Якутский олонхо - Нюргун Боотур Стремительный

• Название: Нюргун Боотур Стремительный
• Автор: Якутский олонхо
• Жанр: Разное

Венцом словесного искусства якутского народа, его любимым и наиболее характерным видом творчества являются большие героические сказания, называемые олонхо.

---

СТИХ 248

Уот Усуму Тонг Дуурай
Добычу свою — Туйаарыму Куо
По воздуху унося,
Оставляя огненный след,
Все небо, как молния, пересек
И опустился за край земли
На черной, другой стороне
Ненасытно алчных
Южных небес,
На восточном сумрачном берегу
Моря Энгсэли-Кулахай,
На северной стороне
Колдовского поля Хонгкурутта,
Где обитали абаасы,
Лопотавшие, как стая гагар,
На неведомом языке.

Посреди колдовского поля того
Вертелся железный дом;
Кубарем, ни на чем не держась,
В сумраке, лязгая и грохоча,
Вверх подпорками, крышей вниз,
Черное кружилось жилье.
Топнул ногой Уот Усуму, —
Тут же, повинуясь ему,
Перестал вертеться железный дом,
Твердо на лапы встал.
На крыше дома
Открылась дыра.
Через ту дыру
Уот Усуму
Пленницу в дом втащил;
Бросил на железный орон
Подстилку, сшитую кое-как
Из облезлых, содранных с падали шкур
Эти шкуры, снятые с лошадей,
Околевших от шатуна,
Висели в прежние времена
На жертвенных деревах,
Проклинаемые людьми…

Проворно Уот Усуму
С подстилки руками смахнул,
Ладонями раздавил
Нечисть разную —
Вшей и блох,
Как лягушки, попрыгавших по углам,
Разбежавшихся, как жуки.
От нетерпенья дрожа,
Стал Уот Усуму принуждать
Прекрасную Туйаарыму Куо
Лечь на железный орон,
Ложе с ним разделить.

СТИХ 249 ТУЙААРЫМА КУО

Опомнись, хозяин-тойон!
Одумайся, что затеял ты!
Обезумел ты вовсе, видать,
С беременной хочешь спать?
Благородный твой род
Тебя проклянет,
Отпрыски священных небес
Отрекутся навек от тебя,
Брезговать будут тобой,
Коль прикоснешься ты
К телу нечистому моему!
Обитатели высоких небес
Проклятьями так очернят
Твой лучезарный лик,
Что противно будет смотреть на тебя!

А когда священное тело мое
От бремени очистится, наконец,
Тогда не будет греха,
Тогда не будет помех
Нам с тобою
Ложе делить…

А теперь меня касаться нельзя!
Три дня, не больше, пройдет —
Наступят муки мои,
Откроется утроба моя.
Призывая сильную Айыысыт,
Буду я стонать и кричать;
Призывая защитницу Иэйэхсит,
От натуги всем надрываясь нутром,
Разламываясь в костях,
Дитя я стану рожать…

Ты хозяином добрым будь,
Ты поди — мне пищу добудь,
Убоину свежую принеси,
Горячим мясом меня накорми,
Голодом не умори!
Год меня целый корми
Горячей пищей мясной!

А иначе — солнечные племена,
Узнав, что меня ты держишь в нужде,
Серым псам на забаву
Бросят тебя,
Пестрым псам
На посмешище отдадут! —
Так, лукавой речью своей
Обманывая врага,
Приказывала она —
Прекрасная дочь айыы.

Угрюмо слушал
Уот Усуму,
В сторону отвернувшись лицом.
Хлопнув по колену себя,
Прикрывая зубастый рот,
Надумал, вымолвил, наконец.

СТИХ 250 УОТ УСУМУ

Вот напасть какая!
Вот так беда!
Наконец-то я
Залучил тебя,
А прикасаться к тебе не могу…

Покамест не опростаешься ты,
Сторожить я должен тебя!
Да еще удастся ли мне
Дожить до заветного дня?
По следам моим рыщет враг,
Он — того и гляди — налетит,
Толстое темя мое разобьет…

Чем буду тебя кормить?
Червивую падаль — пищу мою
Чистая женщина — ты
Пожалуй, в рот не возьмешь.
Мясо свежее нужно тебе,
А у нас его негде взять.
Только у Куохтуйа Хотун —
У матери достойной моей —
На отгуле кобыла припасена
С красною полосой на спине,
Прожорливая, как целый табун,
Бьющая копытами наповал,
Не дающаяся никому,
Не объезженная никем.
Мать моя кобылу добром не отдаст, —
Мне придется ее украсть
И зарезать, и освежевать для тебя.
Как проведает Куохтуйа Хотун,
Кто заветную кобылу украл,
То навек она проклянет меня
Огненным проклятьем своим… —

