Сирил Паркинсон - Жизнь и времена Горацио Хорнблауэра, знаменитого героя морских романов С.С. Форестера

• Название: Жизнь и времена Горацио Хорнблауэра, знаменитого героя морских романов С.С. Форестера
• Автор: Сирил Паркинсон
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2013

Паркинсон опубликовал в 1970 году имевшую шумный успех историческую мистификацию под названием «Жизнь и времена Горацио Хорнблауэра» (англ. The Life and Times of Horatio Hornblower), где дал настолько точное описание жизни вымышленного адмирала королевского флота Горацио Хорнблоуэра, якобы служившего в эпоху Горацио Нельсона, что поставил в тупик опытных архивариусов из Национального морского музея.

---

В течение наступившей ночи они почувствовали, что ветер слабеет — сначала до шторма, а затем до сильного бриза, но море все еще оставалось бурным. Люди страдали от жажды, но к утру прошел дождь, и Хорнблауэру удалось собрать немного влаги в свою рубашку — достаточно для того, чтобы напоить Барбару и утолить жажду самому. Оставшись благодаря этому в живых и обнаружив, что капитан Найвет скончался, Хорнблауэр принял команду над полузатонувшим судном и жалкими остатками команды — девятью моряками из шестнадцати, вышедшими на «Прекрасной Джейн» из Кингстона. Еще один шквал с дождем придал им сил настолько, чтобы сделать возможным решение проблемы — как достичь Антильских островов, ближайшей земли, лежащей с подветренного борта. Единственным запасным рангоутным деревом на судне остался лисель-спирт, который и привязали к обломку фок-мачты. Затем из брезента, в который были завернуты кипы кокосового волокна, был сделан импровизированный парус. Некоторое время спустя еще одно подобие паруса удалось поднять на остатках грот-мачты. Теперь судно понемногу продвигалось к цели, и на следующий день с него увидели Пуэрто-Рико. Затем им встретилась рыбачья лодка, в которой Хорнблауэр с Барбарой добрались до Сан-Хуана, порта, уже хорошо знакомого Хорнблауэру. Они были радушно приняты здесь и, проснувшись поздним утром следующего дня, Горацио увидел, как «Прекрасную Джейн» вводили в порт на буксире. Хорнблауэры отдыхали несколько дней, пока для них шили новую одежду — им еще повезло, что капитан-генерал, по-видимому, простил Хорнблауэру трюк, разыгранный им ранее для захвата «Эстреллы». Между тем соответствующие сообщения были пересланы на Ямайку, и в Кингстоне было решено, что следующий же военный корабль, идущий в Англию, пройдет проливом Мона и по пути зайдет в Сан-Хуан. В феврале 1824 года они снова двинулись в путь и на этот раз их путешествие, к счастью, обошлось без приключений. Шлюп «Морской Конек» шел быстро и прибыл в гавань Портсмута уже 9 апреля. Хорнблауэры сразу же отправились в Смоллбридж и уже скоро были полностью поглощены подготовкой к переезду в Боксли-хаус, что и осуществилось в июне. Хорнблауэру еще предстояло выйти в море и даже принять участие в сражении, но уже не в качестве главнокомандующего. Кончина старших его стажем офицеров принесла ему в 1825 году производство в чин вице-адмирала. Перед ним были еще долгие годы жизни, а сама система старшинства могла поднять его на самую высшую ступень морской карьеры.

В предыдущих главах мы видели, что в отношениях Горацио и Барбары иногда наступали периоды охлаждения, вызванные различными обстоятельствами или людьми. Это могли быть недоразумения, ссоры и даже супружеская неверность — с обеих сторон. После 1824 года свидетельств ни о чем подобном не сохранилось, и мы, скорее всего, будем правы, предположив, что пережитое ими на палубе «Прекрасной Джейн» соединило их так крепко, как никогда раньше. Там были грозящая им опасность, страх потерять самого дорогого человека и каждый из них понял, что в подобных обстоятельствах может рассчитывать на поддержку, которая придает мужества, храбрости и вселяет надежду. До этого случая Хорнблауэр все еще мог ревновать Барбару к ее первому мужу, терзая себя сомнениями, что его она любит гораздо меньше. Более он не задавал себе такого вопроса и не имел больше поводов для ревности, возможно потому, что Барбара сказала ему — тогда, когда оба они стояли на краю гибели — что она никогда не любила другого мужчину. В свою очередь и Барбара могла подозревать, не любил ли Горацио свою первую жену, Марию, более нежно, чем любит ее теперь. Больше она уже никогда не испытывала подобных сомнений, после той смертельной опасности, которую они вместе пережили и уже никогда не забудут. То, что она была обязано мужу сохранением своей жизни, было в этом не самым главным. Гораздо важнее, что они вместе прошли через это тяжелое испытание и вместе пережили не только опасность, но и пришедшие за ней усталость и физические муки, не проронив ни слова жалобы. На бурном море, под дикие завывания ветра, они были уже на самом пороге ада, и все же им удалось спастись. Теперь они уже больше никогда не испытывали недоверия друг к другу.

