Марк Твен - Вильсон Мякинная голова

• Название: Вильсон Мякинная голова
• Автор: Марк Твен
• Жанр: Прочие приключения

Главный герой рассказа, простой клерк Адамс, превратился из бедняка в известного и всеми уважаемого богача. И все это — благодаря воле случая. Судьба сталкивает его с двумя братьями-миллионерами, которые делают ему необычное предложение. Они вручают ему банкноту в миллион фунтов стерлингов и заключают с ним необычное пари.

---

«Выручкой за то, что мнѣ удалось раздобыть у болвановъ, отправившихся на поклонъ къ проклятымъ проходимцамъ, я прежде всего уплачу свои карточные долги, а тогда забастую и не стану больше дотрогиваться до картъ. Увлеченіе азартными играми оказывается въ моемъ положеніи худшимъ изъ всѣхъ пороковъ, такъ какъ, изъ-за нетерпѣливости кредиторовъ, меня, въ случаѣ проигрыша, сейчасъ же могутъ уличить. Судья счелъ слишкомъ убыточной для себя уплату проигранныхъ мною двухъ сотъ долларовъ. Развѣ можно было признать такую пустячную затрату разорительной? Вотъ теперь онъ, разорвавъ свое завѣщаніе, дѣйствительно нанесетъ мнѣ серьезный убытокъ въ томъ случаѣ, если вздумаетъ умереть раньше, чѣмъ напишетъ новое завѣщаніе въ мою пользу. Понятно, что онъ объ этомъ даже и не подумалъ. Многіе поди имѣютъ привычку односторонне глядѣть на дѣло и видѣть только то, что согласуется съ ихъ собственными воззрѣніями. Впрочемъ еслибъ старикъ узналъ сколько долговъ успѣлъ я на себя накатать, онъ даже и безъ этой дуэли швырнулъ бы завѣщаніе въ печку. Триста долларовъ, шутка сказать! Счастье еще, что ему не доведется услышать объ этомъ долгѣ. Стоитъ только уплатить эти триста долларовъ и дѣло будетъ въ шляпѣ, такъ какъ я послѣ того ни за что въ свѣтѣ не дотронусь до картъ. Клянусь, что я не возьму ихъ въ руки, по крайней мѣрѣ, пока судья будетъ въ живыхъ! Знаю, что теперь мнѣ въ послѣдній уже разъ представляется случай вернуть себѣ его благоволеніе. Теперь мнѣ еще это удастся, но если я потомъ когда-нибудь позволю себѣ вздумаю хоть въ чемъ-либо проштрафиться, тогда уже пиши пропало.

ГЛАВА XIII

«Размышляя о томъ, сколько знакомыхъ людей, крайне непріятныхъ въ обращеніи, переселились въ лучшій міръ, невольно чувствуешь расположеніе вести себя такъ, чтобъ не пришлось встрѣчаться съ ними въ будущей жизни».

Изъ календаря Вильсона Мякинной Головы.

«Октябрь — это одинъ изъ самыгь опасныхъ мѣсяцевъ для спекуляцій съ процентными бумагами. Другими, столь же опасными мѣсяцами, слѣдуетъ признать: іюль, январь, сентябрь, апрѣль, ноябрь, май, мартъ, іюнь, декабрь, августъ и февраль.

Изъ того же календаря.

Грустно разсуждая съ самимъ собою, Томъ прошелъ глухимъ переулкомъ на задворкахъ мимо дома Мякинной Головы, а затѣмъ, мимо заборовъ, окаймлявшихъ пустопорожніе участки по обѣ стороны переулка, пока не добрался до заколдованнаго дома, обогнувъ который вышелъ на улицу. Онъ все еще пребывалъ въ самомъ злополучномъ настроеніи духа и, тяжко вздыхая, пустился въ обратный путь. Молодой человѣкъ испытывалъ величайшую потребность въ сочувствіи и думалъ, что теперь было бы очень пріятно зайти къ Ровенѣ. Въ ея обществѣ онъ, разумѣется бы, развеселился. — Ровена! — Мысль о ней заставила его сердце забиться сильнѣе, но тотчасъ же затѣмъ оно успокоилось, вспомнивъ, что тамъ пришлось бы встрѣтиться съ ненавистными близнецами.

