Сергей Есин - Дневник, 2005 год [январь-сентябрь]

• Название: Дневник, 2005 год [январь-сентябрь]
• Автор: Сергей Есин
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Все эти майские праздники был еще и под давлением того, что мне делать с Володей Никитиным. Писал ли я о том, что заочник Конвацкий лежит, как человек с суицидальной тенденцией, в Склифе, в том знаменитом подвале, который мне знаком? Он довольно серьезно порезал руки, дай Бог, чтобы всё обошлось, и не оказался бы затронутым нерв. Конвацкий человек очень честолюбивый, с претензиями, которые, на мой взгляд, превышают его возможности. У нас подобных ребят много, но они постепенно адаптируются к своему положению. Неделю назад или чуть больше — я писал — Конвацкий оказался замешанным в пьянке на заочке. И пьянство, кстати, именно отсюда же, от собственной недостаточности. В обоих случаях ассистировал Конвацкому мой студент Володя Никитин. Это тот же, по сути, тип: претензии, ложное избранничество, стремление жить богемной жизнью. Володя еще "крутун". Каким-то образом он всё время избегает обсуждаться с написанным. Мысль его ясна: хочет всех удивить, сделать сразу "шедевр", но шедевра и удивления не получается.

Еще в пятницу или в четверг я прочел его сочинение "Соляной столб". Меня ребята предупредили, что читается довольно трудно. На первой странице — хотя и манерной, но понятной, представляющей нити завязки — мне показалось, что текст все же состоялся. Тем не менее кто главный герой, конфликт, расстановка сил — всё смутно, все как бы за зеленым бутылочным стеклом. За праздники перечитывал два раза: ясности не наступило. Мне бы характер А.К.Рекемчука, и тогда Володя Никитин уже после второго курса искал бы себе новый институт. Я все на что-то надеюсь. Порочность нашей институтской системы, действующей в соответствии с законом, в том, что мы берем школьников без опыта. Пройти бы Володе дедовщину, курс молодого бойца или стройбат — сразу бы писать начал без реминисценций от Достоевского и Набокова. И про сержанта, а не про тонкие отношения между матерью, сыном, врачом-психиатром, и любовником матери.

Всю субботу, вернувшись довольно рано из Ракиток, занимался библиографией своей диссертации, дело это муторное требует внимания, а у меня, естественно, почти ничего нет из того, что я опубликовал по теме. В субботу, пока я возился с компьютером, Витя доблестно получил номер на мотоцикл и совершил другой подвиг — приехал на нем в Обнинск. В.С. пока сюда не ездит, но понимает, что дачу надо "запускать", приводить в порядок. Пока она собирается 14 мая поехать на две недели в Матвеевское. Это все, что она может себе позволить.

В воскресенье посадил свеклу, морковь и снова лук, петрушку, укроп. Семена которые я высадил еще до Китая, не взошли.

Наконец-то выспался. В московской квартире, когда с четырех сторон тебя окружают телевизоры, холодильники, музыкальные центры, а за окном еще рыдают, кичась своей противоугонной сигнализацией, автомашины, спать совершенно невозможно. Долго делал гимнастику, так же долго занимался английским. Читал ли я что-нибудь?

В понедельник утром уже было холодно. Витя стоически доделывает теплицу, решили, что из-за мелкого дождя он в Москву на мотоцикле не поедет. Сделал зарядку, опять занимался английским.

В Москве, как всегда, телевизор.

3 мая, вторник. Приехал на работу рано: нужно кое-что уточнить по диссертации, и знаю, что снова найду кучу текущих дел. Хотел еще надиктовать Екатерине Яковлевне, но тут узнал, что на зарубежной кафедре до семинара отмечают Пасху и день рождения Инны Люциановны. О ее возрасте я умалчиваю, но ее бодрость и энергия внушают желание надеяться и действовать. Компания была, кроме С.П., исключительно женская, но мне крайне приятная. И.Л., Е.Я., Л.М. и Маша Зоркая с Надеждой Васильевной и Светланой Кочериной. От последней я узнал через Н.В. о некоторых странностях в отношениях студентов с Толей Дьяченко. Видимо, неблаговидные слухи о нем оправдываются. Это не самый любимый мною тип богемы: жестокий, себялюбивый, злоязыкий, все время живущий по принципу пофигизма: "сгодится, сойдет!" Ну да ладно, это для института отжито, и дело только в том, как скоро мы с ним окончательно расстанемся.

Посидели с малым вином — я, по обыкновению, не пил — очень славно. Из совсем забытой гастрономии была пасха (В.Я.) и печеночный паштет (Н.В.). Забытый вкус детства. Я подарил И.Л. бронзовую сову — это символ ее долголетия и мудрости, которой у нее не отнимешь.

