Коллектив авторов - Артикль. №2 (34)

• Название: Артикль. №2 (34)
• Автор: Коллектив авторов
• Жанр: Биографии и Мемуары

Израильский журнал «Артикль» – неординарное явление в современной литературе. Это издание собрало под одной обложкой лучшие литературные силы не только той страны, в которой оно создаётся, но и всего русскоязычного мира. Теперь «Артикль» выходит к читателям одновременно в электронном и бумажном издании. Это второй номер обновлённого журнала.

---

Мать ласково смотрит на него и поёт:

Ты, сынок, не забывай меня,
Без меня, не забывай, сынок, меня…

Он бы к ней подошёл, посидели бы вместе, сказал бы ей, наконец, какая она симпатичная женщина, да сесть там некуда: с ней на покрывале куча народу, в основном, женщины с фабрики. Они болтают, смеются, пьют молоко из толстых стеклянных бутылок (видно, выдали за вредность).

Почти впритык к материному покрывалу лежит одеяло, пошитое из пёстрых лоскутков. Говорят, теперь такие одеяла в моде, а раньше их по бедности мастерили в деревнях. Одеяло это до того длинное и широкое, что могло бы попасть в книгу рекордов Гиннеса. И народу на нём целая толпа. Люди сидят, лежат, прохаживаются, некоторые читают книги или газеты, некоторые танцуют под магнитофон. Человек тридцать построились и поют хором песню «Вечерний звон». Он смотрит на этих людей и понимает, что каждого уже когда-то встречал: одних – в транспорте, других – во Дворце Культуры, третьих на Гордянском рынке, остальных ещё где-то. Он и не подозревал, что помнит их всех. Они машут ему, улыбаются. Похоже, и они помнят его.

Луг какой-то бескрайний. И куда ни глянь – всюду разостланы скатерти, покрывала, одеяла, ковры, куски ткани, куски плёнки. И везде отдыхают компании. Он бродит между этими компаниями, и трава приятно пружинит под ногами.

Но что это? Как это? Он глазам своим не верит!

…На голубом пикейном одеяле пируют все его любовницы, включая женщину из Ульяновска, Лёшину мать. Отсутствует только Маргарита Петровна. Они о чём-то весело, дружелюбно щебечут, с аппетитом кушают и выпивают. Чего только у них нет! По всему одеялу расставлены вазы с виноградом, гранатами, грушами, киви, бананами, апельсинами, грейпфрутами, манго и ещё какими-то фруктами, названий которых он не знает. Между вазами – длинные блюда с домашними закусками; супницы с ароматными супами, бутылки с красными и белыми винами.

Дружным хором женщины поют:

Пусть ночь плывёт над водой молодою луною.
Пусть самой яркой звездой будет наша любовь.

Приветливыми жестами они приглашают присоединиться.

Он растроган. Да, именно растроган. Раньше он такого за собой не замечал. Он хочет сказать им всем что-нибудь хорошее, но что-то заставляет его идти дальше.

Вот знакомый персидский ковёр семнадцатого века, а на нём, за тульским самоваром девятнадцатого века пьют чай из гарднеровских чашек и курят «Фемину» продавщицы Арбатского комиссионного магазина. И директор с ними.

– Без меня не забывай меня…

– роскошным меццо-сопрано выводит Нина Захаровна. А Людмила Петровна и Ирина Николаевна подхватывают:

– Без меня не погаси в душе огня!

В его душе словно бы и в самом деле взметнулся вдруг огонь и болезненно обжёг сердце.

А, может, обожгла мысль: «Как мог я не пойти к ней на кремацию!»

Ерунда всё это, Вовик, ерунда,

Не печалься, только помни нас всегда,

– пропела Нина Захаровна и выпустила ему в лицо приятный дымок. Сквозь этот дымок он ничего не видит, но продолжает идти по лугу и слышит звенящий от романтического чувства слабенький голосишко Мелисанды:

Хорошо, что ты меня нашёл,
Хорошо, что о любви мне говоришь,
Хорошо, что ты в глаза мои глядишь,
Мне так легко с тобой!

Опять болезненный ожог…

Но боль быстро проходит. Остаётся что-то вроде умиления. Тоже, прямо скажем, новое для него чувство.

Тем временем, дымок от сигареты Нины Захаровны рассеивается. Теперь он видит свою бывшую супругу. Она сидит на допотопной, побитой молью шали с поблекшими от времени розами и георгинами, а с ней – Генриетта Леопольдовна, Корделия Вениаминовна и старик, который купил у них «Купальщицу». Они пьют «Советское шампанское» и закусывают пирожными «корзиночка». Увидев его, они поднимают бокалы.

– Батя, – окликает его голос Алексея.

Он оборачивается. Лёшка! Живой! Только во лбу дырочка. Лежит себе, полёживает на шкуре белого медведя, а в каждой руке – по фужеру «Хеннесси».

– Узнаёшь фужерчики, батя? – говорит Алексей.

– Да. Фужеры из моего кабинета.

– Ага. Точняк. Помнишь, как мы с тобой пили из них за нашу судьбоносную встречу?

