Майкл Суини - Лекции по средневековой философии. Выпуск 1. Средневековая христианская философия Запада

• Название: Лекции по средневековой философии. Выпуск 1. Средневековая христианская философия Запада
• Автор: Майкл Суини
• Жанр: Философия
• Год: 2001
• ISBN: 5-87245-063-X

В 1998/1999 учебном году профессор Xavier University (США, штат Огайо) Майкл Суини прочел в Москве (в рамках программы Фуллбрайт) три цикла лекций по философии средневековья: «Средневековая христианская философия», «Средневековая мусульманская и еврейская философия» (в Греко-латинском кабинете), «Политическая философия средневековья» (в Институте философии РАН). Настоящий выпуск открывает публикацию этих лекций.

Книга предназначена для студентов высших учебных заведений и всех интересующихся философией средневековья.

---

Познание уровней всеобщего мы начинаем с чувств. С помощью чувств мы получаем сведения об общем материальном мире[29]. Деятельность органов чувств индивидуальна, в силу чего мы не можем испытывать чувств друг друга, однако мы можем ощущать один и тот же объект. Я не могу видеть твоим зрением, но мы вправе говорить, что видим один и тот же предмет, хотя и с разных точек зрения. Однако существуют ограничения и для общей природы чувств[30]. Вкусовые ощущения являются наиболее индивидуальными из всех. Два человека могут попробовать одну и ту же булку, но им не удастся попробовать один и тот же кусочек хлеба, поскольку в акте вкусового ощущения воспринимаемый предмет превращается в тело того, кто ощущает. В случае со вкусовым ощущением то, что я познаю, является непосредственно моим, поскольку оно становится мной самим[31]. Обоняние подобно вкусу[32]. Осязание является более общим, чем вкус или запах, поскольку мы можем ощущать один и тот же объект, но материальность и индивидуальность этого чувства видна в том, что два человека не могут осязать один и тот же участок поверхности предмета одновременно[33]. Общий характер зрения и слуха ещё более очевиден, поскольку два человека могут одновременно и видеть и слышать один и тот же объект, хотя их ощущения и будут отличаться в силу их различного положения по отношению к объекту[34]. Чем более общим является чувство, тем менее материален акт ощущения: чем меньше акт ощущения воздействует на объект, тем более общим для восприятия может быть этот объект[35]. Благодаря чувствам мы открыты общему для всех внешнему миру, однако они индивидуальны настолько, насколько акт ощущения предполагает участие материи.

Мы уже показали, что внутреннее выше внешнего и что разум главнее чувств. Теперь, в чисто интеллектуальном познании математических истин, нам может открыться более общая реальность[36]. Одна и та же математическая истина может быть известна многим людям: в этом случае нет физического контакта с объектом, при наличии которого опыт был бы исключительно индивидуальным. В том, что 7 + 3 — 10, нет ничего частного, индивидуального[37]. Математическая истина вечна и неизменна, всегда и для каждого она одна и та же[38]. В такой истине человеку открывается общая реальность, превышающая человеческий разум. Математическая истина одинакова для всех в силу того, что никто не выносит суждений о ней, но о всяком выносится суждение в соответствии с ней[39]. Внутреннее путешествие становится внешним или экстатическим, когда мы обнаруживаем, что, хотя человеческий разум выше телесных вещей, над ним располагается неизменная истина. Совершив восхождение к разуму, мы испытываем не гордость, а смирение: мы обнаруживаем, что тот критерий, сверяясь с которым разум выносит суждения, не принадлежит нашему разуму, это всеобщее достояние, а не частная собственность. Согласно пятой посылке вводного рассуждения, обнаружение неизменной истины доказывает существование Бога[40]. Бог является вечным и неизменным критерием истины[41]. Отказ от внешнего материального мира как критерия реальности приводит к Богу как к окончательной реальности[42].

Наиболее смелым шагом в этом рассуждении, безусловно, является утверждение о том, что все, превышающее человеческий разум, есть Бог, т. е. все вечное и неизменное есть Бог. Иными словами, проблема в том, что существование Бога отождествляется с существованием математической истины. Остается неясным, каким образом демонстрация вечности и неизменности математической истины доказывает существование Бога. Определение числа, даваемое Августином, помогает сократить дистанцию между Богом и математической истиной: «Число получает название потому, сколько в нем единиц: например, если в числе две единицы, оно называется „два“… И вообще любое число имеет имя по числу единиц в нем, отсюда и называется таким-то числом» (8). Числа состоят из единиц, поэтому число один есть основа всякой математики. Августин утверждает, что тела не могут быть источником наших знаний о единстве, поскольку ни одно из тел не является по-настоящему единым[43]. Всякое тело состоит из пространственных частей и его существование разделено во времени, а то, что характеризуется множественностью, не может служить основой знания о едином. В телах есть подобие единичности, но они не единичны. А распознать в телах это подобие единичности нам позволяет только то, что действительно единично; ведь мы знаем о подобии только имея представление об оригинале[44]. Поэтому знание единичного предшествует знанию многого и поскольку ничто из материального и изменяющегося не является единичным, знание нематериального является основой знания материального, а изменение осознается нами благодаря знанию о неизменном. Только Бог поистине един и неизменен, поэтому знание Бога предшествует знанию творения. Без знания Бога — критерия единичности — невозможно познание математики, материи и изменения. Бог, признаем мы это или нет, является основой нашего познания.