Потом состоялся семинар с обсуждением неясной, претенциозной и непроработанной повести Володи Никитина. Всё шло довольно медленно, хотя Володя и привел с собой значительную группу поддержки, но явно колеблющуюся. Поддержали его лишь Никита Жильцов, которому надо было наладить со мною отношения, и Юра Глазов — такой же холодный, графоманистый и конструирующий автор. Семинар же отнесся к работе со скрытой враждебностью. "Устного" Володю любили за эрудицию, за легкое пьянство, за обаяние. Все готовы были хвалить его за детали, за; отдельные эпизоды, но никто не смог разобраться во взаимоотношениях героев повести. Точнее всех высказался сначала Игорь Каверин, сославшись на аналогию послойной записи современной джазовой музыки, — нет драйва, а потом и Майя Новик, студентка-заочница из Иркутска, — об отсутствии силы, мужской мощи в этом заковыристом письме.

Володя, которому я бы симпатизировал, если бы не его неимоверные амбиции, довольно типичный случай в литературе, когда рациональное понимание секретов и особенностей прозы не подкреплено настоящим духовным началом. Всем этим умненьким мальчикам кажется, что стать писателем это так близко и так доступно! Мне думается, что следующий подобный тип — это Шадаева, хотя она и написала очень неплохой этюд.

На выставочной доске прессы у нас все время появляются статьи М.Чудаковой — она насмерть бьется со Сталиным. Пишет ли она о чем-либо еще?

"В преддверии Дня Победы в центре общественного внимания оказалась проблема возрождения культа личности Сталина и установки памятника ему во многих городах Российской Федерации. Характерно, что происходит это именно накануне праздника 9 мая". Это, так сказать, зачин статьи в "Московских новостях", из которого становится ясно, что явление не единичное, что общественное мнение полагает возведение этого памятника, в силу своего понимания исторической справедливости и, возможно, в силу своего протестного видения сегодняшнего дня, необходимым. По крайней мере желательным.

В следующем абзаце М.О.Чудакова утверждает: "Советская сталинская система требовала не жалеть солдат — недаром до сих пор спорят 7–8 или 11–12 наших убитых приходится на одного убитого в армии противника. Так что есть что изучать — вместо того чтобы обсуждать вопрос о памятниках Сталину". Первую половину этого утверждения, особенно словечко "требовала", я целиком оставляю на совести автора. Я-то помню, как снимали военачальников за вот эти необдуманные решения. Как в советское время, когда я служил, разжаловали командиров и отдавали под трибунал за гибель даже одного человека. Но существовала историческая необходимость, особенно когда шла речь о противоборстве с противником, технически во много раз превосходящим наши возможности, которого снабжала в начале войны практически вся Европа. Речь шла о сохранении жизни нации, в том числе той же М.О. В конце концов слабый Давид вышел же против Голиафа. Давайте теперь попросим извинение за партизанскую войну, за бутылки с горючей смесью, давайте забудем о гибели на виселице Зои Космодедмьянской, о наших молодогвардейцах, сброшенных живыми в шахту. Есть ситуации, когда народ даже без оружия должен идти против врага. Сталин был главным нашим в то время оружием. Это было не время 37-го года, это было время войны. Есть минуты, когда нация умеет многое забывать во имя своего спасения. Сумела ли бы в то время объединить нас и повести к победе М.О. или писатель Войнович, или А.Смирнов, чей отец написал "Брестскую крепость"?

Дальше в статье идет пассаж, совершенно фантастический для человека, как будто бы преданного идее демократии, то есть правоты решения большинства. "Этот вопрос мы просто обязаны сделать необсуждаемым. Большинством голосов такие вопросы не решаются". Какие? "За последние дни мне несколько раз пришлось говорить о том, что, на мой взгляд, должно быть в нашем обществе минимальным условием решения любых властей о памятниках крупным деятелям. Повторяю это условие: памятник не должен быть навязан тем, кто иначе относится к данному историческому лицу, чем его почитатели". А мне может быть навязана мемориальная доска Сахарова, человека, с чьей помощью у нас в стране был запущен атомный конвейер! Спросил ли кто-нибудь меня об этом? И почему мне навязали доску Анатолия Рыбакова в то время, когда нет доски Долматовского?

Одни либералы идут в ногу. "Увы, президент этого не понимает или не чувствует. В первых же фразах его послания Федеральному собранию — ключ ко многому из происходящего сегодня: "Прежде всего следует признать, что крушение Советского Союза было крупнейшей геополитической катастрофой века"". Естественно, у автора статьи другая точка зрения: мол, геополитической катастрофой были Советы. Я-то думаю, что и тогда была катастрофа, и теперь катастрофа, но без прошлой катастрофы многое в России никогда бы не произошло. Ни космоса, ни Сахарова, ни Эмиля Гилельса, ни Леонида Когана.