Юрий Нестеренко - Приговор

• Название: Приговор
• Автор: Юрий Нестеренко
• Жанр: Научная Фантастика

---

чужаку веселую жизнь, если его все-таки разбудить. Но никакого дыхания

или движения слышно не было. Тогда я осторожно двинулся в обход

помещения, дабы определить, где здесь двери и закрыты ли они; только

убедившись, что меня не увидят из соседних комнат, я готов был зажечь

огонь. Сперва мои протянутые в темноту пальцы наткнулись на какие-то

большие стеклянные сосуды; я ощупал край стола, на котором они стояли, и

двинулся левее. Короткое пустое пространство — и я вновь коснулся рукой

чего-то холодного, но на сей раз это было не стекло, а металл. Предмет,

лежавший на небольшом столике, слегка звякнул; я поспешно прижал его

пальцем и чуть не порезался об острое лезвие. Сперва я подумал, что это

нож, но лезвие было небольшим и странно изогнутой формы — таких ножей

мне видеть не доводилось. Рядом лежали еще какие-то металлические

инструменты — какие-то пилы, клещи, сверла, но вовсе не такие, какими

пользуются обычные ремесленники, а то и что-то вообще непонятное. И, чем

больше я их ощупывал, тем страшнее мне становилось: живо вспомнились

рассказы об ужасных орудиях палачей, которыми те рвут и терзают плоть

своих жертв. Ничем другим, по моему разумению, эти штуковины быть не

могли. Мастер, верно, рехнулся, посылая меня в такое место! Но, как ни

сильно мне хотелось сбежать, я все же двинулся дальше по комнате в

поисках двери. Теперь на пути у меня уже не было никаких столов, но,

ожидая уже коснуться стены, я вдруг наткнулся рукой на какие-то палки,

расположенные горизонтально друг над другом и вдовабок сильно

искривленные. Недоумевая, я поднял руку повыше и понял, что трогаю…

чьи-то зубы! Я в ужасе отшатнулся. Не думая уже об открытых и закрытых

дверях, я вытащил дрожащими руками кремень и огниво и с пятой или шестой

попытки сумел, наконец, зажечь свечу. Мои самые жуткие предположения

подтвердились — прямо передо мной, глядя на меня пустыми глазами и

глумливо скалясь, стоял человеческий скелет! Не знаю, как мне удалось не

завопить во все горло. Я птицей взлетел вверх по лестнице, но на сей раз

чертов люк и не подумал открываться. Свеча погасла на бегу, пришлось

зажигать ее еще раз. И при ее свете я увидел, что скелет — это далеко не

единственный ужас того места, куда я попал. В стеклянных сосудах,

которые я нащупал первыми, плавали куски тел! До того дня мне не

доводилось видеть человеческие внутренности, но уж на требуху животных я

насмотрелся — это было почти единственное мясо, которое нам перепадало.

Да, теперь я понял, для чего нужны блестящие инструменты на столике! А в

самой большой банке был закупорен уродливый младенец с большой длинной

головой и крохотными скрюченными ручками и ножками. А еще посреди

комнаты стоял самый большой стол. Совершенно пустой. Зато с ремнями,

свисающими по бокам — как раз такими, какие нужны, чтобы привязать руки

и ноги жертвы… Из комнаты вела единственная дверь, и я бросился туда,

уже не думая, что может ожидать меня снаружи — лишь бы прочь из этого

кошмара. Но она оказалась заперта. И более того — стоило мне дернуть за

ручку, как по всему дому разнесся громкий звон колокольчика! Я понял,

что это ловушка. Последней надеждой на спасение было окно. Лучше

выпрыгнуть со второго этажа, чем попасть в руки тому, кто устроил все

это. Но увы — на окне оказалась крепкая решетка. Колокольчик все

трезвонил. Я понимал, что на сей раз побоями мне не отделаться. Меня

привяжут к столу и заживо разрежут на куски, которые потом распихают по

банкам. Небось, это все, что осталось от предыдущих воров… Оставалось

лишь попытаться подороже продать свою жизнь. Я схватил со столика с

инструментами тот, что больше всех походил на нож. Спрятаться было негде

— разве что залезть под один из столов, но там бы меня быстро увидели. Я

понял, что единственный шанс — встать сбоку от двери со стороны петель,

тогда, открываясь, она закроет меня от вошедшего, и, когда он сделает

шаг вперед, высматривая со своим факелом — или что там у него будет -

где же вор, у меня будет надежда проскочить мимо него. И я побежал в

этот угол, позволив свече погаснуть. Но, едва я оказался там, где хотел,

плита пола поддалась под моим весом, и я услышал во мраке грохот упавшей

решетки. Я рванулся назад, но было поздно: железная решетка отсекла

угол, куда я сам себя загнал, от остальной комнаты. Вот теперь ловушка

захлопнулась окончательно! Мне оставалось лишь ждать неизбежного.

