Ольга Рёснес - Ангел, архангел, архай

• Название: Ангел, архангел, архай
• Автор: Ольга Рёснес
• Жанр: Философия

К числу неудобств современного мышления, как научного, так и обыденного, относится необходимость время от времени покидать «обжитую» область и устремляться в неизвестные дали. Эта особенность мышления становится очевидной на стыке второго и третьего тысячелетий, когда ни наука, ни практика не могут уже идти прежними путями благоденствия и прогресса, не разрушая при этом саму человеческую жизнь. Никогда еще с такой интенсивностью не развивались прикладные исследования, призванные максимально обеспечить человека разного рода комфортом и достатком, в связи с чем у многих, в том числе и у «мыслящей части человечества», складывается многообещающая картина мира, в которой всё – от достигшего своих вершин человеческого ума. И только присмотревшись внимательнее к этой захватывающей воображение и чувства панораме благоденствия, с ее перспективами «господства над природой», «свободы слова и совести», «физического бессмертия», можно обнаружить, что в ней, увы, отсутствует человек в самом своем наиважнейшем: в своем духе.

---

Отнесенная к определенному восприятию, интуиция становится представлением, «индивидуализированным понятием»[28], репрезентирующим наблюдаемый объект. Только в этом смысле и следует понимать высказанную А. Пуанкаре в «Ценности науки» мысль: «Невозможна реальность, которая была бы вполне независима от ума, постигающего ее, видящего, чувствующего ее»[29]. С этим высказыванием перекликается и замечание А.Эйнштейна об отраженной в научных понятиях, принципах, теориях физической реальности: «… она является не материальной субстанцией, а идеальным человеческим отражением объективного мира»[30]. И только слияние в момент наблюдения, в момент «вспыхивания» интуиции, чувственного и идеального и есть полная действительность «физического объекта», его истинное содержание.

Интуитивный элемент играет в построении современных физических теорий беспрецедентную роль: в условии «ненаблюдаемости» исследуемых объектов, теория утверждает их существование. Так обстоит дело с суперсимметричной теорией одномерно протяженных (с линейными размерами порядка планковской длины) релятивистских объектов, суперструн: вводятся новые фундаментальные физические объекты (суперструны, суперструнное поле, суперструнный вакуум), являющиеся основой для концептуального описания пространства-времени[31].

Четырехмерный эйнштейновский континуум пространства-времени расширяется в теории суперструн до десятимерного, тем самым позволяя ставить вопрос о «глубинном единстве физического мира»[32]. Тем не менее, в этой концепции «единства» налицо кантианское различие «физического объекта», с которым имеет дело теория, и «вещи в себе», никак с точки зрения теории не объяснимой, как это обстоит, например, с гравитацией. Кантианская «непознаваемость» переходит «по наследству» и в следующую, еще более общую теорию Великого объединения, включающую в себя единое описание сильных и электрослабых взаимодействий на основе идеи локальной калибровочной инвариантности в рамках обычной квантово-полевой теории[33]. Несмотря на произвол выбора параметров, теория Великого объединения считается «успешной», и успех этот заключается главным образом в том, что возникает ряд будящих воображение вопросов: есть ли основание различать чувственно созерцаемые и интеллектуально созерцаемые материальные объекты?.. наблюдаемое четырехмерное пространство-время и ненаблюдаемое многомерное пространство-время? Здесь налицо определенный дуализм, разводящий мир чувственных восприятий и мир идей и ищущий принципы объяснения «ненаблюдаемого», этой «вещи в себе», в рассудочной игре понятий. О какой реальности идет в «ненаблюдаемом» речь? В.Н. Дубровский говорит прямо: о реальности материальных объектов и связей между ними, которые лежат за пределами практической деятельности человека[34]. Тем самым допускается такой род бытия (к примеру, суперструн и суперструнного вакуума), который лежит вне области человеческих всприятий и объясняется «гипотетически принятым мировым принципом»[35]. При этом невозможно найти связь между гипотезой и опытом, в связи с чем сама гипотеза, в том числе и «успешно работающая», лишается реального содержания, становится мнимым понятием, имеющим лишь форму понятия[36]. Фундаментальные физические объекты полагаются в теории существующими, но при этом невозможно сказать, что именно существует. Гипотетически строится своего рода иерархия фундаментальных объектов современной физики: суперструнный вакуум – суперструны, взаимодействующие друг с другом и с вакуумом, возникающие из него и поглощаемые им – элементарные частицы. Эту иерархию можно гипотетически продлить и дальше, присоединяя к имеющимся уже динамическим теориям частиц и суперструн еще и динамику вакуума, описывающую процессы его самоорганизации. С вакуумом, этой «вещью в себе», связываются сегодня гипотетические представления о его «умении дышать», самовозбуждаться, флуктуировать: «вакуум оказывает как бы отрицательное давление на возникающие в нем виртуальные образования, – пишет Г.Б. Жданов, – Как следует из термодинамики, отрицательное давление приводит уже не к охлаждению, как у обычного газа при его расширении в пустоту, а наоборот, к очень быстрому (десять в минус тридцатой степени секунды) и резкому разогреву материи. Так можно объяснить и само возникновение Большого взрыва нашей Вселенной и вполне естественным образом возможность хаотичного нерегулярного возникновения других, сколь угодно разнообразных по своим свойствам Вселенных»[37]. Измышленный мир супервакуума «наделяется» свойствами мира восприятий, и получаемая таким образом картина мира есть еще одна, «следующая» гипотеза. Наиболее крайней гипотетичностью отличаются как раз «вариации на тему Вселенной»: возникновение похожего на земной мира возможно, как полагает Г.Б. Жданов, лишь при «исключительном, крайне редком сочетании физических констант»[38], и в этом случае «отпадает и основание удивляться тому, как можно было бы в одном, уникальном случае именно нашей Вселенной заранее «запланировать» тот набор физических параметров, который позволяет доводить развитие материи до уровня, определяющего ее способность к самопознанию»[39]. Здесь наконец-то замыкается дуалистический круг: сама материя мыслит и познает себя. К этому прямо-таки ленинскому выводу неизбежно устремляется всякая попытка исключить из акта познания человеческое Я. Строя «науку вообще», как некое абстрактное мировое дело, современное естествознание безнадежно разрывает единство познаваемых объектов с законами мышления, постигаемыми самопознающим Я. Именно в человеческом Я содержится сила, сила мышления, позволяющая находить дополняющую восприятие часть действительности: «лишь когда Я соединяет и для себя оба неразрывно связанных в мире элемента действительности, – подчеркивает Рудольф Штейнер, – только тогда наступает удовлетворение познания: Я снова достигает действительности в целом»[40].

