Дмитрий Аккерман - Штосс. Непристойная драма из русской жизни

• Название: Штосс. Непристойная драма из русской жизни
• Автор: Дмитрий Аккерман
• Жанр: Прочие приключения

Тихая, патриархальная средняя полоса России. Время, кажется, навсегда замерло здесь. Но под покровом внешнего спокойствия бушуют невероятные страсти… Кто из героев сумеет выйти из смертельного штопора, кто из них выживет? И выживет ли кто-нибудь вообще?

---

Банкам он не доверял, хотя однажды уступил настояниям жены и отнес туда на хранение трехмесячное жалование. Теперь его мысли то и дело перескакивали на эту сумму – он гнал их подальше, пытаясь думать о том, как же он умудрился проиграть столь большие деньги. Какие именно, он не знал – учета проигранным деньгам давно не велось, а играл он, как ему казалось, по маленькой.

Обычно он клал деньги или в ящик стола, который всегда запирал, или в столь же тщательно запиравшийся потайной шкафчик внутри стенного шкафа. Он искренне считал, что любых людей, даже домашних, нельзя провоцировать на нехорошие поступки, а потому не нужно давать им даже минимальную возможность присвоить деньги. Или подумать об этом.

На столе лежала немалая сумма – около тысячи на ассигнации и шестьдесят золотых империалов. Это, как только что выяснилось, были все его наличные средства. Правда, скоро предвиделось жалование – однако Ксенофонта Ильича беспокоили масштабные планы супруги на летние каникулы. Анна Мария была намерена съездить летом в Ниццу, что, безусловно, требовало существенных расходов. Супруга была в Ницце лишь однажды, в ранней юности, и всегда с упоением вспоминала роскошный особняк на берегу моря, в котором они жили с родителями. Сейчас она рассчитывала на ничуть не худшие условия, чем тогда. Чем несказанно пугала мужа.

Сам Ксенофонт Ильич с гораздо большим удовольствием уехал бы на все каникулы в старое родовое поместье Пешево под Костромой, принадлежавшее его матери и доставшееся ему в наследство. В поместье, которое насчитывало от силы десяток домов, можно было бездумно бродить босиком по лугам, купаться в пруду вместе с деревенскими мальчишками и в охотку колоть по утрам дрова.

В принципе, с учетом банковского вклада и предстоящего жалования за два отпускных месяца, денег на отдых хватало. Но ему хотелось играть. Причем играть всерьез – с крупными ставками, от которых в нем зарождался настоящий охотничий азарт: чувство, которое он ценил больше всего в жизни. Для того, чтобы играть свободно и не ощущать себя скованным глупыми рамками, ему нужно было иметь в кармане минимум тысячу, а лучше две.

Остановиться он не мог. Увлекшись игрой год назад, он несколько раз пытался бросить, ударялся в работу, гулял с дочерью, запирался в кабинете, даже несколько раз напивался. Все было бесполезно. Страшный червь грыз его изнутри, как курильщика опия, пальцы зудились в предвкушении карт, по ночам снились пачки ассигнаций, небрежно бросаемые на стол… Ксенофонт Ильич был серьезно болен игрой.

Ему нужно было писать отчетную ведомость: учебный год подходил к завершению, скоро он должен был ехать в министерство с докладом. Вместо этого он поглядывал на часы и лениво убеждал себя пропустить сегодняшнюю игру. Накануне он ушел с позором – в кармане не осталось даже гривенника на извозчика, пришлось добираться в темноте пешком. Попросить взаймы было стыдно.

В надежде успокоить нервы, он открыл шкафчик, налил стопку зубровки и выпил. Жидкость огненным шаром прокатилась по телу, но облегчения не принесла. Играть захотелось еще больше. Он задумчиво почесал лысеющую голову.

– Да гори оно все огнем! – наконец злобно сказал он и принялся аккуратно раскладывать деньги по карманам сюртука. Империалы оттянули боковые карманы – он с сомнением посмотрел на них и оставил у себя только двадцать монет, спрятав остальные в стол.

Отперев дверь, он крикнул:

– Марфа!

– Да, Ксенофонт Ильич, – девушка появилась сразу, как будто ждала его в коридоре.

– Принеси чаю, и найди извозчика. Съезжу к Лощицу. Буду поздно, ужин не оставляй.

– Хорошо, – Марфа покраснела и неуклюже сделала что-то отдаленно похожее на книксен.

* * *

Леночка прибежала из гимназии запыхавшись.

Дома была только Марфа. Увидев Леночку, она расплылась в улыбке и тут же сделала заговорщическое лицо. Леночка, впрочем, не обратила на нее особого внимания – Марфа, по ее мнению, была глуповата и уж наверняка бестолкова.

– Где маман? – на бегу спросила она.

– Госпожа отбыли. По магазинам.

