Юрий Нестеренко - Приговор

• Название: Приговор
• Автор: Юрий Нестеренко
• Жанр: Научная Фантастика

---

его вполне хватало. Некоторые наиболее закаленные солдаты, правда,

дрыхли, несмотря ни на что; прочие с проклятиями поднимались, пытались

прикрыться седлами, садились, сбиваясь в кучки и прижимаясь друг к

другу, чтобы было теплее. Густая брань, висевшая в воздухе, конечно,

мало подходила для ушей двенадцатилетней девочки, тем более -

аристократки, но об этом никто уже не думал, и даже я не решился

призывать к порядку такое количество злых и невыспавшихся людей. Мы с

Эвьет кутались в волчью шкуру, которая, конечно, была слишком мала,

чтобы укрыть нас обоих, но, по крайней мере, позволяла защитить от дождя

голову и верхнюю часть тела. В конце концов я все равно задремал, но то

и дело просыпался от мерзкого ощущения холода и сырости. В итоге,

понимая, что нормально отдохнуть в таких условиях все равно невозможно,

Контрени скомандовал выступление, не дожидаясь рассвета. Дождь словно

этого и ждал: не прошло и четверти часа, как он прекратился. Но трава

все равно была совершенно сырой, под копытами уныло чавкала грязь, над

землей висели безнадежно серые предрассветные сумерки, и настроение у

всех было препакостным.

Вскоре дорогу преградила очередная речка — не слишком широкая, но

прокопавшая себе достаточно глубокое русло с крутыми берегами,

практически исключавшими переправу вброд или вплавь с лошадьми. Через

нее был переброшен хлипкий щелястый мостик; некоторые его доски прогнили

настолько, что проломились под ногами или колесами предыдущих путников и

либо отсутствовали вовсе, либо свисали вниз зазубренными обломками. Но

делать было нечего — поиски другой переправы могли отнять слишком много

времени, а главное, ниоткуда не следовало, что она в лучшем состоянии.

Пришлось переходить по мостику с большой осторожностью — по одному, ведя

лошадей в поводу. На это ушло больше получаса; мне, как, полагаю, и

остальным, не доставило никакого удовольствия ощущение прогибающихся и

качающихся под ногами досок. Но вот, наконец, все оказались на

противоположном берегу; серые сумерки к этому времени сменились тусклым

и вялым, вязнущим в сплошных тучах рассветом. Над мокрой землей стелился

туман. И, не успели мы сесть на коней, как впереди из этого тумана

беззвучно, словно призраки, соткались силуэты всадников.

Кажется, кто-то из солдат и впрямь принял безмолвные фигуры за

привидений и торопливо перекрестился; но более трезвомыслящий Контрени

скомандовал: "К оружию!" Я знал, что туман может проделывать странные

штуки со звуками, но, право же, предпочел бы иметь дело с бесплотными

духами (если бы таковые, конечно, существовали), а не с вооруженным

противником. А скакавшие к нам явно были вооружены и превосходили нас

численно. При этом чертов мостик лишал нас шанса быстро отступить на

другой берег; я решил, что в крайнем случае пойду в отрыв, скача вдоль

этого. "Запрыгивай!" — скомандовал я Эвьет и сам взлетел в седло.

Кое-кто проделал то же самое, другие стояли, выставив мечи или взяв

наизготовку луки.

Из тумана, наконец, донеслись чавканье копыт и побрякивание сбруи,

а затем окрики "тпрру!" Всадники останавливались, натягивая поводья -

для них наш отряд, словно специально выстроившийся, чтобы не пустить их

на мост, выглядел ничуть не более приятным сюрпризом. Я видел доспехи,

пики и мечи, но не видел знамени — по крайней мере, над головой

подъехавшей колонны. Люди с обеих сторон молча и угрюмо смотрели друг на

друга. Наконец двое из вновь прибывших всадников расступились, пропуская

рыцаря в латах верхом на рыжем жеребце. Его шлем венчали черные перья,

из-за дождя, впрочем, имевшие довольно-таки жалкий вид.

— Кто такие? — властно спросил он.

— Сначала сами назовитесь, — мрачно ответил Контрени, стоя с

обнаженным мечом возле своего коня.

Эвьет дернула меня за ремень. Я обернулся и увидел, как сверкают ее

черные глаза.

— Это наши, — прошептала она. — Герб на щите.

