Роберт Рождественский - Собрание стихотворений, песен и поэм в одном томе

• Название: Собрание стихотворений, песен и поэм в одном томе
• Автор: Роберт Рождественский
• Жанр: Поэзия
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-699-72351-5

Роберт Рождественский заявил о себе громко, со всей искренностью обращаясь к своим сверстникам, «парням с поднятыми воротниками», таким же, как и он сам, в шестидесятые годы, когда поэзия вырвалась на площади и стадионы. Поэт «всегда выделялся несдвигаемой верностью однажды принятым ценностям», по словам Л. А. Аннинского. Для поэта Рождественского не существовало преград, он всегда осваивал целую Вселенную, со всей планетой был на «ты», оставаясь при этом мастером, которому помимо словесного точного удара было свойственно органичное стиховое дыхание. В сердцах людей память о Р. Рождественском навсегда будет связана с его пронзительными по чистоте и высоте чувства стихами о любви, но были и «Реквием», и лирика, и пронзительные последние стихи, и, конечно, песни – они звучали по радио, их пела вся страна, они становились лейтмотивом наших любимых картин. В книге наиболее полно представлены стихотворения, песни, поэмы любимого многими поэта.

---

«Вслушайтесь! Вглядитесь!..»

Вслушайтесь!
Вглядитесь!
Убивают
            время.
Убивают время
                    сообща и в одиночку.
Будто бы друг с другом соревнуясь:
                                              кто скорее?
Убивают в полдень.
Убивают ночью.
Убивают время
                    нахально и молитвенно.
Убивают время
                    стыдливо и истошно.
Убивают
прямо перед окнами
                           милиции!
(Что там
            «перед окнами».
За окнами —
тоже…)
Люди спотыкаются.
                          Погоду ругают.
На площадках лестничных
толкутся вдвоем.
Зазывают в гости.
Так и предлагают:
«Приходите…
                  Как-нибудь
                                 вечерок…
                                             убьем…»
Люди суетятся.
Люди верят в слухи.
Ссорятся.
Ждут из Саратова
                        родных.
Убивают время!
После —
            моют руки.
Чтоб не оставалось крови
на них…
Люди
        убивают время отрешенно.
Пухлые портфели загадочно несут.
Убивают
            собственное время.
И чужое.
И никто
           за это
не зовет их в суд.
И никто —
               ни разу! —
                             не вручает похоронных.
Мол, «погибло время.
Нужнейшее.
Зазря…»

Падают
          минуты
повзводно
              и поротно.
Начиная
           с самого первого
января…
Мертвые минуты молчат,
                                 не обижаются.
Мертвые минуты
                       выстраиваются в века…
Зачем люди
плачут?
Чего докторам
                   жалуются,
что мало успели сделать,
что жизнь —
                  коротка?

«Научили человека разговаривать…»

Научили
            человека
                       разговаривать.
Разрешили:
«Что хочешь, говори…»

Он шагает.
И – одна другой
                       коварнее —
мысли
бултыхаются
внутри:
«Можно это вот сказать,
а можно —
               то вот!
Можно так преподнести,
а можно —
сяк…
А в конце пустить
                        продуманный
                                          довод,
чтоб соперники
попали впросак!

Можно тихо начать,
потом напористо
основные вопросы
увязать…»

Он открыл
               было
                      рот.
И вдруг опомнился:
«Это что же?
Так вот
взять
и сказать?!»

По ночам
             на человека
давят страхи.
Опасения
уснуть не дают:
«Скажешь
             что-нибудь этакое —
и здрассте!
И доказывай,
                 что ты не верблюд!
А потом, —
просто так…
                на всякий случай…
Чтоб никто меня за трусость
не корил…
Научили говорить.
А вдруг
          разучат!
И припомнят
все, что я говорил!
Разрешение бы вышло
                              доскональное.
Чтоб параграфы.
Подписи.
Печать…»

Научили
             человека
                        разговаривать.
Было легче
такому
молчать!

Родине

Родина,
тебе я ни разу
                   не соврал.
Потому
сказать
ты позволишь мне…
Очень просто верить
                             в завтрашний рай.
Очень трудно верить —
в сегодняшний.
Это надо взвесить
                        сорок тысяч раз,
чтоб в минуту
осознать какую-то:
почему
в такой стране безбожников,
                                      у нас
расплодились
служители
культа!

