Вадим Полуян - Кровь боярина Кучки (В 2-х книгах)

• Название: Кровь боярина Кучки (В 2-х книгах)
• Автор: Вадим Полуян
• Издательство: АСТ-Пресс
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1996

Двенадцатый век. На месте Москвы - Красные села, коими владеет боярин Кучка. Его тайными происками уничтожена семья соперника, новгородского боярина Гюряты. Счастливо спасшийся младенцем Родислав встречает любимую дочь своего смертельного врага. И отныне - куда бы ни забросила его судьбина: в вертеп лесных разбойников или в половецкий плен, в заморские страны или на поле междоусобной брани - все помыслы его о ненаглядной своей возлюбленной...

---

- Жядько, - обратился он к одному из них, - вели пусть нишкнёт вся эта халудора[128], - и повёл взглядом, - я с новиком[129] говорить хочу.

- Ти-ша! - рявкнул Жядько так, что зазвенела посуда.

В огромной многолюдной избе все звуки оборвались.

- Кто таков? - ласково спросил Невзор.

- Родислав Гюрятич Жилотуг, - ответствовал пленник.

- Позовите Филимона-гудца! - велел атаман.

Послышалось движение у двери.

- Истинно ли, что ты испытал плеч с Зуем и одолел? - последовал вопрос, произнесённый как бы сквозь зубы.

- Истинно, - сказал Род.

- Подайте оружие Якуши Медведчикова, - велел атаман.

Великан, заросший по глаза волосами, поднялся из- за стола.

- Справедливо ли так-то? - пропищал он. - Зую из моего лука не послать стрелы. - Невзор прищурился в его сторону, и Якуша - в нем Род узнал одного из бродников, от которых прятался с Улитой на дереве, - тем же писклявым голосом попросил: - Лухман, подай что велят.

Такого тугого лука Род и представить себе не мог.

Кто-то повесил на гвоздь картуз неподалёку от двери.

- Ну позабавься, - тихо попросил атаман.

Все встали со своих мест. Побледневший Дурной что-то зашептал на ухо Невзору, тот отмахнулся.

Род, не понимая общего смятения, наложил стрелу и натянул тетиву. В голове была одна мысль: силы потребуется побольше, зато дострел дальше и вернее. Весьма знатный лук!

Единодушный выдох огласил избу. И стрела вонзилась в мишень. «Зачем в двух шагах стрелять из такого лука?» - подумал юноша, оглянувшись на атамана.

- Теперь верю, - грустно сказал Невзор. - Ты одолел задиру.

К ним подошёл старик. Тонкий переладец[130] в его руке готов был вот-вот заиграть, поднесённый к губам.

- Ну, бывший челядинец Жилотугов, скажи, - обратился к нему Невзор, - знавал ли ты прежде задиру Зуя?

Гудец затрепетал как осиновый лист и уронил переладец.

- Небось! - ободряюще вскинул бороду Невзор. - Его уже нет в живых. А вот его головник, - указал он на пленника. - Похож на твоего господина?

Гудец вперил полузрячие очи в юношу и вдруг бросился перед ним на колени, схватил за руку, прильнул к ней сухими губами.

- Гюрята Рогович… юный… две капли воды, - бормотал старик. - Мой поклон тебе!.. Отмстил, отмстил гадоеду[131] за смерть батюшки с матушкой. Хоть единому, да отмстил!

- Судьба всем отмстит, - тихо обронил Род.

Гудец поднял переладец, спрятал под пестрядинную рубаху в синюю полоску и поднялся.

- Я-то Зуя знал, - отвечал он Невзору. - И не Зуй это вовсе, а Степанко Собака, беглый Кучкин кощей. Свидетель всегда татя узнает, а тать свидетеля - нет.

- Пошёл вон, сука-рыба![132] - Атаман проводил испепеляющим взглядом спину гудца, потом исподлобья взглянул на пленника. - К Букалу не отпущу. Крещёному у волхва не место. С нами останешься. Не обманешь?

Род с высоты своего роста рассматривал маленького ватажника.

- Воли моей нет, и обмана не будет, - вымолвил он, содрогаясь, потому что увидел, как распадается это невзрачное тело на кровавые куски под неистовыми мечами… И изба та же, и время то же, предзакатное. А многих, стоящих около, уже нет. Не близко это, не скоро…

- Освободите новому броднику место за столом, - приказал Невзор. - Отдыхай, веселись, Найден! Так отныне мы будем именовать тебя. Найден! Любо ли это порекло, братья?

За столом новоиспечённый бродник оказался между Фёдором Дурным и Якушей Медведчиковым.

- А где Фёдор Озяблый? - поинтересовался Род.

- Озяблого нету в малой дружине, - пояснил бородач. - Он мой присталой[133]. У многих из атаманова окружения есть свои присталые, с кем на охоту ходим. Вот у Якуши - Васька Лухман.

- Отчего ты так побелел, когда я натягивал лук? - задал ещё один вопрос Род.

- Оттого что никто из нас не может натянуть лук Якуши, - ответствовал бородач. - Коварное было дано тебе испытание. Не выдержишь - и к ядрёной матице.

- Куда-куда? - не понял Род.

- На матицу о двух вереях, где тебя в ежа превратят.

