Ирина Кнорринг - Золотые миры.Избранное

• Название: Золотые миры.Избранное
• Автор: Ирина Кнорринг
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2014
• ISBN: 5-86020-054-14

---

24/ II, 1924

«Ты моей души владетель тайный…»

Ты моей души владетель тайный,
Новый бог, меня повергший в трепет,
Ты, меня запеленавший тайной,
С бледных губ сорвавший жалкий лепет.

Влей мне в сердце новые желанья,
Озари темнеющие дали,
Чтобы вечно струнами звучали
Жадные слова богопознанья!

24/ II, 1924

«Надоело мне улыбаться…»

Надоело мне улыбаться,
Когда кошки по сердцу скребут,
Над собою же издеваться
И коверкать свою судьбу.

Надоело мне пить отравы,
И ничто не даёт ответ,
Как уйти от путей лукавых,
Как увидеть нетленный свет?

Вот за этой обложкой белой
Светит солнце чужого дня,
Что-то бьётся дерзко и смело,
Непонятное для меня.

Ах, бездонный мир не пойму я,
Яркий день не могу понять!..
Отражает тоску глухую
Моя клетчатая тетрадь.

24/ II, 1924

«За приотворённой дверью…»

За приотворённой дверью,
У загадочных бликов стекла
Шевельнулась тоскливая, гордая мгла,
И душа — умерла.

Умерла для всего. И окутала плесень
Её тайной греха.
Но могучей, звенящей, кованой медью стиха
Из-под древнего серо-зелёного мха
Прозвучало — воскресни!

26/ II, 1924

«Как величественный голос пророка…»

Как величественный голос пророка,
Гром прокатился шаром.
Наступает исход рокового срока —
Сердце зажглось пожаром.

Дождь. Черепицы лязгают, как кости,
Как сабли, свистит ветер.
Сейчас мой тёмный двойник придёт и спросит
О счастье на этом свете.

28/ II, 1924

«За приотворённой дверью…»

Мы — забытые следы
Чьей-то глубины.

А.Блок

Не широка моя дорога,
Затерянная в пыльной мгле…
Да что ж? Я не одна. Нас много,
Чужим живущих на земле.

Нам жизнь свою прославить нечем,
Мы — отражённые лучи,
Апостолы или предтечи
Каких-то сильных величин.

Нас неудачи отовсюду
Затопчут в грязь, швырнут в сугроб…
Нас современники забудут,
При жизни заколотят гроб.

Мы будем по углам таиться,
Униженно простершись ниц…
Лишь отражением зарницы
Сверкнём на белизне страниц.

И, гордые чужим успехом,
Стихами жалобно звеня,
Мы будем, в жизни только эхом
Вдали рокочущего дня.

28/ II, 1924

«Ночью бродит туман…»

Ночью бродит туман,
Всё становится белым.
Холод утра несмело
Прорезает зловещий дурман.

Разбросала тоска
Смех глухой и беззубый.
Шевелились безмолвные губы
И сжималась рука.

Но разлился везде
Запах пряного марта…
Ведь пройдёт он, угар-то
Двух последних недель.

Зацветает весна,
Голубея тоскующей далью.
В сердце, скованном сталью,
Натянулась до боли струна…

Только миг — и стихов в исступленье
Звякнут медные звенья…

И сквозь боль улыбнётся весна.

11/ III, 1924

«Двенадцать дней скучала без стихов я…»

Двенадцать дней скучала без стихов я,
Прошла охота, тронул холод дней,
И стёрлись знаки, писаные кровью
В глухой светлице души моей.

Скучали дни, тоскуя, гасли миги,
Мне стали чужды образы стихий,
Покрылись пылью тоненькие книги,
Я разучилась складывать стихи.

Но март завлёк. И захотелось жить.
Ведь жизнь дана, чтобы её любить,
А не на тихое существованье.

В далёком солнце расцвела весна.
Мне хорошо: звучит струна,
Ещё сильны крылатые желанья!

12/ III, 1924

На завтра («На завтра — космография…»)

На завтра — космография:
Зенит, склоненье, азимут,
И толстая тетрадь.
Раскрою, молча взяв её,
Гоняя скуку праздную,
И стану изучать.

Пусть много непонятного,
Все формулы решительно
Запомню наизусть.
Пусть много неприятного,
Работа утомительна,
Трудна, так что же? Пусть!

Из формул математики
Легко искать нетленное,
Хоть до потери сил…
А вечером слагать стихи
Про вечную вселенную,
Про шествие светил…

13/ III, 1924

«Тёплым солнышком согрета…»

Тёплым солнышком согрета,
Нежной думой создана,
Подошла, играя светом,
Синеглазая весна.

Душу тронула улыбкой,
Синим небом расцвела,
Крылья изогнула гибко
У немытого стекла.

И когда за плотной ставней
Шевельнулась тишина,
Проскользнула песней давней
Тихо-грустная весна.

А вдали, где чад лампадный
Душу-бурю обманул,
Кто-то грустный, кто-то жадный
Ищет девочку весну.

13/ III, 1924

Блоку («С тёмной думой о Падшем Ангеле…»)

С тёмной думой о Падшем Ангеле,
Опуская в тоске ресницы,
Раскрываю его евангелие,
Его шепчущие страницы.

И у храма, где слёзы спрятаны,
Встану, робкая, за оградой.
Вознесу к нему мысли ладаном,
Тихо сердце зажгу лампадой.

Всё, что жадной тоской разрушено,
Всё, что было и отзвучало,
Всей души моей стоны душные
Положу к его пьедесталу.

И его, красивого, падшего,
Полюблю я ещё сильнее.
Трону струны его звучащие
И замолкну, благоговея.

13/ III, 1924

«Дрожащий сумрак бледен и угрюм…»

Дрожащий сумрак бледен и угрюм.
Окно завешано.
В душе так много грубых, тёмных дум,
Одна — безгрешная.

Ворвавшегося воздуха струи
Скользнули в комнату.
Надломлены желания мои,
Одно — не тронуто.

Смеются ямбы брошенных стихов,
Жгут мысли праздные…
В моей душе так много звонких слов,
Ещё не сказанных.

17/ III, 1924

Мамочке («Над маслинами месяц двурогий…»)

Над маслинами месяц двурогий.
На шоссе — большие круги.
Затихают в дали дороги
Звонко щёлкающие шаги.

Чуть качаются звонкие прутья,
По-человечьи кричит сова.
Тихо звякает на распутье
Уходящий в ночь караван.

Бесшумно шагающие верблюды.
Тихий стон ботал и бубенцов…
С затаённым предчувствием чуда
Я взглянула в твоё лицо.

17/ III, 1924

«Я смотрела под маски смешливые…»

Я смотрела под маски смешливые,
В непритворную бледность лица.
Я смотрела в глаза молчаливые,
Узнавая тоску мертвеца.

Тихим взглядом, глухим и пронзающим,
Я смотрела в чужие глаза.
Я следила, как в сердце незнающем
Зажигалась, взметалась гроза.

Средь слепых я искала оракулов,
Средь могил находила живых.
Я поверила в душу других
Посмотрела в себя — и заплакала.

17/ III, 1924

Донна-Анна («Над маслинами месяц двурогий…»)

I. «В своём чертоге позабытая…»