`Ohsar G. Swan - Pro человека человечеству. Том I

• Название: Pro человека человечеству. Том I
• Автор: `Ohsar G. Swan
• Жанр: Эротика

Эта книга Pro всех и для каждого, кто ещё небезнадёжен и не расстался с возможностью выработки в себе собственного мнения по любому из вопросов. Она о истории, настоящем и перспективах людей стать бессмертными – когда по-настоящему поймём, что достойны большего, чем ныне имеем, согласно степени качества плодов нами ежесекундно созидаемого. Она о познании себя, как эфирного тела квантовой сущности в эфире Вселенной. Она индивидуально о тебе, как ро́вне создавшему тебя по Своему образу и подобию.

---

Да. Этому, в том числе и сарматов, с раннего младенчества наставляли их матери – амазонки и прочие верхнеарийки. У первых – так вообще «не забалуешь». Это те верхнеарийки, кто решили жить отдельными суверенными женскими сообществами – на базе основ быта и морали уклада Воинской Демократии. Они совокуплялись только со скифами и сарматами, и мальчиковое потомство только в трёхлетнем возрасте передавали в сообщества их отцов – если это потомство заслужило жизнь по рождению и сподобилось дожить до этого возраста… Но и у прочих верхнеариек-матерей в те временна было «не разгуляться» – коль существенная часть верхнеарийских племён (скифских и сарматских) или была матриархальных устоев, или же возглавлялась женщинами верхнеарийцев… и всякая «рядовая» верхнеарийка в них обретала права на заведение потомства лишь после того, как самолично кого из людей (или нескольких – в зависимости от количественного критерия в сообществе) «по чесноку» (по-воински честно) убила. Вот так «просто» – верхнеарийке нужно было предъявить черепа ею самолично убиенных людей, как ныне женщинам паспортные данные о совершеннолетии, для того, чтобы подтвердить право с кем их верхнеарийцев обзавестись потомством.

И кого же можно изнасиловать, когда всякую женщину, приглянувшуюся для совокупления, рассматриваешь в пределах вариантов: «можно» и «нельзя» – и «третьего» не предусмотрено? Так женщины, которые не из сообществ верхнеарийского мира, скифами и сарматами воспринимались банальными «самками» рода человеческого – и этому их, сызмальства, тоже матери и наставили… как и тому, что зоофилия (скотоложество; скотоложство) для Воина Чести неприемлема (т.е. для обычного воина нижнеарийцев и «жёлтых» – «пожалуйста» (дело выбора), а для Воина Чести – ни-ни!). Они (матери) также наставляли, что всяк, кто не верхнеариец – это «недочеловек», которого, как и прочих представителей фауны и флоры, обижать нельзя («грех», «хара́м» – в шариате запретные действия) … пока обстоятельства не обяжут, для наведения (восстановления) порядка предков на подконтрольных верхнеарийцам территориях… Всё это работало, как примерно отлаженный программный механизм – в котором сарматы были как некие «роботы-чистильщики» рядов верхнеарийских сообществ на протяжении всей жизни, пока самого не «зачистят». С «роботами» и каждый из вас их сопоставил, раз воочию увидев хоть во сне (хоть в регрессивном себя гипнозе). Движения их были столь же лаконичны, как и слова. Даже сарматов из прочих верхнеарийских рядов («племён») они автоматически инспектировали на необходимость скорейшей их дематериализации.

В нашей современности нам со школьной поры внушили, что «движение – жизнь!», а «знание – сила!». Да, скифо-сарматы регулярно были в «движении» (в том числе в глобальном масштабе) – что нами воспринимается «кочеванием». Но нам надо «знать», чтобы стать «сильнее», что они также были умерены в разговорной речи – залогом к неболтливости… «Болтливость» – это чрезмерная подвижность органов человека, отвечающих за возможности в нём членораздельной речи. О «болтливости» же в письме нам говорит то, что все книги, которые мы когда-либо читали (и, возможно, прочтём), это всего лишь разная комбинация подвижности букв алфавита, на котором нами что, когда-либо, читано. А потому в понятии, в частности, сарматов, любое многословие – признак лживости… почему они и были (беспрецедентно и для мира верхнеарийцев) скупы на слова, а письменность их была, как и у скифов, отдельными символами… и лишь с развитием «болтливости» в последующих поколениях верхнеарийцев – уже и отдельными группировками их (символов понятий), подразделяемых (как «флагами» для внимания) апострофами. По их мнению: если и говорить, то говорить следовало исключительно мало – чтобы в сознании за меньшим, прежде сказанным (высказанным), напрягаться мозгами в контроле… ибо ни одно, из Воином Чести прежде озвученного, не могло быть безответственным.

