Александр Александров - Подлинная жизнь мадемуазель Башкирцевой

• Название: Подлинная жизнь мадемуазель Башкирцевой
• Автор: Александр Александров
• Издательство: Захаров
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2003
• ISBN: 5-8159-0310-8

Мария Константиновна Башкирцева (1860—1884), русская художница, автор всемирно известного «Дневника», написанного ею по-французски и несколько раз выходившего по-русски. (Наиболее полный текст публикуется в «Захарове» летом 2003 года.) Большую часть жизни прожила в Париже, где и умерла в возрасте 24 лет. Несмотря на столь ранюю смерть от чахотки, прожила удивительно полную и яркую жизнь. Была множество раз влюблена, больше всего на свете жаждала славы и поклонения, переписывалась с Эмилем Золя и Ги де Мопассаном, выставляла свои картины в Парижском Салоне и получала награды, общалась с замечательными людьми. Всё это так и не увидело света: дневник в традициях того времени был сильно сокращен наследниками, которые убрали оттуда самые сокровенные и интимные подробности ее жизни и частной жизни ее семьи. Александр Александров восстанавливает всё то, что осталось за кадром: множество лет он изучал жизнь Муси, как называли Башкирцеву ее близкие, и вряд ли кто знает о ней больше, чем он. «Кто такая Мария Башкирцева? Многим это имя ни о чем не говорит, кто-то слышал про рано умершую в 1884 году русскую художницу, жившую в Париже, некоторые читали ее написанный по-французски «Дневник», неоднократно издававшийся в русском переводе в конце XIX — начале XX века и недавно переизданный вновь. ...Какой соблазн изложить законченную человеческую жизнь, наполненную чаяниями и страданиями, душевной и физической болью; жизнь, вызывающую предельное сопереживание в чувствительных душах; и покуда такие души — а их миллионы! — не переведутся на земле, ей, Башкирцевой, будут сочувствовать...»

---

смогли стряхнуть свою лень...” ( Летняя запись 1873 года.)

При этом хочет она царить в свете ни какой-нибудь Ниццы, а в свете только миро-вых

столиц: Петербурга, Лондона, Парижа. Только там она сможет дышать свободно, не-

смотря на все стеснения светской жизни, ибо эти стеснения ей только приятны.

Глава четвертая

ГЕРЦОГ ГАМИЛЬТОН. КАК ДЕНДИ ЛОНДОНСКИЙ

Напечатанный дневник Марии Башкирцевой начинается в 1873 году, когда ей было

четырнадцать лет, хотя на самом деле она начала его писать еще в 1872 году в Ницце, куда

Башкирцевы переехали только в 1871 году. Ни одна запись за 1872 год не напечатана.

Прожили они в Баден-Бадене, вероятно, чуть больше месяца; 13 июля 1870 года после

ультиматума, который выставила Франция прусскому королю Вильгельму, началась

франко-прусская война. Все великие державы заняли нейтралитет, предоставив этим дво-

им государствам возможность самим разобраться. Россия, правда, воспользовалась фран-

цузскими неудачами на фронте, чтобы расторгнуть Парижский трактат 1856 года, подпи-

санный после ее поражения в Крымской войне.

Великий князь Александр Александрович, будущий император Александр III, запи-сывает

в своем дневнике 3(15) марта 1871 года: “Сегодня пришло известие из Лондона об

окончательном решении и подписании протокола об уничтожении Парижского трактата

1856 года. Итак, этот тяжелый камень, лежавший на России в протяжении почти 15 лет, свалился и главное - мы не были втянуты в войну и не было пролито ни капли крови из-за

этого вопроса. Слава Богу”.

Результатом этой короткой войны стало сокрушительное поражение Франции, взя-тие

Парижа, потеря Францией Эльзаса и части Лотарингии, контрибуция в 4000 миллио-нов

марок, которые должна была выплатить побежденная Франция Германии. Война оз-

наменовалась значительным событием для Европы. В Зеркальном зале Версальского двор-

ца 18 января 1871 года в присутствии блестящего военного собрания была провозглашена

Германская империя. После долго периода раздробленности немцы обрели сильное единое

государство. Окончательный мир был подписан 10 мая 1871 года во Франкфурте-на-

Майне.

Для Франции эта война обернулась Парижской коммуной и гражданской войной.

Во время этой войны во Франции впервые выдвинулся как политик Леон Гамбетта, с

которым мы впоследствии еще встретимся на страницах дневника Марии Башкирцевой.

По его предложению создано правительство национальной обороны, где Гамбетта зани-

мает пост министра внутренних дел. Именно Гамбетта всходит на трибуну и обращается к

растерявшемуся большинству законодательного корпуса со словами, которые знаменовали

падение монархии: “Луи Наполеон Бонапарт и его династия навсегда перестали существо-

вать во Франции”. Час спустя, на площади городской ратуши была провозглашена респуб-

лика. Но прежде чем новое правительство успело принять какие-либо меры, немцы окру-

жили Париж и отрезали его от всей остальной страны. Во что пишет один из историков:

“...Во Франции прилагались усилия для организации массового народного восстания. С

это целью правительство национальной обороны отрядило в Тур из своей среды двух де-

легатов, наиболее энергичным из которых оказался тридцатидвухлетний адвокат Леон

Гамбетта... Покинув Париж на воздушном шаре 7 октября, он применил весь свой рево-

люционный пыл на боевые приготовления, причем сам вредил делу своей дилетантской

развязностью и безграничным неуважением к правде.” Последнее, по-моему, свойственно

всем политикам на свете. Неуважение к правде у Гамбетты было настолько безграничным, что в итоге он смог стать, несмотря на свое еврейское происхождение, премьер-министром

Франции.

