Ирина Кнорринг - Золотые миры.Избранное

• Название: Золотые миры.Избранное
• Автор: Ирина Кнорринг
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2014
• ISBN: 5-86020-054-14

---

9/ II, 1924

Дон-Жуан («Бледных рук заломленные кисти…»)

Бледных рук заломленные кисти,
Страстью искажённое лицо.
Набросала шелестящих листьев
Осень на широкое крыльцо.

И дрожали гаснущие взоры
В глубине сверкающих зеркал.
На окне, сквозь спущенные шторы
Луч заката догорал.

На лице тоскующем и странном
Только страсть, разбитая концом.
У окна склонилась Донна-Анна,
Донна-Анна спрятала лицо.

А над ней едва дрожащий мускул
И расширенная прорезь глаз.
От заката жалобно и тускло
Штора тёмная зажглась.

Он дышал порывисто и грубо
И до боли в пальцах пальцы сжал.
И сверкали сдавленные губы
В глубине тоскующих зеркал.

У окна безумной дрожью сжата,
Слышит ядовитый звук речей:
«Этот луч — не твоего ль заката
Блещет на опущенном плече?»

И склонились, жили и дрожали
Искривлённые его черты.
За окошком вечерели дали,
Ветер с веток обрывал листы.

И холёные ломая пальцы,
Он о счастье думал, чуть дыша…
У него, у гордого скитальца,
Разве может быть ещё душа?

На лице — задор любви и воли…
Только взгляд о чём-то тосковал,
Перекошенный нездешней болью
В глубине темнеющих зеркал.

10/ II, 1924

Донна-Анна («Над ней склонилась тишина…»)

Над ней склонилась тишина,
А над постелью — пышный полог.
Упал на переплёт окна
Луны сверкающий осколок.

И пятна бились на полу,
В окно проникшие украдкой.
Дрожала в сумрачном углу,
Таясь, зелёная лампадка.

Ах, жизнь страшна, и ночь страшна,
Безумны роковые встречи.
Нежны у тёмного окна
Её опущенные плечи.

В бездонной глубине зрачков
Тоска о скрывшемся, о дальнем.
Холодный яд небрежных слов
Ещё звучит в просторной спальне.

Ползёт по сердцу холодок,
И губы бросили проклятье.
А там, в углу, перед распятьем
Дрожит зелёный огонёк.

На завтра — холод новых встреч
И жадный взгляд в зеркальной глади.
Легли на нежный мрамор плеч
Волос распущенные пряди.

В неверном свете фонаря
В саду захлопнулась калитка,
А завтра — новая заря,
Чтоб снова начиналась пытка.

Чтоб снова ждать, закрыв лицо,
В платок закутываясь серый,
Смотреть на белое крыльцо
И слушать шорохи портьеры.

Цветы склоняются, шурша,
Ночь внемлет шороху и стуку…
О, разве вынесет душа
Такую дьявольскую муку?

10/ II, 1924

Заповеди

I. «Не бойся жить. Смотри в глаза беде…»

Не бойся жить. Смотри в глаза беде.
Молвы не устрашайся двуязычной.
Сорви повязку с глаз. Хватай везде
Лишь холод правды грубой и циничной.

Пей кубок весь до дна. Не строй мечты.
Не бойся тьмы, позора и падений.
Иди смелей. И жизнь полюбишь ты,
Всё заменив тревогой впечатлений.

II. «Верь в самого себя: душа сильна…»

Верь в самого себя: душа сильна.
Не делай зла и не проси участья.
Верь и твори, пока душа полна,
Пока возможно истинное счастье.

Работай день. Придёт тоска — молчи.
А ночью — думай, верь и слушай ветер.
Познай себя. И ты найдёшь ключи,
Которых не нашли тысячелетья.

III. «Будь в жизни прост. Силён будь сам собой…»

Будь в жизни прост. Силён будь сам собой.
Не повторяй заученные фразы.
Сам сознавай закон. Борись с судьбой.

Таи от всех безумие экстаза.
Когда в твоей душе единства нет —
Раскрой её и разорви на части.
И ты найдёшь в тумане страшных лет
То, что бессмертнее и выше счастья.

19/ II, 1924

«Иду в потёмках. Мир меня страшит…»

Иду в потёмках. Мир меня страшит.
Как бледный вор, ползу украдкой.
Везде пугают страшные загадки,
Тоска мятущейся души.

Как ночь страшна. В дрожанье сжатых рук
Растёт и ширится тревога.
Какой нелепой показалась вдруг
Ещё короткая дорога.

Мучительны минуты у стола,
За еле скрипнувшею дверью.
Давно уж раскололась пополам
Душа, объятая безверьем.

Всё страшно и мертво. Душа темна.
Дышать — мучительно и душно.
Не тронь! Уйди! Пусть буду я одна.
Мне больше ничего не нужно.

19/ II, 1924

«Со мной никто не говорит…»

Со мной никто не говорит
И я одна… Совсем одна.
Не жду сверкающей зари.
Ах, ночь темна, душа темна!

Холодный взгляд. Немой упрёк
На плотно-сдавленных губах.
А боль, как вянущий цветок,
Поблекла в брошенных стихах.

За что? За то, что сердце — зверь?
Что не поверила уму?
Пусть будет вечер. Никому
Я больше не открою дверь.

Не боль страшна — страшна тоска,
Когда в тумане голова,
Когда сжимается рука,
Когда слетают с языка
Неповторимые слова.

24/ II, 1924

«Возможно ли счастье…»

Возможно ли счастье
В тревоге летучей,
В дыханье весны?
Душа — силуэт у стены —
Порвалась, как туча,
На части.

Возможны ли светлые миги
Здесь, в комнате странной,
В просторном гробу?
Я здесь истязаю судьбу.
Лежат на столе деревянном
Все новые книги.

И кажется — света не будет
Как жалки стихов моих трели,
Ушедшие сны.
А там, в аромате весны,
Проходят без смысла, без цели
Угрюмые люди.

Дрожащему сердцу не верю:
Не жду сокровенного чуда,
Тоске не пытаюсь помочь.
Дождливая ночь,
Безумие, юность и удаль —
За хлопнувшей дверью.

24/ II, 1924

«Бьются звенящие градинки…»

Бьются звенящие градинки
В красную крышу.
В сердце чуть видные ссадинки
Ноют всё глуше и тише.

Еле заметная трещина,
След одинокого горя…
Светлая радость обещана
Где-то за морем.

Стёртый, затерянный, маленький
Путь мой я сделаю сказкой…
Падают звонкие градинки
В бешеной пляске.

24/ II, 1924

«Каждый том стихов — только новый ключ…»

Каждый том стихов — только новый ключ
От высоких дверей,
От глухих замков, от вечерних туч,
От души моей.

Каждый стон души — только новый дар,
Лучший дар земле.
В предвечерний час всё сильней пожар
На моём стекле.

24/ II, 1924

«Что мне до вечности, до вселенной…»

Что мне до вечности, до вселенной,
Когда всё так бледно, мелко и тленно…
Весь мир зажат
В одном комочке,
И точка —
Сфаят.

Под черепичной красной крышей
Звенящих гимнов совсем не слышу,
Лишь вянут зори.
И льются думы
В ночные шумы
За море.

Я шумной жизни совсем не знаю,
А где-то живёт она и играет
Борьбою жаркой,
И тускло светит
В синем конверте
С нездешней маркой.

24/ II, 1924

«Ты моей души владетель тайный…»