Кроме амазонок, многим женщинам и в смешанных матриархальных и патриархальных верхнеарийских сообществах «держать язык за зубами» было непросто – ввиду некой гендерной (половой) предрасположенности, – что и большинству современных т.н. «мужчин», мягко говоря, не чуждо. А так как рисковать в данном, важном для всякого верхнеарийского сообщества вопросе было не с руки, и ввиду того, что взрослого человека психически уже не переделать, кардинально (коренным образом) не лишив его возможности прежней болтливости, – сарматы, с согласия приглянувшихся им пленённых женщин, во времена своей современности им языки и укорачивали (не под корень) … чтобы те всегда отныне пребывали в чувстве меры («блюли берега» дозволенного) и изначально не забалтывались (не заговаривались) … чтобы в прогрессе, вслед за языком, не укоротиться и на голову. Ведь эти женщины предполагались в жёны – в равноправных участников дел сообщества, – чтобы произвели именно качественное, а не болтливое (лживое) потомство… Например, в американском сериале 2009—2011 годов о расследовании преступлений специалистами, изучающими поведение тела и лица человека во время лжи («Обмани меня» (англ. «Lie to Me») или «Теория лжи»), сообщается, что «по статистике, человек за 10 минут беседы трижды лжёт». А оно это сарматам нужно, когда склонный к болтливости – к «размыванию» сути говоримого, – склонен и к предательству заветов предков? Так вот с подрезанным языком не токмо, что сам (для своего слуха) много не наговоришь, но и все в твоём окружении к твоим словам будут внимательней – когда в скифских и сарматских рядах лишь тот, по факту, был лишён слова, на плечах которого уже не было и головы.

Понимаете, ли, о чём толкую? В нашу современность, в глобальном масштабе, подавляющее число граждан т.н. «цивилизованных» государственных сообществ (о прочих уже и речи не веду) ныне имеют не в пример меньше прав на слово и на выбор – чем в своих племенных сообществах верхнеарийские женщины с искусственно им укороченными языками, деформировавшими им качество их членораздельной речи. Статус таких женщин в древних верхнеарийских сообществах был даже несколько выше – ввиду их особого положения и истории примыкания к сообществу, – чем у прочих, в том числе и верховодительниц матриархальных или возглавляемых женщинами патриархальных племён. И воспитательное значение для своих детей такие женщины имели тоже особое. Они если что и говорили, то исключительно по делу – с пущей, чем у прочих, осознанностью… чтобы больше вразумлять, чем смешить их слышащих. Всё это говорит о том, что как бы невнятно и смешно они не общались – к их словам было и особое поучительное (образовательное) внимание. В свете чего нелишне вновь вспомнить сказанное ницшевским Заратустрой: «Всякую истину назову я ложной, при произнесении которой не слышалось смеха»… И поныне у осетин сохранилось в сознании понятие «`Gul`Wzag» – «укороченный (искусственно слишком внутренний, меньше высовывающийся наружу) язык», – исконный смысл которого несколько подзабыт. Ныне в Осетии так («gulwzag») называют тех людей, кто в силу врождённых или в жизни приобретённых аномалий (патологий) органов ротовой полости, больше «гундит» («ГУЛдит»), чем, собственно, членораздельно говорит о чём бы то не было.

В фантастическом фильме 2004 года «Хроники Риддика» (англ. The Chronicles of Riddick), снятом режиссёром Дэвидом Туи как сиквел фильма «Чёрная дыра», говорится: «Будущего нет, пока не решены проблемы с прошлым». Так вот в прошлом нам надо увидеть, каким чудесным посредством верхнеарийцы в своих потомках сызмальства воспитывали сдержанность в подвижности, в болтливости, в проявлении животных инстинктов (страх, чревоугодие, секс и пр.). Так, например, амазонки своих сыновей в трёхлетнем возрасте передавали в сообщества их отцов с теми уже физическими и ментальными задатками, которые самим отцам не всегда были в их года и посильны. Возможность встреч для совокуплений и передачи затем мальчикового потомства отцам, у амазонок с прочими верхнеарийцами было ограничено возможностями быта. А потому мальчиков, погодков, амазонки передавали верхнеарийцам малыми группами. Те же проводили им испытание – нужно было как можно дольше (в любую случившуюся погоду), без воды и пищи, вертикально (меньше переминаясь с ноги на ногу) простоять на одном месте. А для того, кроме силы ног и всего физического тела, мальцу необходимо было иметь и достаточно осознанности. Достойно выдержав испытание – первым не сдавшись (не выбывши из ряда испытуемых), – мальчики посвящались в Воины Чести и обретали право слова, не меньшее, чем и вождя сообщества.

Вот так всё относительно элементарно: правому – правое! Ведь того, из прибывших от амазонок к верхнеарийцам мальчиков, кто первым не устоял на ногах, ждало публичное (на глазах своих матери и отца) принесение в жертву – для пущей стойкости остальных потомков. И в этом не было абсолютно никакого укора ни родителям мальца, ни воспитавшим его амазонкам – коль тот малец к данному возрасту достаточно подготовлен также и для достойного принятия физической смерти, во благо всего мира верхнеарийцев. Степенью достоинства в принятии смерти, мальчик призван был подтвердить степень взращённого амазонками в нём бесстрашия. А оно у детей верхнеарийцев было таким, что они порой осознанно поднимали руку, в знак того, что первыми «не устояли» в испытании… чтобы тем самым продлить жизнь прочим, которых считали братьями и, возможно, более боеспособными (эффективными) в иных жизненных испытаниях. Все, из наблюдавших сей «театр» и испытуемых, всё понимали – кто-то из испытуемых непременно должен был оказаться временно «проигравшим», чтобы затем подтвердить, что он и есть первый «выигравший» – «абсолютизировавшийся», бесстрашным принятием смерти, ибо амазонки детей прежде достойной жизни, учили именно достойной смерти.