Илья Стефанов - Золотой ларец. Повесть рыбака Маруфа

• Название: Золотой ларец. Повесть рыбака Маруфа
• Автор: Илья Стефанов
• Жанр: Поэзия

Основой данного стихотворного повествования является «Книга тысячи и одной ночи». Свободное поэтическое переложение части её рассказов представлено в виде одной повести от лица рыбака Маруфа. Перед читателем проходят сцены от семейных ссор до взаимоотношений царя и его подданных, рассматриваются темы богатства и бедности, разбоя и войны, темы от наслаждения дарами природы до мук угрызений совести и, конечно же, темы страсти и любви. Ценители поэзии поразятся разнообразием стихотворных форм.

---

Рассказ о ссоре с женой

VIII, 366—367

Господь великий да испортит ей жизнь!

Ведьмой прозвали её,
         жену мою Фатиму.
Она хранила в себе
         грехов и пороков тьму.
Ругались мы каждый день,
         ругались мы каждый час,
И проклинала меня
         смутьянка тысячу раз.
А я страшился её,
         боялся её вреда.
Страшился за честь свою,
         горел за неё от стыда.

С утра я к реке уходил.
         Рыбачить – занятье моё.
И то, что за рыб выручал,
         я тратил всё на неё.
А в день, когда рыба не шла,
         беги хоть из дому прочь:
Она вымещала зло
         на теле моём в ту же ночь.
А ночь та была черней
         страницы её грехов,
И я с нетерпеньем ждал
         глас утра – крик петухов.
Я много дней близ жены
         в сквернейших муках провёл.
О, если бы яд мне взять
         да отравить её!

Однажды, ссорясь с женой,
         страдал я, не спал всю ночь.
А только забрезжил рассвет,
         сказала мне ведьмина дочь:
«Маруф, я давно уже ем
         одну пустую еду!..
Сегодня ты мне принесёшь
         лепёшку в пчелином меду!»
А я ей сказал: «Клянусь,
         мне нечем платить за неё.
Но, может, премудрый Бог
         облегчит дело моё!»
«Не знаю, – сказала она, —
         облегчит Он или нет,
Но без лепёшки в меду
         не приходи ко мне!
Ты быстро вспомнишь, Маруф,
         каким ты в ту ночку стал,
Когда женился на мне
         и в руки мои попал!»

Я тихо оставил дом,
         меж вздохов шепча: «О мой Бог!»
И поспешил к реке,
         взметая песок дорог.
Рыбачил я час, другой,
         бросал и вытягивал сеть,
И, ничего не поймав,
         решил отдохнуть, посидеть.
Потом я прилёг на песок,
         издав тяжкий вздох ли стон.
И вот уже крепко сплю
         и вижу ужасный сон.

Продолжение после рассказа об ифрите

Рассказ об ифрите

I, 37—42

Измотанный зряшным трудом,
Тяну я со злостью сеть
И громко в сердцах кричу,
И Бога зову, и смерть:
«Так сотворил Творец!
Всегда будет мир таков:
Одним суждено ловить,
Другим – поедать улов.
О смерть, посети меня!
Поистине жизнь скверна,
Коль добрых она гнетёт,
А подлых возносит она.

Сколько раз в сетях лишь палки да трава!
Тьфу всей жизни (если будет такова)!
Только – стоп!
Кувшин тяжёлый сети рвёт!
Нет! Добыча эта в море не уйдёт!
Он заполнен, видно, златом, не свинцом.
Ах, каков я нынче! просто молодцом!»
Вынув нож, я быстро пробку раскрошил,
И потряс кувшин, и боком положил,
Но оттуда ничего не вышло вон,
Что немного б возместило мой урон.

И вдруг из кувшина дым
Стал изливаться струёй,
Пополз по лицу земли,
Поднялся смерчем-змеёй.
Я вижу в нём отблеск огня,
В дыму будто что-то горит.
Затем, как грома раскат,
И вместо дыма – ифрит!

Ноги как мачты,
Руки как вилы,
Голова – котёл!
Глаза словно лампы,
Ноздри как трубы,
И дым из них шёл!
Рот как пещера,
Зубы как камни,
И страшен их щёлк!

От мрачных предчувствий меня
Сковало, бросило в пот,
Мелко зубами стучал
Мой онемевший рот.
Ифрит посмотрел на меня,
Всклокоченный, дикий, злой,
И загремел-загудел
Голос его надо мной:

«Готовься умереть, рыбак,
У тебя совсем мало времени:
Я тебя сейчас, червяк,
Щелчком по темени!
Тебе хочется бежать без оглядки?
Но, когда душа в носу, трудно показать пятки!
Я провёл в море тысячу лет,
А до этого был слугой Сулеймана8.
Он, великий, знал власти секрет,
Я пред ним был послушней барана!
Но я трижды срывался, и вот – кувшин!
(Сулейман видом прост был, но властью – джинн!)
И тогда я сказал (ибо духом ослаб)
Что спасителю буду служить как раб!

И проходили сотни лет надо мной,
Но запаздывало освобожденье.
В сильном гневе-отчаяньи, злой
Я изменил решенье.
И недавно, сто лет назад,
(Ты решенью будешь не рад!)
Я сказал: Чем я дольше подобен нулю,
Тем меньше к спасителю снисхождения.
Я господина-спасителя раздавлю,
Достигнув полного освобождения!
Мне решиться на это не трудно:
Несправедливость есть в каждом подспудно.
Её проявляет полный силы,
Её скрывает слабый, трусливый».