Ричарду теперь было уже тринадцать лет, и осенью он должен был отправиться в Итон, все еще мечтая о последующей военной карьере. Джонатан продолжал служить на флоте и его корабль в то время базировался в Чатеме. Он часто наезжал в Боксли-Хаус, где его всегда встречали как родного сына. Собственно, его родители были еще живы и здоровы, но они по-прежнему жили в индустриальном сердце Англии, вдали от моря, и все еще были слегка разочарованы тем, что Джонатан не избрал профессии инженера. Как мы увидим, ему еще предстояло стать весьма технически образованным офицером, однако времена бурного технического развития флота были еще впереди.

Что же касается лорда и леди Хорнблауэров, то в 1825 году они провели сезон в Лондоне, и именно тогда Горацио произнес свою первую речь в Палате Пэров. Похоже, он намеренно избегал говорить на исключительно военно-морские темы, памятуя о том, что еще может получить командование на действительной службе, и предпочел вместо этого высказаться в пользу развития пароходного сообщения между Белфастом и Клайдом. Хорнблауэр не был опытным оратором, однако ему удалось показать свое знакомство с предметом — как с Ирландией, так и с паром. После выступления он получил многочисленные поздравления, в том числе — и от лорда Сидмута. В отношении Горацио даже было высказано предположение, что когда-нибудь он сможет рассчитывать и на министерское кресло, хотя, по правде сказать, мало кто подходил для этого меньше его. Хорнблауэр был моряком и мог бы стать инженером. Он был известным администратором и становился хорошим землевладельцем. Ничто не могло превратить его в политика. Правда, некоторые недоброжелатели неоднократно намекали, что он и так женат на одном из них.

11. Адмирал

Согласно историческим исследованиям, блестящая карьера Ричарда Уэлсли достигла своей высшей точки с назначением его в 1797 году генерал-губернатором Индии. Затем он был отозван оттуда в 1805 году, но к тому времени уже успел стать маркизом Уэлсли. Позже он был послом в Испании, Министром иностранных дел (1809–1812 гг.) и даже получил предложение принца-регента сформировать правительство, в чем, однако, не преуспел. Затем, с точки зрения занимаемых постов, его государственная карьера пошла на спад и предпоследним более или менее значительным его назначением стала должность вице-губернатора Ирландии в 1821–28. Вслед за кратковременным пребыванием на посту лорда-камергера (весьма скромная должность), он удалился от общественной жизни в 1835. Хотя, начиная с 1812 года, он не порывал своих связей с кабинетом министров, его уже несколько затмевал младший брат, ставший в 1814 году герцогом Веллингтоном. В качестве вице-короля Ирландии, Ричард обладал уже меньшим влиянием, чем двадцать лет назад в Индии, да и сам пост потерял свое былое значение после Акта о воссоединении. Тем не менее, он относился к своей работе очень серьезно и пытался решить проблемы, с которыми пришлось на этом посту столкнуться. Одной из них стал голод (в 1822 г.), а второй — антиправительственная агитация. Он мало виделся с Хорнблауэром до 1826 года, когда тот возвратился в Ирландию. В связи с этим, Хорнблауэры провели в Дублине больше времени, чем предполагали и Горацио, несомненно, имел возможность высказать свою точку зрения на решения ирландского вопроса. Когда же он выступал на ту же тему в палате лордов, многие полагали, что он выражает мнения самого вице-короля, что, возможно, было недалеко от истины. Более того, их точки зрения во многом совпадали — например, насчет необходимости смены членов магистратов, не соответствующих своей должности.

Более решающее значение имел вклад Хорнблауэра в развитие парового судоходства. Он был знаком с ранними экспериментами в этой сфере на реке Клайд и наблюдал дальнейшие попытки развития этой деятельности в морском треугольнике между Клайдом, Белфастом и Дублином. Именно в этих, сравнительно защищенных от капризов непогоды водах пароходы делали свои первые неуверенные попытки, постепенно продлевая свои маршруты в Ливерпуль, Холихед, Бристоль и, наконец, в Лондон. Пока были возможны лишь короткие рейсы и только в те пункты, где можно было взять запас угля на обратный путь. Среди наиболее предприимчивых пионеров пароходного дела была «Дублинско-лондонская пароходная компания», которая появилась в Дублине в 1826 году, уже на глазах Хорнблауэра. Ее директоры вскоре пригласили адмирала стать членом совета компании — по-видимому для того, чтобы придать веса и солидности всему предприятию. После некоторых размышлений и консультаций, как с Дублинским замком, так и с Советом Адмиралтейства, Хорнблауэр принял это предложение. Однако если директорам хотелось лишь воспользоваться его именем, то они крупно заблуждались. Хорнблауэр уже с первых шагов проявил искреннюю заинтересованность делами компании и вскоре сам стал экспертом в области парового судоходства.