Мариэтта Шагинян - Зарубежные письма

• Название: Зарубежные письма
• Автор: Мариэтта Шагинян
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1977

---

Я начала с материального тела книги, с печатных машин и типографий. Если забраться по лестнице чуть повыше, в мир организационной подготовки книги, издательский, тут еще интересней. На ярмарке под книгу был отведен огромный «Мессехауз» (выставочный павильон). Но длинным его коридорам расположились прилавки с книгами всех концов света. Мы привезли показать 35 наших издательств; Англия — 69, Польша — 23, США — 8; из Франции приехали «Хашетт» и «Лярусс», из Италии — «Мондадори», из Швейцарии — три больших издательских треста; из Америки — даже Мичиганский университет прислал свои книги, уж не говоря о двухстах с лишним издательствах ФРГ и Западного Берлина, снабдивших выставку даже «Современной индустрией» Думмера, с профилем «торговой организации, корреспонденции и риторики» (!). Было бы у меня лишнее время в запасе, я поторчала бы у многих из этих прилавков. Но мне было некогда. Мне надо было изучить девяносто издательств ГДР, ярко выделившихся вместе с книгами братских социалистических стран над всеми «обольщеньями» капиталистического мира. Кстати сказать, обольщать ни одна из этих стран как будто и но очень старалась, уважительно налегая на книги серьезные, художественные, словари, буквари и — науку. Преобладающее число выставленных на ярмарке книг, у которых и посетители дольше всего задерживались, было посвящено технике, физике, биологии, медицине, химии.

Итак, девяносто издательств. Из них лишь двадцать семь снабжено тремя большими буквами УЕВ, означающими народное предприятие. Все остальные носят названия частных фирм, и притом тех, какие мы, старики, знаем три четверти столетия. Девочкой я получила от отца подарок — темно-коричневые томики полного собрания Гёте и Шиллера на немецком языке, в популярном лейпцигском издании Филиппа Рэкляма — фирма «Рэклям» показана в новой социалистической Германии, опа и сейчас хорошо работает, цель ее — по-прежнему сделать книгу доступной всем, сделать ее дешевой, ни на йоту не снижая качества. Мы с этой «фирмой», как старые друзья, беседовали битый час, и я могла сказать ее нынешним представителям, что их томики Гёте прошли вместе со мною всю мою долгую жизнь, постоянно бережно читаемые и сохраненные в целости. Таким же встретила я в Лейпциге и старого друга «Инзель-ферлаг», кокетливо одевавшего свои очень ценные, со вкусом подобранные сборники в цветные, похожие на ситец обложки. Если прибегнуть опять к музыке цифр, то вот что замечательно: честно на социализм работают сейчас в ГДР даже древнейшие книжные фирмы, сохранившие имя учредителя, тематику изданий и даже иногда свой старинный герб. Од- на фирма («Наследники Германа Бехлауса») существует с 1624 года и посейчас издает историю и юриспруденцию средневековья, причем имеет свой журнал. Четыре фирмы ведут свое происхождение с восемнадцатого века; девятнадцать фирм остались от девятнадцатого века, остальные рождены в двадцатом.

Я обещала «роман с продолжением» о книге, поэтому откладываю разговор до следующих глав. Скажу только об одной из особенностей организационной жизни издательств в ГДР. Круг их деятельности не ограничивается принятием книги, работой над пей, редакционной и корректорской правкой, подбором иллюстраций и прочими формами деятельности, связанными с автором и рукописью. Мы как-то привыкли к узкому назначенью издательства, поделенного на кабинеты редакторов, машинное бюро, корректорскую и бухгалтерию. В первый же день приезда я получила приглашение от одного из издательств на вечер, вошедший в программу «культурных мероприятий» ярмарки. Там обещалось чтение новинок из редакторского портфеля, обмен мнениями, концерт. Пятьсот журналов издаются в ГДР; эти журналы как бы ростки издательств, связанные с ними не только материально. С десяток музыкальных издательств имеют тут прикрепленными к себе симфонические оркестры и эстрады, даже театральные сцепы, для использования. Все эти «придатки» составляют духовную жизнь издательств, их атмосферу, их творческое общение. Они напоминают, мне кажется, не то портики античного мира, где протекала интеллектуальная жизнь древности, не то художественные школы Ренессанса, где создавались не только картины, но и общественные критерии для оценок. Что-то очень традиционное, перелицованное на сугубо современный лад. И широкое, теплое понимание дара человеческого — книги, рождаемой для массового чтения, — какое-то личное, теплое ощущение мира книги дышит в этих издательствах, когда вы переступаете их порог. Как расшифровывается 90 по территориальному признаку? Лейпциг недаром был и остался городом книги. В нем сейчас больше издательств, чем в Берлине, — 38; в столице республики — 34; и в остальных крупных центрах ГДР — 18.