В ряде предельных случаев, как с суперструнным полем при шести скрученных с большой кривизной размерностях, встает вопрос о «реальности» уже нематериальных объектов, «присутствие» которых «наблюдается». Так, суперструнное поле оказывается не «вездесущим», ибо в «дырах» его нет материального содержания[41], а нематериальное в нем остается «вещью в себе». Здесь, принимая к рассмотрению «нематериальное», сверхчувственное, «не только осуществленную, но и неосуществленную, потенциальную, виртуальную данность»[42], мышление «вычеркивает» свою собственную сверхчувственную природу, тем самым лишая себя доступа к рассматриваемой реальности. Это как раз тот случай «маленького, запыхавшегося карлика», который, «пыхтя и отдуваясь», никак не угонится за опередившим его фактом. А ведь это постепенно признаваемый современной наукой факт: наряду с материальным существует и нематериальное. Этот факт настоятельно требует самого серьезного к себе подхода, это факт решающего значения.

«Предварительные условия для возникновения познания, – пишет Рудольф Штейнер, – существуют через Я и для Я. Последнее само задает себе вопросы познавания. И притом берет оно их из совершенно ясного и прозрачного в себе элемента мышления. Если мы ставим себе вопросы, на которые не можем дать ответа, то содержание вопроса не во всех своих частях может быть ясным и отчетливым. Не мир ставит нам вопросы, но мы сами ставим их»[43].

В условиях физической ненаблюдаемости псевдоевклидового пространства-времени, которое, как отмечает В.Н. Дубровский, «никогда не может быть само в себе сущим, но лишь атрибутом того или иного деятельного материального субстрата»[44], противоположность объекта и субъекта переносится на измышленную сущность вне области восприятий: есть «воспринимаемые» свойства вакуума, но есть и «вакуум как таковой», сущность которого остается неясной. Это пример своего рода «воздержания» от мышления, преодолевающего субъективную разделенность объекта и субьекта. Мышление не «рискует» при этом затронуть область нематериального, то есть область сверхчувственную. Здесь «научное мышление» оказывается в ситуации наивного реализма, полагающего всякий мыслительный «продукт», идеи и теории, «нереальным», но «всего лишь» идеальным «примышлением» к реальности вещей (физических объектов). Наряду с восприятием (действительностью), современное «научное мышление» принимает в себя еще и нечто «недействительное», не воспринимаемое чувственно, но мыслимое по аналогии с чувственным (термодинамические свойства суперструнного вакуума, силовые линии магнитного поля, абсолютно твердое тело и т. п.) Здесь мышление «тормозит» перед новой, вставшей перед ним задачей: выйти за пределы пространства-времени, в область духовных мировых свершений. Вместо этого «научное мышление» наделяет присущей чувственно воспринимаемым объектам формой бытия такую область (область представлений, идей), где нет никакой возможности чувственного наблюдения. Область сверхчувственного остается «закрытой зоной» для современной науки.