Так Уот Усуму говорил,
А втайне раздумывал он:
«Такую женщину взяв,
Такую красавицу раздобыв,
Подожду — пускай рожает она…

Девочку, мальчика ли родит,
Я ребеночка украду,
Заживо — с косточками — сожру!»
Тут Уот Усуму
Посинел, почернел,
Превратился в дым
И пропал.
У прекрасной Туйаарымы Куо —
Два ли, три
Миновало дня —
Кровь от боли к щекам прилила,
По обоим пахам ее
Будто огонь побежал,
Схватки первые начались,
Судороги охватили ее…

Извиваться в муках стала она,
Задыхаться стала она,
Громко, сквозь слезы, звать
Добрую Айыысыт,
Со стоном на помощь
Звать начала
Сострадательную Иэйэхсит.

СТИХ 251 ТУЙААРЫМА КУО

Аай-аайбын! Ыай-ыайбын!
Я — отпрыск небесных айыы —
В страшной неволе обречена
В тяжких мученьях рожать
Первенца моего
С перевернутою судьбой!

Видно, проклято в утробе моей
Еще неродившееся дитя,
Если пропасть ему суждено
В пасти изверга Уот Усуму!
За что такая обида мне?
Слышите ли меня!
Защитница рожениц молодых,
Добрая Иэйэхсит,
Ласково ко мне повернись!
Ты, всесильная Айыысыт,
Тихо ко мне сойди,
Жалостливо на меня погляди!

Счастье наворожившая мне,
Нагадавшая высокий удел
Дитяти бедному моему,
Добрая Айыысыт,
Светлая Иэйэхсит,
Защитите первенца моего
От пасти абаасы!

Придите!
Примите дитя
В нежные ладони свои!
Скройте его,
Спрячьте его,
Унесите отсюда его!
Пусть я лучше умру в родах,
Не увидев дитя свое,
Лишь бы не попало оно
Невидимке лютому в пасть!
К вашей силе
Взываю теперь.

Я сама — творенье айыы,
О помощи вас
Умоляю теперь!
Уруй-айхал!
Усун-туску! —

Так навзрыд пропела она,
Так отчаянно прозвенел в тишине
Словно серебряный бубенец,
Слабеющий голос ее.

Этой песни горестной
Вестник-дух
Далеко, высоко взлетел
И, в бубенчик серебряный превратясь,
Жалобно пропел, прозвенел
Над ухом доброй Иэйэхсит,
Над самою головой
Сильной Айыысыт.

Вздрогнула Иэйэхсит,
Встрепенулась Айыысыт,
Воспрянула, говоря:
— Как жалобно бубенчик поет,
Как отчаянно умоляя, звучит!
Да неужто допустим мы,
Чтоб незыблемую судьбу
Потомка солнечной ветви айыы,
Первенца уранхай-саха
Опрокинул абаасы! —

Встала могучая Айыысыт,
Бросила на священный очаг
Желтого масла кусок.
Только вспыхнул
Синий огонь в очаге,
Она превратилась в дым
И взлетела, клубясь, в высоту;
Прилетела в короткий срок
На дальний пагубный край
Западной стороны,
Что лежит у крайней черты
Восьмигранной средней земли,
Где под крутым обрывом кипит
Соленого моря пасть,
Где подземное море шумит,
Где свирепое море
Прибоем гремит,
Где лютые вьюги ревут…

Там — в разрывах
Толщи земной
Ледяные сверкают швы,
А кругом без края и без конца
Красные залегают пески…

А дальше зеленые травы блестят,
Разрывая белой глины пласты,
Острая осока растет.

А дальше — до облаков
Громоздятся балки
Каменных гор,
Подымаются до желтых небес
Подпоры железных гор,
Высятся до белых небес
Укрепы
Несокрушимых гор…

Торчит
На краю земли
Хитро сколоченный дом,
О тридцати хоромах жилье
Одинокой старухи-абаасы
Тимир Дьэгэликээн…

Увидела Айыысыт,
Что бабка Дьэгэликээн,
Ноги тощие протянув
Поперек хребта полосатой горы,
Валяется возле жилья своего —
От голода еле жива;
Что уже изгрызла она
Набедренники свои,
Сшитые из облезлых шкур
Околевших от язвы коров,
Что заразные проглотила она
Кожаные рукавицы свои,
Что, давясь, дожевывает она
Рваную шапку свою
Из кожи дохлых телят…

Окликнула бабку Айыысыт,
Из облака дымного своего
Голос ей подала.

СТИХ 252