Но пока Марии Башкирцевой еще нет и двенадцати лет, политикой она не интере-суется, семья бежит от начавшейся войны в нейтральную Швейцарию и оседает на все ее время в

Женеве. Однако в тот короткий отрезок времени, что они были в Баден-Бадене, Мария

Башкирцева успела влюбиться и влюбиться надолго, так что воспоминания об этой любви

бередили девичье сердце на протяжении многих лет.

Почти все начало ее изданного дневника посвящено некоему герцогу Г. Как давно

выяснено, это был английский аристократ, герцог Гамильтон энд Брэндон, с которого на-

чинается череда ее влюбленностей и ее охота за великосветскими женихами. Впервые

Муся увидела его еще в Бадене в 1870 году, потом часто встречала на променаде в Ницце, куда они перебрались в 1871 году после окончания франко-прусской войны. Это был кра-

сивый, немного полноватый юноша с медными волосами и тонкими усиками, как ей ка-

жется, похожий на Аполлона Бельведерского, капризный, фатоватый и жестокий, как Не-

рон. А попросту рыжий (Помните “И Лондон рыжий...” у князя Вяземского?), самоуве-

ренный и нагловатый англосакс. “Его уверенность всегда имеет в себе нечто победонос-

ное”, - отмечает Мария Башкирцева.

“Господи! Дай мне герцога Г., я буду любить его и сделаю счастливым, и сама буду

счастлива и буду помогать бедным!... Я люблю герцога Г. Я не могу сказать ему, что я его

люблю, да если бы и сказала, он не обратил бы никакого внимания. Боже мой, я молю те-

бя... Когда он был здесь, у меня была цель, чтобы выходить, наряжаться, а теперь!.. Я вы-

ходила на террасу в надежде увидеть его издали хоть на одну секунду. Господи, помоги

мне в моем горе, я не могу просить большего, услышь же мою молитву. Твоя благость так

бесконечна, Твое милосердие так велико, Ты так много сделал для меня!.. Мне тяжело не

видеть его на прогулках. Его лицо так выделялось среди вульгарных лиц Ниццы”. (Запись

начала 1873 года).

Судя по всему, герцог Гамильтон был образцом английского денди, к которому слово “фат”

применялось в то время и в положительном смысле, хотя оно и происходит от латинского

слова “глупый” и к концу 19 века, как и в настоящее время, означало уже в русском языке

самодовольного пошлого франта. Однако в 1861 году Жюль Барбе д’Оревильи,

малоизвестный у нас автор книги “О дендизме и Джордже Браммелле”, пане-гирике

дендизму, пишет в предисловии к ее второму изданию: “Написано фатом о фате и для

фатов”. И когда Башкирцева отмечает в герцоге Гамильтоне его фатоватость, это,

безусловно, положительная характеристика герцога. Фатовство это аристократический

атавизм, оставшийся в наследство от Байрона и Джорджа Браммелла, самого известного

денди и фата в истории.

Фаты, безусловно, привыкли всем нравиться и почитать себя неотразимыми, что для

мужчин порой выглядит глупо, но на женщин неизменно производит неизгладимое

впечатление. Фатовство вообще есть форма тщеславия человеческого, особенно оно при-

суще людям знатного происхождения, не обладающим какими-либо талантами, могущими

возвысить их над толпой, но обладающими сверх меры манерами и вкусом, то есть тем, что совершенно необъяснимо и эфемерно, и не оставляет никаких следов в истории быта, а лишь воспоминания в душах потомков.

Будучи совсем девочкой, Башкирцева прекрасно понимает существо своего героя.

Сравнивая его с Аполлоном Бельведерским, она пишет, что у герцога похоже выражение

лица, когда на него смотрят, что у него та же манера держать голову. А ведь для денди

скорее важно не как он одет, а как он держится.

“Самолюбие настоящего аристократа не удовлетворится блестящими, хорошо сши-тыми

сапогами и перчатками в обтяжку. Нет, одежда должна быть до известной степени

небрежна... но между благородной небрежностью и небрежностью бедности такая боль-

шая разница”. ( Запись от 9 июня 1973 года.)

Денди свойственно презрение к толпе и к окружающему их высшему обществу. Презирая

его, они одновременно задают этому обществу и нужный тон, и моду. Дендизм особенно

присущ английскому духу, тщеславие в духе самой Англии, где оно гнездится в сердце

даже последнего поваренка. Некоторые считают, что и во Франции были свои зна-менитые

денди, например, граф Альфред д’Орсе, долго царивший в Лондоне и оставший-ся

законодателем мод в Париже до самой своей смерти в 1852 году. Однако, знаток ден-дизма

и сам денди, Барбе д’Оревильи отмечал, что графа д’Орсе ошибочно причисляют к денди:

“То была натура бесконечно более сложная, широкая, человечная, чем это англий-ское

изобретение. Много раз уже говорилось, но приходится постоянно подчеркивать: лимфа, эта стоячая вода, пенящаяся лишь под хлыстом тщеславия, - физиологическая ос-нова