– Дашь что-нибудь поесть?

– Сейчас сделаю, Леночка.

Леночка поморщилась – ее коробило, что Марфа называет ее по имени. Вот у Верочки прислуга называет всех девушек барышнями – это звучит. А Леночка в устах прислуги – это как собачку позвали.

Она забежала к себе в комнату, быстро освободилась от надоевшей формы и влезла в мохнатый халат. Форму следовало бы постирать – на воротничке уже наметились серые полоски. Если Жаба увидит – нагоняя не избежать. Но до выходных вроде еще терпит.

Леночка легла на диван и сладко потянулась. Эх, сейчас бы поспать… Полночи она мечтала о разном и потому совершенно не выспалась.

Скрипнула дверь. Как всегда без стука вошла Марфа, выставив перед собой поднос.

– Марфа! Входить без стука неприлично, – строго одернула ее Леночка.

– Так нет же никого, – искренне изумилась экономка.

– О боже, где я живу – пробормотала себе под нос Леночка и махнула рукой. – Ну давай, что там у тебя. Я бы коня съела.

На подносе была булка с маком, горячий расстегай и большая кружка теплого молока.

– Перекуси пока, потом с учителем еще чаю попьешь.

– С каким еще учителем? – Леночка застыла с набитым ртом.

– Так я и говорю – учитель скоро придет к вашей милости. Учить будет.

– Какой учитель-то? – сердце Леночки упало куда-то вниз.

– Не помню, какой. Сенофонт Ильич говорили, а я и забыла сглупа. Что-то про звезды учит.

– Господи, – сердце Леночки яростно забилось. – Андрей Евгеньевич, что ли?

– Вроде да, Евгеньич.

– Что ж ты молчала-то? Когда придет?

– Так не знаю. Как придет, так и придет. Может, уже пришел.

Леночка вытолкала Марфу за дверь и заметалась по комнате. Такой неожиданный казус поставил ее в совершеннейший тупик. Папенька несколько раз говорил о дополнительных занятиях, но как-то в общем, неконкретно. Хотя сейчас это, конечно, неважно. Главное – она не знала, как одеться. Опять надевать гимназическую форму не хотелось – хотя на дополнительные занятия тоже распространялись правила. Но не будет же Андрей Евгеньевич доносить на нее Жабе?

Наконец она замерла и подумала, что может не торопиться – она ведь не знала, что он придет, и имеет полное право задержаться.

Скинув халат, она подошла к зеркалу и посмотрела на себя. Чулки, панталоны и лиф на голом теле выглядели смешно. Она подумала, что для первого занятия прекрасно подойдет новое коричневое платье, которое она летом надевала в театр. Вот только дурацкие кудряшки, делавшие ее совершенно несерьезной… Впрочем, некоторые считают их очень милыми.

Влезать в платье без помощи Марфы было неудобно, но снова звать бестолковую девку не хотелось. К тому же та наверняка подвергнет критике ее наряд – прекрасно зная, что она должна быть в гимназической форме. Кое-как застегнувшись, Леночка переобулась в туфли, потом подумала и завязала на шее шарфик. Залюбовалась на себя в зеркало. Картину портили чересчур пухлые губы и отсутствие шляпки. Но ходить в шляпке дома было бы глупо.

Внизу хлопнула дверь. Ее сердце оборвалось и остановилось где-то в животе. Еще раз посмотревшись в зеркало, Леночка глубоко вздохнула, сделала серьезное лицо и вышла в залу.

Она с первого взгляда поняла, что учитель удивлен ее внешностью. Еще бы – в гимназии она была одна из многих птичек в одинаковой коричневой форме. А здесь он увидел ее в очень взрослом платье, которое – она не признавалась в этом даже себе – очень выгодно подчеркивало ее не самую дурную фигуру.

Она слегка поклонилась и медленно, глубоким голосом, произнесла:

– Добрый день, Андрей Евгеньевич. Рада видеть вас в гостях. Изволите чаю?

– Нет, спасибо. Где нам удобно будет заниматься?

Она уже совсем собралась пригласить его в свою комнату, но представила, какой скандал по этому поводу закатит мать, и прикусила язык. Тут же встряла вездесущая Марфа:

– Ксенофонт Ильич сказали, чтобы к нему в кабинет шли.

Леночка удивилась. Отец обычно никого не пускал в свой кабинет. Хотя там, действительно, было удобно – там была доска, мел и хороший стол. А главное, там не было Марфы, которая опасалась заходить в хозяйский кабинет, считая его чем-то типа алтарного места.

Домашняя обстановка и отсутствие формы оказали на Леночку магическое действие. Все, что рассказывал учитель, было простым и понятным. Он писал алгебраические формулы и ровным голосом объяснял, что и почему. Она переписывала, повторяла и была счастлива от того, что он рядом.