

– Что вы хотите сказать? – вымолвил граф, недоумевая.

– Мы видались ведь у г-жи Тремуаль.

– Ну-с, и она, по вашим словам, при смерти?!. Я слышал только, что она уехала вдруг на континент, – юношески самодовольно выговорил Осинский, думая, что обманывает.

– Это вздор, граф. Она на континент не уезжала, а скрылась в Лондоне. Но сию минуту я узнал от знакомого, что за четверть часа перед моим проездом по Страффорд-Стрит она, проезжая, попала со своим экипажем под чью-то взбесившуюся четверню и была мгновенно опрокинута и раздавлена.

– Когда?! – вскликнул Осинский.

– Четверть часа тому назад! Мне это сказал… – Но Шенку договорить не пришлось…

Бледный, как смерть, Осинский выскочил уже на улицу, бросился в свой кабриолет и исчез из глаз Шенка и хозяина магазина, который был очень недоволен: парюра осталась некупленной.

– Успокойтесь, – сказал ему Шенк. – Покупатель вернется, ибо это все шутка.