Томъ подходилъ теперь къ дому Вильсона, съ обитаемой его стороны и замѣтилъ, что окна кабинета освѣщены. «Зайти развѣ туда?» подумалъ онъ. Другіе давали иной разъ чувствовать Тому, что онъ былъ для нихъ нежеланнымъ гостемъ, но Вильсонъ всегда держалъ себя съ нимъ очень вѣжливо и добросердечно, а добросердечная вѣжливость если и не можетъ считаться равносильной искреннему радушію, то во всякомъ случаѣ не позволитъ себѣ оскорблять чувство хотя бы даже нежеланнаго посѣтителя. Услышавъ у себя на крыльцѣ шаги и легкое покашливанье, Вильсонъ сказалъ себѣ самому:

— Это навѣрное слабохарактерный молодой кутила и шелопай Томъ. Бѣдняга наврядъ ли встрѣтитъ сегодня гдѣ-либо дружескій пріемъ послѣ такой безтактности, какою являлась съ его стороны подача жалобы въ судъ на оскорбленіе, нанесенное ему дѣйствіемъ.

Раздался смиренный стукъ въ дверь, въ отвѣтъ на который послѣдовалъ отвѣтъ: «Войдите»!

Войдя въ кабинетъ, Томъ не сказавъ ни слова и тяжело опустился въ кресло. Вильсонъ доброжелательно замѣтилъ своему гостю:

— У васъ, любезнѣйшій, слишкомъ уже печальный видъ. Зачѣмъ принимать все это такъ близко къ сердцу? Постарайтесь забыть, что васъ угостили пинкомъ.

— Дѣло совсѣмъ не въ пинкѣ, Мякинная Голова! — съ отчаяніемъ возразилъ ему Томъ. — Тутъ вышла штука въ тысячу или, что я говорю въ тысячу, — въ милліонъ разъ хуже пинка.

— Не понимаю, Томъ, что вы хотите сказать. Неужели Ровена…

— Меня отвергла? Нѣтъ, но старикъ вышвырнулъ меня за бортъ.

«Эге! — подумалъ про себя Вильсонъ, вспомнивъ о таинственной дѣвушкѣ, которую видѣлъ въ спальнѣ Тома. — Безъ сомнѣнія, Дрисколли что-нибудь про нее разузнали». Затѣмъ онъ добавилъ вслухъ, серьезнымъ, назидательнымъ тономъ:

— Замѣтьте себѣ, Томъ, что нѣкоторые виды легкомыслія и безпутства…

— Не трудитесь проповѣдывать въ пустынѣ! Здѣсь дѣло идетъ не о легкомысліи и безпутствѣ. Старику хотѣлось, чтобъ я вызвалъ этого проклятаго итальянскаго дикаря на дуэль, а я не соглаласился исполнить его желаніе.

— Разумѣется, онъ самъ такъ бы и поступилъ! — сказалъ Вильсонъ, словно разсуждая съ самимъ собою. — Меня удивило больше всего какимъ образомъ старикъ не позаботился объ этомъ еще вчера вечеромъ, и почему именно дозволилъ онъ вамъ вести дѣло судебнымъ порядкомъ передъ дуэлью, или же послѣ таковой? Жаловаться въ судъ было съ вашей стороны совершенно неумѣстно. Подобная жалоба являлась къ тому же не въ его характерѣ. Я до сихъ поръ не могу понять, какъ это могло случиться?

— Очень просто. Онъ ровнехонько ничего не зналъ о нанесенной мнѣ обидѣ, такъ какъ спалъ въ то время, когда я вернулся домой.

— И неужели, Томъ, вы его не разбудили? Томъ находилъ во всемъ этомъ очень мало для себя утѣшительнаго. Съ минутку помолчавъ, онъ не безъ нѣкотораго смущенія сознался:

— Я, видите, предпочелъ ничего ему не говорить. Старикъ собирался выѣхать еще до разсвѣта на рыбную ловлю съ Пемброкомъ Говардомъ, а я надѣялся, что близнецовъ засадятъ въ кутузку, если я подамъ на нихъ жалобу въ судъ. Мнѣ и въ голову не приходило, чтобъ за такое грубое оскорбленіе дѣйствіемъ, какое они нанесли мнѣ, они отдѣлались пустячнымъ денежнымъ штрафомъ. Если бы ихъ упрятали въ тюрьму хоть на короткое время, они оказались бы опозоренными. Дядюшка не только не пожелалъ бы тогда дуэли съ этими молодцами, но даже ни подъ какимъ видомъ не дозволилъ бы мнѣ таковой.