Поджилками я задрожал,
Прослушав ифрита бред.
И, руки воздев к небесам,
Я закричал в ответ:
«Ифрит, не губи меня!
Господь даст власть над тобой
Тому, кто погубит тебя!
Поплатишься ты головой!
Ведь всякий злодей с другим
Вскоре вступает в спор.
А над десницей любой
Творец наш свою простёр!
Как мог я спасти тебя
Раньше на сотню лет?
В то время рыбачил здесь
Не я, а мой пра-пра-дед!»
Ифрит загремел: «Пра-пра-…
Рыбачил здесь как раз!?
Сейчас я ему отомщу
За то, что меня он не спас!»
Он поднял ногу, и вот —
Грозит мне его пята.
Вой-крик исказил мой рот,
И – кончилась сна маята!

В себя приходила душа.
Теплела слеза в глазах.
И радость жить и дышать
Во мне заменяла страх.
С усмешкой я размышлял:
Чуть-чуть затянись мой сон,
И я испытал бы тотчас
В жизни последний урон!
Я вновь присел на песок,
Жизнь и судьбу кляня,
О горе! Даже во сне
Напасти терзают меня!

Рассказ о ссоре с женой (2)

Проснувшись, я долго сидел,
         всю жизнь, явь и сны, кляня.
И вдруг, как огнём обожгло, —
         жена ждёт с уловом меня!
Схватив, стал я сеть бросать.
         Трудился в поту целый день,
Но ничего не поймал!
         (Не в счёт ведь рогатый пень).
Меж тем закончился день,
         и я поплёлся домой.
Жёг-угнетал меня
         ужас перед женой.
Добыча ко мне не пришла
         стечением тайных судеб.
Мне не за что было купить
         даже насущный хлеб.

Смущённый делами дня,
         по рынку я шёл, и вдруг
Знакомый торговец кричит:
         «Чем ты расстроен, Маруф?»
О всех событиях дня
         я рассказал ему —
Про рыбу, ужасный сон
         и про свою Фатиму.
Он засмеялся в ответ:
         «С тобой не будет беды!
Я в долг дам лепёшку тебе
         и дам на ужин еды.
Только, Маруф, у меня
         пчелиный кончился мёд.
Но есть тростниковый. На вкус
         он за пчелиный сойдёт!»
И дал тот торговец сыр,
         мёд и лепёшку мне,
И, подбодрив, он сказал:
         «Ступай к своей жене.
А будешь мне должен ты
         пятнадцать полушек за всё.
А эту полушку возьми,
         на баню истратишь её.
И будет отсрочка тебе
         день, два или несколько дней —
Я знаю, удачи редки
         в работе нелёгкой твоей».

И я как мог горячо
         торговца благодарил.
С залеченным сердцем я шёл
         и повторял-говорил:
«Слава Тебе, Господь!
         Великодушен Ты,
Коль наделяешь нас,
         бывает, и сверх мечты!»

И вот я пришёл домой,
         а на пороге – жена.
«Принёс ты лепёшку мне?»
         Подав, я сказал ей: «На!»
Фатима лепёшку взяла,
         тут же сунула в рот
И закричала тотчас:
         «Но здесь тростниковый мёд!
Я же сказала тебе,
         пчелиного мёда хочу!
Ну, ты дождёшься, Маруф,
         за всё я тебе отплачу!»
Чувствую, сердце в огне,
         но я спокойно сказал:
«Эту лепёшку мне
         в долг мой товарищ дал!»
Тут как взгневится она!
         «Глупейший из подлецов!»
И вдруг, лепёшку схватив,
         швырнула мне прямо в лицо.
И продолжала, крича:
         «Иди другую добудь!»
Затем, взбесившись совсем,
         схватила меня за грудь.
И я ощутил на себе
         всю тяжесть её кулаков.
Она раскровила мне
         губы о твердь зубов.
И у меня изо рта
         кровь по груди потекла.
Тут понял я: в доме моём
         кончились жизни дела.
В сильный гнев я пришёл,
         сжалась в кулак рука…
Я, кажется, стукнул жену…
         по голове… слегка.

Затем я покинул дом.
         Бежать мне хотелось прочь!
Я вышел за город, хотя
         уже наступала ночь.
Пусть ночь! Я домой не вернусь.
         Мосты к нему сожжены.
Отныне, увы! у меня
         ни дома нет, ни жены.
А сердце теснилось в груди,
         и слёзы текли из-под век.
О господи! Есть ли где
         несчастней меня человек?

В развалинах старых домов,
         вздремнув, переждал я тьму,
А утром дальше пошёл,
         с тех пор я не видел Фатиму.
С тех пор моим домом был
         полей и пустынь простор.
И стал я большим знатоком
         слов ветра и говора гор.
Ходил я, бродил по земле,
         и разных видел людей,
Я много узнал про жизнь
         бродяг, купцов и царей.
И если рассказы мои
         собрать, записать и сшить,
Они назиданиями
         людям могли бы служить.

Рассказ о жене ифрита