Томас Бойс - Дети-одуванчики и дети-орхидеи

• Название: Дети-одуванчики и дети-орхидеи
• Автор: Томас Бойс
• Жанр: Зарубежная прикладная и научно-популярная литерату
• Год: 2019
• ISBN: 978-5-04-101590-9

Книга доктора Томаса Бойса посвящена масштабному исследованию, которое доказало: не существует «трудных», «неспособных», «безнадежных» детей! Есть дети-«одуванчики» – они легко справляются со стрессами, добиваются успеха и адаптируются к любым условиям, а есть дети-«орхидеи», которые чувствительны к любым переменам и близко к сердцу принимают неудачи и критику. Но если найти к нежным «орхидеям» правильный подход, их слабости превращаются в достоинства, позволяя добиваться не меньших успехов, чем «одуванчики». Используя научные факты и результаты многолетних наблюдений, доктор Бойс объясняет, как помочь вашим маленьким «одуванчикам» и «орхидеям» расцвести, поддерживая их таланты и особенности.

---

Две основные системы реакции на стресс в мозге человека – это система кортизола и «бей или беги». Система кортизола включает связи между ядрами гипоталамуса, гипофизом и надпочечниками, расположенными на верхушке каждой почки. Система «бей или беги» (вегетативная нервная система, ВНС) активируется ядрами ствола головного мозга и состоит из двух отдельных ветвей: симпатической ветви, которая усиливает реакцию «бей или беги», и парасимпатической, противоположной симпатической по действию, тормозящей эту систему. Система «бей или беги» возбуждает многие знакомые нам стрессовые реакции: сухость во рту, дрожь, повышение частоты сердечных сокращений, нервное расстройство желудочно-кишечного тракта.

Мы с моей коллегой Эбби Элкон начали составлять список заданий, вызывающих умеренный стресс. Эти задания могли бы спровоцировать подходящий уровень реакции со стороны систем кортизола и «бей или беги». Сначала мы пробовали применять стрессоры, которые используют в исследованиях реакции сердечно-сосудистой системы с участием взрослых[4]. Это, например, холодный прессорный тест, когда человеку нужно погрузить руку в ледяную воду и не вытаскивать ее в течение минуты. Когда мы впервые предложили такое задание пятилетнему мальчику, он засунул руку в воду, скривился и со словами «Мне больно!» стремглав выбежал из лаборатории. Это доказывало: (а) мудрость детей и (б) глупость ученых. Чтобы изучить реакцию ребенка, мы должны были придумать задание в духе «Трех медведей»: не слишком грубое, не слишком слабое, идеально подходящее. Нам нужно было сделать это замечательное задание настраиваемым по интенсивности, чтобы оно подходило для детей от трех до восьми лет (средний возраст, на котором мы сосредоточили свои исследования). Оно должно было быть «экологически достоверным», аналогичным тому, с чем дети сталкиваются в повседневной жизни. Мы придумали несколько заданий разных категорий сложности:

• Интервью с незнакомым взрослым (помощником исследователя), который расспрашивает ребенка о семье, дне рождения, приятелях в школе, любимых продуктах, последнем праздновании дня рождения (то есть ставит психосоциальную проблему; см. фотографию ниже).

• Капля лимонного сока, помещенная на язык (физическая, сенсорная проблема).

• Видеофильм, вызывающий эмоции (эмоциональная проблема).

• Повторение последовательности чисел (от трех до восьми знаков), которую зачитывает ребенку экзаменатор (когнитивная проблема).

В некоторых особых экспериментах мы также использовали следующие приемы:

• В конце сеанса исследования реактивности включали пожарную сирену, которая будто бы срабатывала из-за чайника с кипятком для приготовления какао (неожиданная, возбуждающая проблема). Сразу после этого ребенка успокаивали и говорили, что никакого пожара нет.

До и после этих проблемных заданий помощник исследователя читал ребенку успокаивающую сказку, соответствующую его возрасту, чтобы снять показатели в спокойном состоянии и сравнить их с предыдущими. Чтобы получить значения реактивности, мы использовали показатели, характеризующие и систему кортизола, и систему «бей или беги», наравне с показателями, специфическими для каждой системы. Примером первых служит давление крови, на которое оказывают влияние обе системы, а последних – уровень кортизола в слюне (он очень близок к уровню кортизола в крови), а также реокардиография, которая показывает изменчивость частоты сердечных сокращений (и функцию парасимпатической ВНС) и точный расчет времени сердечного цикла (показатель активации симпатической ВНС).

Незнакомый взрослый тестировал ребенка в соответствии с протоколом исследования реактивности на стресс. Ребенок выполнял серию заданий, вызывающих умеренный стресс, а в это время исследователь наблюдал реакции систем кортизола и «бей или беги».