— Знаете ли, Томъ, что мнѣ становится за васъ совѣстно! Не понимаю, какъ могли вы поступить подобнымъ образомъ съ такимъ прекраснымъ человѣкомъ, какъ престарѣлый вашъ дядя? Я отношусь къ нему честнѣе, чѣмъ вы, такъ какъ если бы мнѣ было извѣстно то, что вы изволили теперь сообщить, то я не допустилъ бы дѣло до судебнаго разбирательства, а предварительно объяснился бы съ вашимъ дядей, чтобъ предоставить ему случай покончить эту ссору какъ подобаетъ джентльмэнамъ.

— Неужели вы поступили бы такимъ образомъ! — воскликнулъ съ живѣйшимъ изумленіемъ Томъ. — Между тѣмъ, вѣдь это былъ вашъ первый процессъ? Вы, понимаете безъ сомнѣнія, что дядя ни подъ какимъ видомъ не допустилъ бы его до судебнаго разбирательства и что вамъ, по всѣмъ вѣроятіямъ, никогда въ жизни не встрѣтился бы второй подобный же случай. Вамъ пришлось бы тогда сойти въ могилу бѣднякомъ, безъ опредѣленныхъ средствъ къ существованію, такъ какъ вы теперь стали сразу общепризнаннымъ и популярнымъ адвокатомъ. Неужели, несмотря на все это, вы поступили бы такъ, какъ говорите?

— Разумѣется, такъ бы и поступилъ!

Поглядѣвъ на него съ минутку, Томъ покачалъ головой и сказалъ:

— Я вамъ вѣрю! Честное слово, вѣрю. Не знаю, почему именно, но вы кажетесь мнѣ способнымъ на это. Вильсонъ Мякинная Голова, я считаю васъ величайшимъ дурнемъ въ свѣтѣ!

— Благодарю васъ за это.

— Не стоитъ благодарности!

— Итакъ, онъ требовалъ, чтобы вы вызвали на дуэль итальянца, а вы отъ этого отказались? Мнѣ стыдно за васъ, Томъ! Неужели могла до такой степени выродиться благородная кровь вашихъ предковъ?

— Стыдъ не дымъ, глаза не ѣстъ! Я считаю всѣ ваши разсужденія чистѣйшимъ вздоромъ, особенно съ тѣхъ поръ, какъ старикъ разорвалъ свое завѣщаніе.

— Томъ, скажите мнѣ совершенно откровенно, не разсердили ли вы старика еще чѣмъ-нибудь, кромѣ предъявленія иска въ судѣ и отказа отъ поединка?

Вильсонъ пристально всматривался въ лицо молодого человѣка, но оно оставалось также спокойно, какъ и голосъ, который отвѣтилъ:

— Нѣтъ, никакихъ другихъ грѣховъ за мной онъ не замѣтилъ, такъ какъ, въ противномъ случаѣ, принялся бы еще вчера попрекать меня ими. Онъ былъ тогда въ самомъ подходящемъ для этого расположеніи духа. Дядя возилъ вчера по всему городу этихъ итальянскихъ обезьянъ и показывалъ имъ всѣ наши достопримѣчательности, а вернувшись домой не могъ разыскать старинныхъ дѣдовскихъ серебряныхъ своихъ часовъ, которые врутъ безсовѣстнѣйшимъ образомъ, но, несмотря на это, пользуются полнѣйшимъ и величайшимъ его уваженіемъ. Онъ не могъ хорошенько вспомнить, куда именно ихъ засунулъ дня три или четыре тому назадъ, когда въ послѣдній разъ ими любовался. Когда я пришелъ домой, онъ ужасно о нихъ безпокоился. Я позволилъ себѣ намекнуть, что его часы, вѣроятно, не затерялись, а просто-на-просто украдены. Дядюшка тогда изволилъ совсѣмъ разсердиться и обозвалъ меня дуракомъ. Такая нежность убѣдила меня, что онъ тоже подозрѣваетъ въ данномъ случаѣ кражу, но не хочетъ только сознаться въ этомъ себѣ самому, такъ какъ очень дорожитъ часами и вмѣстѣ съ тѣмъ думаетъ, что потерянную вещь можно отыскать скорѣе, чѣмъ украденную.