Андрей Ерёмин - Отец Александр Мень. Пастырь на рубеже веков

• Название: Отец Александр Мень. Пастырь на рубеже веков
• Автор: Андрей Ерёмин
• Издательство: Carte Blanche
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2001
• ISBN: 5–900504–61–5

О пастырском служении известного протоиерея отца Александра Меня рассказывает его ученик и духовный сын, близко знавший священника с середины 70–х годов и вплоть до трагической кончины о. Александра в сентябре 1990 г.

---

Он говорил, что с радостью принимает слова Корана, где сказано, что все верования должны конкурировать на путях добра. Батюшка считал возможным и необходимым объединять усилия наиболее авторитетных представителей ислама и христианства, чтобы они вместе могли противостоять нетерпимости, которая разъедает мировое сообщество. Эти усилия должны быть сделаны во имя духовных ценностей, заповеданных Богом нашему общему отцу Аврааму, от которого ведут своё происхождение христианство, ислам и иудаизм.

В своём комментарии к 5 главе кн. Бытия отец Александр рассматривал приведённые там родословные человечества как зачаток Библейского универсализма, противостоящего расизму. Уже на раннем этапе человечество представлялось в Библии как семья кровных родственников. Но до сих пор людей более всего разобщает порок национализма. Он продолжает ослеплять даже христиан некогда Единой Церкви, хотя Господь ясно призвал всех Своих учеников к любви.

На одной из лекций батюшка сказал: «Я вообще убеждён, что все прекрасное и глубокое во всех верованиях и религиях мира есть действие Христа — незримое, анонимное, но явное и продолжающееся».

Таким образом, ответственность за восстановление взаимопонимания лежит сегодня именно на христианах разных конфессий. Но для того, чтобы они заняли подобающее им место в обществе, требуется прежде всего объединить две основные ветви Вселенской Церкви. «Только на путях синтеза, — говорил батюшка, — возможно двигаться вперёд. Надо, чтобы мы вернулись к вселенской модели; барьеры губительны для взаимообогащения христианского Запада и Востока, губительны для цивилизации, потому что оставляют её вне христианского контекста, вне христианской духовности, которая единственная может сегодня сохранить мир в целостности».

И хотя отец Александр понимал, что объединение христиан — очень сложная задача, он все‑таки утверждал: «Христос не хотел, чтобы мы постигали истину в одиночестве, а хотел, чтобы мы это делали вместе. Пусть это трудно, пусть любая общность человеческая содержит опасность искушений, трений, соблазнов — Он так хотел! Это была Его воля, Его Церковь, Его Дух, Который в ней присутствует и сегодня!»

Таким образом, истинное стремление к единству, по мысли отца Александра, должно рождаться из переживания разделения христиан как общего греха и нарушения воли Христа. Мы верим, что в будущем грех этот будет преодолён, но не на путях превозношения, гордыни и самодовольства, а в духе братской любви.

Батюшка не участвовал формально в экуменическом движении, почти не встречался в советское время с зарубежными священниками, но экуменизм был присущ ему органически, как данное свыше Откровение, как абсолютная открытость сердца к другим.

Отец Александр писал: «Бог всем дал место в Своей Церкви. Она знает только одну границу — между истинной верой и идолопоклонством» [124]. Самое страшное для Вселенской Церкви, когда кто‑либо претендует на то, чтобы заставить всех «ходить строем», декларируя лозунги типа: «если мы в это верим, в это должны верить все; если мы этого хотим, все должны этого хотеть».

Батюшка так же, как апостол Павел, «нёс светлое, жизнеутверждающее, полное надежды благовестив… жизнь во всей её полноте, устремлённую к вечным горизонтам».

5

Главным источником, вдохновляющим борцов за единство Церкви, всегда были проповеди библейских пророков. Пророки учили отличать внутреннее от внешнего, вечное от преходящего, всеобщее от частного. Уже Откровение Сущего, данное Аврааму, по словам отца Александра, «не носило узко племенного характера, подобно многим языческим прорицаниям. Величие и слава избранных Богом людей связывались в Обетовании с благом всех времён и народов.

“И благословятся в тебе все племена земные” — таково было одно из самых поразительных пророчеств древнего мира» (Быт 12.3). Очевидно, что эта весть почиталась очень важной, ибо она передавалась почти без изменений из поколения в поколение. Другое пророчество говорило о том, что все народы должны собраться на горе Сион (Ис 25 6). Это не значит, что все народы превратятся в народ израильский, но что всем им найдётся место в Его Царстве. Так же и в Евангелии Господь говорит, что есть у Него и другое стадо, кроме Израиля, и другие овцы (Ин 10.16). А последний пророк Ветхого Завета Иоанн Креститель предупреждал своих последователей от национальной замкнутости: «Не думайте говорить в себе: “отец у нас Авраам”; ибо говорю вам, что Бог может из камней сих воздвигнуть детей Аврааму» (Мф 3.9).