5

День еще далеко не кончился. Мартовский день — со смесью снежной кашицы под ногами, с пронзительным весенним ветром, бьющим вам в лицо этой же кашицей с мокрого неба. И мы едем в Пробстхейде на Русскую улицу, названную так еще сто пятьдесят шесть лет назад, в 1813 году, — «провиденциально», как любят говорить об этом немецкие справочники. Если искать забавные совпадения, то вот и еще одно. Пробстхейде в переводе означает «лужайка благочинного», — должно быть, луг у священника был немалый, он и сейчас, когда подъезжаешь сюда, охватывает вас простором и свежестью. Снег кое-где сошел, проступила молодая травка. У этого старого поповского луга прячется в густых деревьях домик, где была типография социал-демократа Германа Рау. Когда возник вопрос, где печатать «Искру», Ленину порекомендовали эту типографию, а наборщика, Иосифа Блюменфельда, он подыскал сам. Вот только русского шрифта не было. 11 тогда рабочие другой лейпцигской типографии, где печаталась для России Библия, раздобыли с ней часть русского се шрифта и принесли Ленину. Так пробст и Библия послужили коммунизму…

У домика — стела с профилем Ленина и надписью по-немецки: «Здесь в декабре 1900 года был напечатал первый номер созданной В. И. Лениным первой общерусской марксистской газеты «Искра», на окнах домика крепкие решетки, внутри — тепло, светло, чисто. У входа за столом, покрытым брошюрами на нескольких языках, фотографиями, большими факсимиле с первой страницы первого номера «Искры», сидит милая пожилая хранительница музея, фрау Ильзе Эйленбург, охотно рассказывающая, как разыскали в 1956 году это здание. Нелегко было его найти. Только один старый рабочий знал это место, но упорно молчал, считая себя связанным клятвой не говорить об этом никому. Поиски, расспросы, случайные известия, упорные стремления доискаться — и наконец домик найден и приведен в порядок. В первой комнате общий музей Ленина и первых шагов русской революции, а дальше оборудование типографии, какой она была почти семьдесят лет назад: старая печатная машина, старая наборная касса. Мы попали в это святилище действенного печатного слова, когда туда приехал внук И. Родченко, привезший в дар музею старые фотографии и материалы. И уже с сумерками верпулись в город, накупив фотографий первой страницы первого номера «Искры».

Но мне как-то но сиделось дома. Я вышла в черноту мокрого, зябкого вечера и долго ходила по улицам Лейпцига, угадывая сквозь черноту ночи его старые очертания.

Я шла по мокрому кольцу Дитрихринга, мимо неоновых букв Дома немецко-советской дружбы и вдруг уперлась в темный массив приземистой церкви св. Томаса. Здесь долгие годы скромный лейпцигский органист Иоганн Себастьян Бах неизменно входил в церковь сквозь боковую деревянную дверь. Сейчас эта дверь снята, опа стоит в эйзенаховском музее Баха, где я увижу ее через несколько дней. А в прославленной им церкви поют мальчики тоже прославленного хора… Остановившись, я вдруг услышала: мальчики пели! Серебристое восьмиголосие двойного хора, словно полоса лунного света, пролилось из незапертой двери на улицу.

Я вошла в церковь. Она была, казалось, наполнена музыкой до самых стен купола. Рокотал и замирал орган, чистые, как хрусталь, молодые голоса выводили баховский мотет: «Споем господу новую песню». И, тихонько став на приступочку, я втиснулась на свободное место.

Письмо третье: По дороге в Веймар

1

В том, что у человека мало времени, есть своя хорошая сторона. Время — гибко, оно растягивается. Впечатления ложатся в короткие сроки более компактно, более близко друг к другу, и картина путешествия становится полотном, густо насыщенным деталями. В таких полотнах, где правда, теснота времени заменена теснотой пространства, вся прелесть итальянского кватроченто и обобщающая сила любимого мной Гирляндайо. Все эти мысли проносились у меня в голове, покуда машина с великой скоростью несла нас по заслеженным полям ГДР, двигаясь к Тюрингии. Конечно, было бы хорошо пожить в Эрфурте, остаться на недельку в Эйзенахе, все пересмотреть по гиду и без гида, чтоб надоесть потом читателю бесконечными описаниями. Но нельзя так нельзя. Март месяц был в разных частях страны неодинаков. Кое-где мы ходили по сухой, как лысина, земле, нагретой солнцем, с прораставшими на пей редкими зелеными волосинками новой травы. Кое-где бежали под проливным потоком снего-дождя, тщетно прикрывшись вместо зонта газетой, и ветер обдавал нас пригоршнями, срывая мокрую газету. По в общем и целом это была весна, и весна пахла из-под ног лужами, вставала в небе пронизанными ветром облаками, дышала корой деревьев, улыбалась из-под туч солнцем. Мы ехали в Веймар из Лейпцига, если судить но карте, кривой дорогой — через Эрфурт и Эйзенах.