Юноша так ничего и не понял. Он стал наблюдать за Невзором. По левую руку атамана сидели отборные молодцы - Жядько, Клочко. А по правую - единственная женщина за столом в лёгком открытом летнике, из коего просились на волю тугие круглые груди. Она большерото смеялась, запрокидывая белую гриву волос, узкое длинное лицо с низким лбом и стальными глазами.

- Не стреляй очами в Ольду-варяжку, - остерёг Дурной, - Она - атаманова чага[134], а он ревнив.

Род смущённо поторопился перевести взгляд на другой край стола. Там возвышалась могучая глыба мышц под тесной полотняной рубахой и водружённая на этой глыбе дремучая голова, воловьи глаза с клубнем носа виднелись из темных зарослей.

- Кто это? - вырвалось у изумлённого юноши.

Сосед Якуша Медведчиков не по-великаньи тоненько захихикал.

- Это наш второй богатырь Могута. Допрежь моего явления в Азгут-городке самый сильный здесь человек. А теперь мне и с тобою придётся испытать плеч. Ишь как мой лук натянул!

Род несогласно помотал головой.

- Не отвертишься, - пропищал Якуша. - Поелику Невзор тебя за стол посадил, стало быть, принял в малую дружину без испытания, чего у нас не водилось. А двум равным силачам за этим столом места нет. Завтра отведаешь моего плеча.

- Не будь съедугой, - окоротил Якушу Фёдор Дурной. - Вон шествует испытание нашему новику, - он указал на пробирающегося прямо к атаманову месту седовласого старика в длинном емурлаке чёрного сукна.

Старик уселся между Невзором и двумя его молодцами, безропотно потеснившимися.

- Страх человек, - прошептал Дурной в самое ухо юноше. - Валаам Веоров, бывший волхв, крещёный, а не бросивший волхвования. Каждого насквозь видит.

Атаман коротко переговорил с пришедшим. Старик подёргал белым клинышком бороды и ввалившимися щеками, потом устремил взгляд запалых глаз в сторону новоиспечённого бродника Найдена.

- Ти-ша! - привычно рявкнул Жядько.

В воцарившемся безмолвии глухо прозвучал голос волхва:

- Встань, выученик Букала.

Когда Род поднялся и все взоры устремились к нему, Валаам продолжил:

- Небось! Я тебе загадаю мою загадку, Слушай! Стоит рассоха, на рассохе бебень[135], на бебене махало, на махале зевало, на зевале чихало, на чихале мочало, на мочале остров, в острову звери… Ну?

Род неожиданно рассмеялся на всю хоромину.

- А я ведь узнал тебя, хананыга[136] Конон, нынешний Валаам. Мельком видел, а узнал. За столом новгородского волхва Богомила Соловья ты вот так же любил посиживать. А загадку его украл. Не твоя она, Богомилова.

Старик вскочил, потрясая кулаками над головой, Невзор его усадил:

- Остынь. Пусть твой обличитель отгадку скажет. Даже мне она не по уму. Потом наше будет слово.

Сызнова все воззрились на этого удивительного Найдена.

- Отгадка проста, - пожал он плечами. - Это халява[137], коли у него в острову - звери.

Избу огласил общий хохот. Громче всех хохотал Невзор, падая головой на плечо своей чаги. А Ольда-варяжка, единственная женщина на пиру, была мрачна, как и Валаам Веоров. Должно быть, из-за плохого знания языка она не разобралась в загадке с отгадкой.

Когда веселье улеглось, бывший волхв произнёс, не спуская с Рода глаз:

- Нынче ночью сдохнешь от коркоты[138].

Их взгляды встретились, и пестун Букала не увидел в запалых глазах старика ничего, кроме пустой злобы. Понял: перед ним лжеволхв.

- Твоя смерть пораньше, - приговорил Род и сел, хотя не был уверен в собственном приговоре. Слишком странное видение ему примерещилось: же, подвешенный вниз головой, а голова-то Валаамова, мёртвая.

Старик вновь взъерепенился, взметнул седые космы и сухие кулаки, да атаман его опять посадил и заговорщически чем-то успокоил.

Пир продолжался. Блюдники, двигаясь вдоль стола, вытянувшегося буквой твёрдо[139], уставляли его новыми яствами.

- Отведай окрошки севрюжьей, свежей, присола стерляжьего, сига бочешного, - настаивал Фёдор Дурной, потчуя Рода, утерявшего аппетит из-за лжеволхва.

- Завтра отведаешь моего плеча, - допекал его с другого боку Якуша.

Застолье достигало страшных высот: рты изрыгали витиеватую ругань, глаза наливались кровью, ручищи сжимались в пудовые кулаки, затягивались и обрывались дикие песни. Невзор на своём конце стола понуждал Ольду-варяжку то пить, то петь, бедная чага то смеялась, то плакала. Валаам, не участник веселья, занимался каким-то своим, одному ему ведомым действом.

- А мне жаль Филимона-гудца, - прослезился Фёдор Дурной. - Не сойдёт ему с рук сегодняшнее свидетельство против Зуя. Слишком любил атаман задиру. И ты, Род, день и ночь будь на стрёме. Поберегись! Лучше было Шишонку выдать, а тебя жаль. Мой погрех!