– Конечно, помню … – шепчет он (громко говорить почему-то не получается).

– Давай за встречу, – предлагает Лёша.

Он берёт у сына из рук фужер, хочет чокнуться.

– Не надо, батя, – говорит Лёшка, – выпьем не чокаясь.

Выпили.

Лёшка пропел:

Хорошо, что я тебя нашёл.

А он и не знал, что у сына такой красивый баритон.

Ровное, мягкое тепло заполняет всё его существо, и такая охватывает лень, что пальцы не хотят ничего держать, и фужер беззвучно падает в траву.

– Всё нормальненько, Владимир Алексеевич! Лежите спокойненько, отдыхайте, сейчас сделаем укольчик, вызовем скорую, и всё будет у нас тип-топчик, – слышит он голос медсестры Гали. Значит, и она здесь. Но почему он её не видит? И почему она сказала «лежите», когда он стоит? Он чувствует, что она над ним наклонилась, и, неожиданно для самого себя, прошептал:

– Как только помру – сразу забирай из сейфа всю наличность. Немножко дашь охраннику и шофёру. Остальное оставь себе. Родственникам сына и без этого хватит. Запоминай комбинацию…

Он называет цифры.

– Что вы, зачем! Всё будет хорошо, – говорит Галя. – Сейчас приедут врачи…

Кто-то подошёл, нежно коснулся его руки, и женский голос неземной красоты произнёс:

– Хорошо, что ты меня нашёл, Владимир.

– Это ты… вы? – шепчет он.

– Да, это я, Купальщица. Можешь называть меня на ты.

Ох, как забушевал в душе огонь! Он понимает: ни коже, ни мышцам – тем более старческим – такого огня не удержать: неизбежно прорвётся наружу. И прорывается… ух, как больно!

– Ты обязательно увидишь моё лицо, – говорит она. – Только чуть погодя, когда всё будет позади.

Её слова так успокоили его, что он перестал чувствовать боль. Он и тело своё перестал чувствовать: как будто вместо тела у него теперь сплошной телячий восторг. Возникла мысль: может, я умер? И ещё одна: а если и умер, что в этом плохого? Настроение прекрасное, болевых ощущений нет, а, главное, ОНА обещала, что я увижу её лицо.

Яков Шехтер ВЕДЬМА НА ИОРДАНЕ (журнальный вариант)

Эта история могла бы показаться невероятной, если б не произошла на самом деле. Известны имена участников, место их проживания, точное время случившегося. И, тем не менее, события представляются странной небывальщиной, выдумкой гораздого на побасенки сочинителя. Но это было, причем именно так, как я сейчас опишу. Не торопясь, во всех подробностях, не опуская ни одной мелочи. И пусть этот рассказ послужит еще одним доказательством удивительности нашего мира, который многим представляется плоским и примитивно устроенным, а на самом деле до облаков наполненным диковинными тайнами, большую часть которых нам не дано разгадать.

Там, где Иордан, сбегая с Хермона, втискивает бурные воды свои в узкое русло, прорезающее долину Хула, тянутся к небу малахитовые кроны деревьев, а под их сенью буйно и пышно живет дикая зелень. Шумит на перекатах Иордан, шумит, словно сердится, короток его век, каких-нибудь три десятка километров, и вот уже озеро – Кинерет. На другой его стороне снова рождается река, но, успокоенная озерным простором, уже не спеша, без кипения и страсти, важно катит до самого Мертвого моря.

В долине Хула Иордан еще молод, полон живучей энергии; выплескивая ее избытки вместе с брызгами и пеной, щедро питает он колючий кустарник, оплетающий вдоль берегов влажную землю. На вершинах деревьев устраивают гнезда аисты, скачут по ветвям вечно голодные вороны, вступая в драку с изумрудными попугаями. В тени остро и горько пахнет каперсами и редким листом-падалицей.

Невелик Иордан, куда ему тягаться с могучими реками Сибири, полноводным Дунаем, бесконечной Амазонкой или серо-коричневым, как пепел кремации, великим Гангом. Но так уж сложилась история человечества, что именно эта скромная, почти незаметная речушка поднимает в сердце волну восторга. Фраза – я купался в Миссисипи – звучит достойно и привлекательно, но разве можно сравнить ее с воздействием, которые оказывают на душу просвещенного человека четыре простых слова: я окунался в Иордан.

Километрах в пяти от того места, где река впадает в озеро, предприимчивый Дима Волков нашел для своей семьи жилье и работу. Оказавшись по какой-то случайной надобности на берегу Иордана, он несколько минут глядел на пробегающую мимо воду, затем припомнил байдарочно-студенческое лето на Каме, и в его голове, словно высвеченное театральным прожектором, вспыхнуло видение: оранжевые резиновые лодки, плывущие по реке.

А в лодках туристы, с веслами в руках. Много туристов: важные мужчины, женщины в цветастых купальниках, визжащие от восторга дети. И каждый купил билетик, дающий право на часовое катанье по Иордану. А деньги заплатил ему, Диме.