То, что является первым в нашем познании (Бог), является первым и в реальности. Все знание опирается на Бога как на критерий единства, поскольку мы не способны познать ничего, что не является единым в той или иной степени. В познании отражается та же зависимость, которая существует и в реальности: все зависит от Бога как от причины единства, ведь ничто не может существовать, не будучи в какой-то степени подобным единому[45]. Августин отождествляет форму или единство вещи с её числом: бытие зависит от бытия единым. Однако, поскольку ничто материальное, временное, подверженное изменениям не является вполне единым, все множественное зависит от единого в своем бытии[46]. В нашем знании отражено онтологическое первенство Единого: одно и то же является первым и эпистемологически и метафизически. Ничто из того, что не является единичным, не существует и не познаваемо. Если ничто в этом мире не является вполне единичным, то оно познаваемо только через абсолютный критерий единства. Доказательство существования Бога основывается на утверждении познаваемости истины, ведь это знание было бы невозможным, если бы не существовало Бога как абсолютного его критерия. Итак, благодаря этому доказательству мы не переходим от абсолютного незнания о Боге к знанию существования Бога, или от веры в существование Бога к знанию о Его существовании, но от неосознанного знания о Боге мы приходим к осознанному знанию о существовании Бога.

Доказательство Августина обращено ко многим оппонентам. Противореча скептикам, Августин показывает, что в несомненном существовании разума индивидуума заключается определенный исходный пункт познания. И если скептики отвергают всякое обращение к чувствам вследствие неспособности последних дать адекватное представление о мире, то Августин выдвигает определенность вечных истин математики и существования Бога. Скептики, пожалуй, правы в том, что данные органов чувств в очень большой степени индивидуальны; однако существует и другой, более общий мир, доступный человеческому разуму.

Августин противоречит и манихеям, которые считали божественное начало материальным и изменчивым: он утверждает, что Бог целиком и полностью един, поскольку он нематериален и неизменен. Чистый материализм, подобный манихейскому, не способен объяснить общую природу истины.

Споря с глупцом, который считает, что Бога нет, Августин утверждает, что существование Бога не только определенно — оно более определенно, чем существование человеческого Я. Доказательство этого начинается с утверждения бесспорного существования Я. Однако Августин приходит к выводу, что знание Бога предшествует всякому другому знанию. Поэтому знание Бога является основой знания самого себя. Невозможно знать себя, если не знаешь себя как несовершенное единство. Если Бог представляет собой основу всякого познания единства, то условием самопознания будет знание Бога.

И наконец, обращаясь к христианину, Августин пытается привести веру к пониманию. Достаточно верить в существование Бога, но лучше ещё и понимать это силами собственного разума.

Сильная сторона рассуждения Августина — в утверждении того, что Бог как критерий единства представляет собой основу всякого знания. Следовательно, существование Бога более бесспорно, чем существование нашего собственного разума. В то же время, наиболее сильный момент этого рассуждения представляет собой и его наиболее слабое место. Остается непроясненным то, каким образом мы можем обладать неосознанным, т. е. неизвестным нам знанием Бога. Каким образом Бог являет собой критерий всякого нашего знания, и в то же время Сам Бог остается нам неизвестным? Позднее мы увидим, что в объяснении неосознанного знания Августин прежде всего опирается на свойства памяти: мы обладаем этим знанием, но мы его забыли. Поскольку Бог как критерий единства всегда присутствует в нашем познании, обращение к памяти в данном случае не означает, что забытое знание использовалось только в прошлом. Критерий единства присутствует всегда, но мы не замечаем его участия в процессе познания, поскольку мы отвернулись от него, чтобы погрузиться в мирское. Таким образом, в доказательстве Августина отражается путь духовной жизни: наше внимание переключается с внешнего на внутреннее и с внутреннего на высшее. Бог всегда присутствует в человеческом уме, об этом нужно лишь напомнить.