«В событиях, разыгравшихся в земле Рамсес и в Синайской пустыне, — писал отец Александр, — Ягве явил свою юлю и создал Свой народ, которому надлежало стать “царством священников и народом святым”, то есть Церковью. Смысл Исхода прежде всего в том, что Ягве усыновляет Израиль. Это усыновление вполне равноценно новому рождению. В союзе с Ягве только и обеспечивается сама жизнь народа в качестве чада Божия вместо прежнего раба, обречённого на смерть.

Поэтому Пасха становится не просто праздником пастухов или воспоминанием о событиях прошлого, она есть непрекращающееся свидетельство о появлении на земле Божьего удела. Судьба Ветхозаветной Церкви двуедина. Это, с одной стороны, “исход”, “отделение”, “обособленность”, но, с другой стороны, в этом же заключено духовное будущее “всех племён и народов”. Это двуединство сохранилось и в Церкви Новозаветной, отражённое в двух её наименованиях: Православная и Вселенская (Католическая). Исключительность и универсализм идут здесь рука об руку, и эти два аспекта навсегда останутся в земной истории Церкви» [125].

Второй источник экуменических представлений — универсализм и христианская свобода апостола Павла. «Евангелие, — говорил батюшка, — открылось апостолу Павлу как вера, проникнутая духом любви и свободы, как вера, которая нуждается лишь в немногих внешних символах».

Следуя ветхозаветной традиции, первоначальная Церковь брала все прекрасное, что уже было в мире: музыкальные произведения, гимны, живопись, архитектуру. И это не было компромиссом или проявлением конъюнктуры. Церковь принимала то, что действительно было достойно принятия. Церковь шла, по словам отца Александра, по пути открытия внебиблейского мира, который, может быть, не всегда точно называют языческим.

Но тот же универсализм Библии стал заслоном на пути распространения языческого спиритуализма и эллинистической философии. Панэллинизм, по мнению отца Александра, являлся господствующей идеологией клира греческой Церкви, который греки пытались навязать миру в ответ на универсализм Римской Церкви.

И все же ко времени появления христианства в мире, по замыслу Божию, уже были созданы все внешние условия для создания Единой, а не национальной Церкви. То есть такой общины, в которой, несмотря на единство, не было бы места культурной и национальной уравниловке. Отец Александр был уверен, что Господь ясно показал в Священном Писании, что желает видеть Свою Церковь единой в многообразии.

Против сглаживания различий в вопросах веры выступали многие предшественники отца Александра. Так, Г. Федотов утверждал, что «Единая сила Святого Духа сходит на апостолов в раздельности огненных языков. Дар языков — был первым даром новорождённой Церкви» [126]. Значит, Церковь в этом даре получила благословение на многообразие форм и языков служения. Но тот же Федотов далее говорит о будущем человечества: «В Царстве Христа падут все преграды непонимания, и духовные лики народов будут открыты друг для друга».

И если христианский экуменизм рождается из библейского мироощущения, то убеждения его противников формируются в угоду национальной привязанности к культурным обычаям. Этот момент мы можем отследить уже в книге Деяний Апостолов, где встречаемся с первыми противоречиями между учениками Христа.

« Нас не должно удивлять, — писал отец Александр, — что первый серьёзный кризис в Церкви возник в связи с обрядами.

Людям легче отказаться от своих убеждений, чем от обычаев: это коренится в законах психологии. Хотя обычай есть то русло, по которому чаще всего текут реки духовной жизни, сохранять ритуалы проще, чем верность духу» [127].

в

Открытость чужому — это знак обретённой силы Христа. Когда есть открытость, есть также и духовное возрастание, и постоянная связь с Небом. Можно сказать, что открытое сердце это христоподобное сердце.

Отец Александр говорил: «Положение, конечно, трудное и неудобное. Похоже на замок, в котором открыты все двери — сейчас придут враги и овладеют замком. Но, если он принадлежит сильному господину, тот может жить совершенно спокойно, ибо достаточно силён» [128]. Христианин, у которого открыты все двери, — это как раз и есть настоящий христианин, потому что за ним сила. В нём, рядом с ним, Господь, Который для него на самом деле Царь. Это есть настоящая вера, побеждающая закрытость.