Колокольчик смолк, и в тот же миг дверь открылась, озарив комнату ровным

светом фонаря. А затем тот, кто его держал, вошел и сразу повернулся ко

мне. Это был мужчина лет сорока с небольшим, хотя в первый момент он

показался мне старше из-за густой волнистой бороды, которая, казалось,

образовывала одно целое с его длинными, до плеч, волосами. Несмотря на

всю эту, темную с проседью, растительность, злодеем он не выглядел — его

лицо скорее хранило мудрое и усталое выражение. Оружия у него при себе

не было — только фонарь со стеклянными стенками, довольно дорогая,

кстати, вещь. "Положи ланцет, — вздохнул он, глядя на меня сквозь

решетку. — Он, конечно, простерилизован, но порезаться-то все равно

можно. Там, позади тебя, есть полочка на стене." Я повиновался, понимая,

что сопротивление бесполезно. "Ты неглупый мальчик, — продолжал он, — не

только сумел сюда забраться, но и сообразил, куда нужно встать в случае

тревоги. Но, как видишь, до чего можешь додуматься ты, могут додуматься

и другие. Это всегда следует учитывать." Он еще немного помолчал и

произнес с усмешкой: "А я-то надеялся, что моя дурная репутация, по

крайней мере, хранит меня от воров. Ну и что нам теперь с тобой делать?"

Упоминание о дурной репутации окончательно подкосило мой боевой дух.

Мастер-то об этом ничего не сказал! Ну, ясное дело — в легендах самые

большие сокровища всегда хранятся у самых страшных злодеев… В общем,

мне до сих пор неприятно об этом вспоминать, но слезы хлынули у меня в

два ручья, и я заблеял что-то на тему "дяденька-только-пожалуйста-не

убивайте". "Я в жизни своей никого не убил, — строго сказал он. -

Правда, были люди, которым я не смог помочь. Но их убил не я, а

болезнь." "А… т-там?" — несколько осмелел я, показывая в сторону

скелета и банок с частями тел. "Эти люди умерли сами. Я анатомировал их

тела, чтобы знать, как человек устроен изнутри и как болезни влияют на

его органы. Без этого знания невозможно правильно лечить живых. Другие,

конечно, пытаются — ну и результат налицо. Если кто из их пациентов и

выздоравливает, то разве что за счет силы собственного организма." "Так

вы… лекарь?" "Я — исследователь. Устройство человеческого тела — лишь

одна из сторон моего интереса." Я понял, что резать на куски меня,

пожалуй, не будут, и есть шанс отделаться простыми побоями. Но, пока

хозяин дома не приступил к этому, я дерзнул попытаться утолить

собственное любопытство: "А можно спросить, зачем башенка на крыше?

Почему там крутятся перила и что значат двенадцать значков?" (Считать,

надо сказать, я умел — до десяти, по пальцам, выучился сам, а в шайке

научили и до ста.) "А ты наблюдательный, — улыбнулся он. — Это для

астрономических наблюдений. Неподвижный круг — положение зодиакальных

создвездий на момент весеннего равноденствия, лимб — текущее положение.

На лимбе отмечены также полуночные направления на основные звезды…"

Тут он, как видно, вспомнил, что говорит с трущобным мальчишкой, который

едва ли слышал об астрономии, и перебил сам себя: "Ты чего-нибудь

понимаешь?" "Не очень", — признался я. "А хотел бы?" "Да! — честно

ответил я и в порыве откровенности добавил: — Я вам этот… лимб

повернул на… весенний момент — это ведь не страшно? Его же легко

повернуть обратно?" "Придется дождаться следующей ясной полуночи, чтобы

сделать это точно. Впрочем, в любом случае это приходится делать каждый

раз. Давно хочу построить механизм, который вращал бы лимб без моей

помощи, но пока не знаю, как обеспечить столь медленное и при этом

равномерное движение…" "Вы предсказываете судьбу по звездам?" "Нет, -

покачал головой он, — это невозможно, и те, кто утверждают обратное,

попросту невежды или обманщики. Движение звезд подчинено строгим законам

математики и отличается четкой периодичностью, а в судьбах людей не

наблюдается ничего подобного." "Вот-вот, — подхватил я, — я много раз

думал о детях дворян и богачей, родившихся в один день и час со мной.