Ирина Кнорринг - Золотые миры.Избранное

• Название: Золотые миры.Избранное
• Автор: Ирина Кнорринг
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2014
• ISBN: 5-86020-054-14

---

1/ VII, 1926

«На этот раз никто не обманул…»

На этот раз никто не обманул,
Никто не лгал, не притворялся нежным,
И только сердца однозвучный гул
Твердил о чём-то жутко неизбежном.

Напрасен был таинственный намёк,
И холодок неискреннего взгляда,
И радость песенная тихих строк…
— Мой друг и недруг! Ничего не надо.

А мне казалось, что моя тюрьма
Вдруг превратилась в светлое жилище,
А мне казалось, что и я сама
Была светлей, и женственней, и чище.

8/ VII, 1926

«Мы никогда не будем близкими…»

Мы никогда не будем близкими,
Сполна друг друга не поймём.
Пусть это небо блещет искрами
И дышит ласковым теплом.

И пусть так много, много сказано, —
Вы всё далёкий и чужой.
Случайный спутник, чем-то связанный
С моей крылатою тоской.

И больше нечего печалиться,
Ведь справедлив закон бытья,
И мы уйдём — не попрощаемся —
Направо — вы, налево — я.

И в вашей тихой грустной комнате,
В круговороте ярких дней,
Вы никогда меня не вспомните
И не увидите во сне.

И, крепко сжав руками голову,
В седом кошмаре, наяву.
Ведь вас — спокойного, весёлого —
Я никогда не позову.

9/ VII, 1926

«Тосковала, дни считала…»

Тосковала, дни считала,
Тайно верила — и вот
Начинается сначала
Тихих дней круговорот.

Снова верю, дни считаю,
И сжимается рука,
А в окошке пролетают
Перистые облака.

И опять, смеясь сквозь слёзы,
Снова верю, плачу, жду.
Ночью тёплой, ночью звёздной
Хорошо в моём саду —

Ты пришёл, но слишком поздно.

13/ VIII, 1926

«По садам пестреют георгины…»

По садам пестреют георгины,
Гордые, осенние цветы.
С невесёлым именем Ирины
Всё светлей и радостнее ты.

Оттого ли так светло без меры,
Оттого ль так знойны эти дни…
Эту лёгкость, эту боль и веру,
Господи, спаси и сохрани!

19/ VIII, 1926

Вечер («В саду — святая тишина…»)

В саду — святая тишина,
Огни над лесом догорели.
Скользя, запуталась луна
В ветвях зубчатой, тёмной ели.

И в мир таинственный маня,
В седую полосу тумана,
Плывут под Вегой два огня
Жужжащего аэроплана.

Шумят и блещут поезда —
Неясное напоминанье —
И светит каждая звезда
Своим особенным сияньем.

— И я поверила в мечты,
И в те огни, и в сны, и в шумы…
Не может быть, чтобы и ты
Вот так же обо мне не думал.

25/ VIII, 1926

«Я всё оставила, чем я жила…»

Я всё оставила, чем я жила.
Всем, прежде близким, сделалась чужая.
И не оглядываясь, отошла,
И ни о чём не вспоминаю.

Я всё забыла: горечь пустоты,
И тихий лязг нетвёрдой черепицы,
И все мои восторги и мечты,
И письма те — на десяти страницах.

Я даже не пишу теперь стихов,
Моих унылых и наивных жалоб…
— Всё отдала я за твою любовь.
Неужто — мало?

27/ VIII, 1926

«Мы расстанемся тихо и просто…»

Мы расстанемся тихо и просто,
Слишком просто, чтоб стал, о темно.
И большие, мохнатые звёзды
Будут медленно падать в окно.

И по-прежнему душные ночи
Будут мучить в тревожном бреду…
Ты не бойся, что я пророчу
И накаркиваю беду.

Но последней, короткой встречей
Мы искупим невольную ложь.
Я тебе ничего не отвечу,
Друг мой нежный, — и ты поймёшь…

И не станет больных вопросов,
И запутанной, глупой игры.
Мы расстанемся тихо и просто,
Слишком просто, чтоб плакать навзрыд.

11/ IX, 1926

«Принимаю все твои упрёки…»

Принимаю все твои упрёки,
Всё, что будет, — будет хорошо.
Только б ты не сделался далёким,
Из моей бы жизни не ушёл.

Захлебнусь я тонким сладким ядом,
Задохнусь я в песенном хмелю.
Тихий друг, мне ничего не надо.
Знаешь сам, как я тебя люблю!

14/ IX, 1926

«Ещё дурманит в полдень яркий зной…»

Ещё дурманит в полдень яркий зной,
И зелены развесистые клёны,
Ещё волнует радостью простой
Суровый ритм моих стихов влюблённых.

Ещё мерещится везде
Тревожный взгляд (уже такой знакомый!)
И, словно нехотя, сгорает день,
Слегка подёрнутый осенней дрёмой.

И ширится красивее закат,
Подкрашивая неподвижный воздух
А вечером по-прежнему горят
Спокойные, большие звёзды…

— А ты вернёшься — будет тихий дождь,
Седой туман забьётся в щели ставень.
И никогда ты больше не найдёшь
Того, что так легко оставил.

А осень-плакальщица унесёт
Последние, доверчивые мысли…
И ты поймёшь, как опустело всё
И в белом доме, и в душе, и в жизни.

20/ IX, 1926

«Убывают заметно дни…»

Убывают заметно дни.
Заползают туманы в сад.
О Господи, хоть на час верни
То, что было месяц назад!

И с тревожной моей тоской
Я бодрее к зиме пойду —
Только б нежно вспомнить душой
Утро то — в Люксембургском саду.

Видеть вновь нарастающий день
На безлюдье улиц пустых.
Посмотреть, как на тихой воде
Отражались чётко мосты.

Только б снова мне испытать
Ту хорошую, светлую грусть.
А потом — пусть дожди опять,
Одиночество, холод… Пусть!

23/ IX, 1926

Россия («Там лес, и степь, и тишина…»)

(вариации на старое)
Там чудеса, там леший бродит…

А.Пушкин

Там лес, и степь, и тишина,
И серо-дымчатые дали.
И медной денежкой луна
На тёмно-голубой эмали.

Там пятна серых деревень.
Собачий лай. Печаль. Безлюдье.
Там серый, блеклый, тихий день.
Таким он был. Таким он будет.

Там не боятся, не бранят,
Не вспоминают, не тоскуют.
Ночами филины кричат,
С зарёю лешие бунтуют.

Там златоглавый монастырь
Весь полон светлым перезвоном.
И тихо стонет птица Вирь,
Сливаясь с шорохом зелёным.

Там в зачарованных снегах
Стоит изба на курьих ножках,
Где дремлет старая Яга
У освещённого окошка.

А дальше тихие скиты,
И перезвоны колоколен,
Где не боятся темноты,
Где день печален и безволен.

И листья медленно шуршат,
Свиваясь в жалобы и стоны,
И кротко теплится душа
Грошовой свечкой у иконы.

И липа белая цветёт,
И пахнет ель смолою клейкой.
И бабьим голосом поёт
В лесу пастушечья жалейка.

И в глушь лесов, и гор, и дол
Тропинка узкая змеится.
По ней Иван-царевич шёл
За несказанною Жар-Птицей.

И седовласый богатырь,
Непобедимый, хмурый, строгий,
Всё в ту же даль, всё в ту же ширь,
Всё той же маленькой дорогой.

Такой мне встала на пути,
Такой в мои стихи пустые
Сошла с Билибинских картин
Полузабытая Россия.

3/ X, 1926