Родина!
В жизнь мы вступаем, не приснясь.
От шагов наших
                       мир
                            качается!
Мы уже не скажем:
кто-то
        думает за нас.
Мы узнали,
чем это
кончается!
И не смейте
                нас
                    уговаривать тайком,
делая
загадочные позы:
«Рано вам,
              ребятки,
                         разбираться
                                         в таком…»

Рано?!
Лучше рано,
                чем поздно!
В радости
             и горести страны
                                    мы вросли.
Накрепко!
И сказать по-честному,
если бы все по-старому —
                                   мы б тоже
                                                 пошли
в Блюхеры,
в Эйхе,
в Тухачевские!
Знаю:
мы б плевали
                 на улыбки подлецов!
Знаю:
повторилась бы,
                     не стерлась
праведная,
сложная
           дорога отцов.
Честная,
святая убежденность!..
Не всегда изысканно,
не всегда красиво
слово, сметающее преграды…

Я кричу:
Спасибо вам!
Слышите?
             Спасибо,
люди,
не боящиеся правды!

Базар того года

Ю. Казакову

Базар?
Базар!

Торговки
            базлали:
«Сахарин фасованный!..»
«Целебная махра!..»
Чего только не было
                            на этом базаре,
особенно
если в воскресенье,
                         с утра…
«Продам шинель новехонькую!
Сам бы носил – жалко!»
«Брусничная настоечка —
лекарство от невзгод!»
«А ну,
        кому
              шаньги!
Румяные шаньги!..»
«А вот чудо-мыло…»
«А вот костыль-самоход…»
«Прыгающий мячик —
                                детишкам на забаву…»
«Валенки!
Валенки на любой мороз!..»

Продавал ругательства —
за полтинник
                  пару —
чернявый
хриповатый
безногий матрос…
«Имеются ушанки.
                         Три кило ворсу…
Налетай, служивые!
Цена – пустяк…»

– А у вас, дедуся?..
– У меня
фокусы…
– Что еще за новость?!
Как это?..
– А так…

Он прямо на булыжнике
                                 расстелил коврик.
Из собственного уха
огурец извлек.
И в мутноватой лужице
                               среди арбузных корок
заплавал,
заплескался
серебряный малек…
А старичок выдергивал
                               голубей из сумочки,
потом превратил полено
в заржавленную пилу…
Старичок старался!
Мелькали пальцы сухонькие…
«Э-гей!
Кому фокусы!
Недорого беру…»
Подходила публика.
Смеялись бабы в голос…

А мальчишка —
замерший,
             как громом поражен, —
вдруг сказал:
– Дедушка.
Продай мне…
                 фокус…
Чтоб в конце фокуса…
папа…
пришел… —
Старичок
            беспомощно пожал
                                      плечами.
Цвела
победными лозунгами
                              щербатая стена…
Люди оглянулись.
Люди замолчали…

Кончилась.
Кончилась.
Кончилась
              война.

Разговор с горой Карадаг

Карадаг,
           Карадаг,
я пришел
             прощаться.

Был я в разных городах —
к тебе возвращался.
Разузнать,
             как живешь,
что нового видишь.
Поглядеть,
              как море пьешь
и никак не выпьешь.
Пьешь,
и больше ничего.
Ни на шаг —
                  в сторону…
Знал я дядьку одного —
тоже
      пил здорово!
К рюмке он —
                    как репей.
Ох давал, бродяга!..
Нету
дядьки теперь.
Закончился дядька.
Может, лучше, что так, —
меньше стало
сутолоки…

Айда,
Карадаг,
махнем с тобой отсюдова!
Давай тебя унесем
от этой тихой пристани.
Пойдем с тобой туда,
                            где все
не гладко
и не приторно!
Там —
         тайга,
там —
         простор,
в любом ручье —
                        хариусы.
Реки там такие,
                    что
с морем потягаются!..
Я хвалить не мастак.
Приедешь —
                  удивишься.
В тот пейзаж,
                  Карадаг,
ты непременно впишешься.
Будешь слушать по ночам,
как филины
                ухают.
По твоим большим плечам
пройдет медведь-увалень.
Он пройдет напрямик…
Поедем,
          бедолага!
Что?
Не хочешь?
Привык?..
Понимаю.
Ладно…
Я ведь тоже
                привык
к своему счастью —
видеть снег,
слушать выпь,
в машинах
              качаться.
Привыкаем мы все —
рано или поздно —
кто– к теплу,
кто – к росе,
кто – к гудкам поезда.
Привыкаем не смотреть,
куда ветер дует.
Привыкаем стареть.
Привыкаем думать.
Голодать,
холодать,
влюбляться неудачно…

Будь здоров,
                Карадаг.
Карадачина!

Письмо про снег