Не составляло труда собрать образцы слюны для измерения кортизола: каждый ребенок на планете мечтает плюнуть в любой момент и в любых обстоятельствах. Это результат постоянных родительских замечаний: «Не плюйся!» Ни в одном из наших исследований, включавших сотни детей в возрасте от трех до восьми лет, мы ни разу не сталкивались с проблемой получения образца слюны – обильного, пенящегося и очень шумного образца.

Совершенно другая история выходила с измерением сердечно-сосудистых показателей реакции «бей или беги», или вегетативной функции. Нужно было получить электрофизиологические данные от сердца в течение нескольких минут. Мы прикрепляли электроды, смазанные гелем, к груди, спине и лодыжке ребенка, измеряя в миллисекундах точное время электрических явлений, которые происходят в сердце, качающем кровь к легким и телу. Прикрепление оборудования, тестирование системы и измерение естественной тревожности ребенка в соответствующих экспериментах занимало от 10 до 15 минут. Семи- и восьмилетних детей удавалось уговорить и развлечь историями про астронавтов, которых подобным образом обследуют перед полетом в космос. Трех- и четырехлетних не так легко было увлечь рассказами о доблестных рыцарях космоса. Для них требовались медленные движения, успокаивающие слова и постоянное подбадривание.

Даже на этой стадии эксперимента внимательный наблюдатель отмечал различия поведенческих и эмоциональных реакций разных детей на незнакомые действия. Эти различия, как мы с вами увидим, стали еще более очевидными на том уровне физиологии стресса, который должны были отразить все разработанные лабораторные процедуры.

Как и многие исследователи, мы с Эбби сначала провели все эти измерения на наших собственных детях, благо они были как раз в подходящем возрасте. Моя шестилетняя дочь Эми любезно согласилась стать «морской свинкой» в папиных экспериментах по изучению реактивности на стресс. Ее согласие, безусловно, щедро вознаграждалось подарками и призами. Эми попала в группу более реактивных детей. Хотя она не была настоящей орхидеей, но ненавидела, когда носки сбиваются и образуют «морщинки» в ее ботинках, терпеть не могла «кусачие» свитера и была очень чувствительна к эмоциональной окраске и интонации хоровой музыки.

Мы в конце концов пришли к изучению именно такой восприимчивости, которая была характерной особенностью поведения и восприятия других детей (названных нами впоследствии орхидеями). У этих детей наблюдалась более выраженная нейробиологическая реакция на лабораторные стрессоры. Более реактивные дети, иногда с повышенным риском – попадающие потом ко мне на прием, – также обладали особой, часто осложняющей жизнь восприимчивостью к естественно возникающим проблемам повседневной жизни. Они же были предрасположены к чрезмерной реакции на сложные или подавляющие социальные условия. Таким образом, я подошел к изучению эволюционных и медицинских последствий преувеличенной реакции на стресс – физиологической территории, на которой обитала моя собственная любимая дочь.

На стадии «настройки» наших лабораторных экспериментов по исследованию реактивности мы долго подбирали разные задания, показатели сердечно-сосудистой реакции, группы детей различного возраста. Когда мы находили подходящий набор заданий и надежный комплект показателей (которые работали для детей разного возраста и темперамента), то тут же приступали к систематическому изучению профиля реактивности на стресс у сотен детей.

Сначала мы проверяли только детей от трех до восьми лет, но Эбби обнаружила и зарегистрировала те же основные данные для малышей младшего возраста и даже для младенцев на первом году жизни. Собственно говоря, мы постоянно получали подтверждения, что показатели нейробиологической реактивности в ответ на лабораторные задания очень сильно различались в пределах популяций детей и что их изменчивость соответствует стандартному нормальному (колоколообразному) распределению. Иными словами, большинство детей попадает в середину, а меньшее количество – в крайние значения с обеих сторон.

На графике ниже представлена репрезентативная выборка значений показателей реактивности для систем кортизола и «бей или беги». Как видно, реакции на стресс образуют гладкое, равномерное распределение. Дети-орхидеи занимают верхние 15 % или 20 % значений, а одуванчики – нижние 80 % или 85 %. У детей-орхидей наблюдается более выраженная по количеству, но не резко, реакция на стресс, чем у одуванчиков. Другими словами, орхидеи и одуванчики попадают в то же самое непрерывное распределение, а не образуют отдельные. Не показано, но, возможно, интересно, что наши данные для мальчиков и девочек в равной степени представлены среди одуванчиков и орхидей, на всех уровнях диапазона реактивности. Что более важно, существует большой и непрерывный диапазон значений реактивности в пределах групп детей.