О черт. И как мы теперь будем доказывать этим "нашим", что мы не

лангедаргцы? На пленников, сопровождающих грифонский отряд не по своей

воле, мы никак не похожи…

Но в тот миг, когда я уже собирался садануть бока Верного, бросая

его в стремительный галоп вдоль берега, прочь от обоих противостоящих

отрядов, командир чужаков, окинув взглядом подчиненных Контрени (и,

вероятно, особенно оценив босоногих и полураздетых солдат), понял, на

чьей стороне преимущество, и надменно произнес:

— Кавалерия его светлости Карла Лангедаргского!

Я почувствовал, как Эвьет вздрогнула, словно от удара. Послышались

вздохи и возгласы облегчения, мечи и луки опустились.

— Свои, — удовлетворенно констатировал Контрени, вкладывая клинок в

ножны. — Я Робер, рыцарь Контрени, — и, полуобернувшись, прошипел через

плечо недогадливому знаменосцу: — Знамя! Знамя давай!

— Арманд, барон Левирт, — представился в ответ командир чужаков и

тоже коротко махнул рукой кому-то у себя за спиной. Над шлемами

всадников в воздух поднялось древко, с которого мокрой тряпкой свисало

серебристо-черное полотнище.

Через несколько минут я уже знал новости, прискорбные для обеих

групп грифонцев. Колонна, с которой мы встретились, представляла собой

остатки той самой армии, которую спешил нагнать Контрени (а согласно

легенде, и мы с Эвьет тоже). Как оказалось, грифонцы еще три недели

назад получили информацию о том, что йорлингисты стягивают свои войска

на северо-западе, в графстве Плеранс, острым мысом вдававшемся в

подконтрольные Лангедаргу территории, и ради этого фактически оголили

обширные земли. Эти сведения подтверждались не только собственными

лазутчиками, но и перехваченными агентами Льва. Тогда и созрел план

стремительного марша через два йорлингистских графства на соединение с

северными силами Грифона, с тем, чтобы затем объединенной армией

обрушиться с тыла на отрезанную от своих львиную группировку. Поначалу

поход проходил успешно, армия не встречала никакого организованного

сопротивления, не считая жалких попыток местных ополченцев, как в

Комплене. Тракт, по которому двигалось войско, постепенно отклонялся к

северо-востоку и вчера вечером привел грифонцев в узкую долину, зажатую

между поросшими лесом холмами. Вот тут-то ловушка и захлопнулась. Вход и

выход из долины перекрыли сброшенными со склонов валунами, и началось

избиение. Грифонцы имели численный перевес (это вынужден был признать

сквозь зубы даже Левирт, из чего я сделал вывод, что перевес был очень

существенный), но им, фактически запертым между крутыми склонами,

лишенным пространства не то что для кавалерийского, но и для пехотного

маневра, это преимущество пошло только во вред: бойцы путались друг у

друга под ногами и представляли собой отличную цель для сыпавшихся

сверху с двух сторон стрел, дротиков и камней. По словам Левирта, граф

Шарвиль, командовавший армией, был убит в этом бою, и, будучи уже

смертельно раненым, отдал коннице приказ прорываться и уходить обратно

на юг, бросив обреченную пехоту. Примерно полутора сотням кавалеристов

под командованием Левирта удалось пробиться с боем через седловину между

холмами и вырваться из ловушки; судьбы остальных они не знали, но

предполагали, что она печальна.

Во всяком случае, так эта история звучала в изложении Левирта. Я,

однако, практически не сомневался, что никакого приказа, отданного из

последних сил умирающим командиром, не было, а Левирт и остальные

попросту бежали с поля боя в самом начале, когда такой шанс еще был.

Хотя бы потому, что, насколько я имею представление о военной науке,

группа, отступившая по приказу, должна остановиться в заранее

условленном месте сбора и ждать подхода других прорвавшихся, а не

драпать без оглядки со спущенным флагом. Вообще же для конницы удирать,

оставив на произвол судьбы пехотинцев — дело самое обычное; даже простой

дружинник презрительно смотрит с высоты своего седла на месящих грязь

вчерашних мужиков с копьями, а уж благородный рыцарь тем паче не станет

рисковать своей аристократической жизнью ради их спасения. Но Левирт,

судя по всему, бросил в мышеловке и других кавалеристов. Однако, кто

остался жив, тот и прав, не так ли?

Уточнив у Контрени, насколько безопасна дорога, по которой мы

приехали, Левирт объявил, что принимает командование и над нашим