Юрий Нестеренко - Приговор

• Название: Приговор
• Автор: Юрий Нестеренко
• Жанр: Научная Фантастика

---

Я подошел к ней и обнял ее за плечи. Мы прижались друг к другу,

чтобы стало хоть немного теплей. Арбалет уже висел у Эвелины за плечом.

— Ничего, — ободрил я ее, — сейчас вода, попавшая под одежду,

прогреется, и станет легче.

Девочка печально вздохнула. Я подумал, что она сейчас произнесет

что-нибудь жалобное, вроде "Скажи, мы ведь выберемся отсюда?" Но она

спросила нечто совсем иное:

— Скажи, почему ты так и не обнажил свой меч?

— Что такое есть я на фоне всех тех, кто машет мечом, как пел один

менестрель… Если бы я ввязался с ними в ближний бой, нас бы обоих уже

не было в живых, — честно ответил я.

— Все равно, мог их хотя бы припугнуть.

— Не думаю, что они бы сильно испугались. Это же профессиональные

солдаты. От твоего арбалета было куда больше пользы. Кстати, — поспешил

я отвести разговор от своих боевых умений, — почему второму ты попала в

ногу? Промазала или пожалела?

— Я никогда не мажу с десяти ярдов! — возмутилась Эвьет и угрюмо

добавила: — Просто подумала, что убитого они бросят, а ради раненого

остановятся, чтобы помочь ему. Остановился, правда, только один…

— Умница! — восхитился я. — Мне следовало самому сообразить.

— Все равно… Мерзко все это. Думаешь, меня радует, что пришлось

стрелять в своих? Одного даже убить…

— Это было необходимо. Или он, или…

— Я понимаю! Не надо объяснять мне прописные истины, Дольф. Но от

того, что истина прописная, она ведь не становится менее мерзкой?

— Да. И наоборот — оттого, что нечто приятно, оно не становится

истинным. Люди регулярно об этом забывают.

Эвьет помолчала. Я почувствовал, как ее пробрала крупная дрожь,

затем девочка все же смогла ее унять.

— Верного жалко, — сказала она наконец.

— Пусть тебя утешит то, что теперь он служит в армии твоего

сюзерена, — ответил я. — Так он принесет больше пользы делу Ришарда, чем

когда на нем ездил я.

— Все равно. Его ведь никто не спрашивал, хочет ли он менять

хозяев. Он будет тосковать.

— Да какая ему разница? Он — всего лишь конь, — пожал плечами я,

отметив мысленно, что Эвелина ненавязчиво причислила к хозяевам Верного

и себя.

— Он был нашим другом! — возмутилась она.

— Хорошим слугой — да. Но дружба возможна только между равными.

Лошади, конечно, умные животные, но их все же нельзя равнять с

человеком.

— Ну да, конечно, — саркастически изрекла Эвелина. — То, что сейчас

творится наверху — очень умно?

— Мне казалось, ты должна быть довольна, — усмехнулся я. — Как

видишь, это уже не ничейный размен трупами. Лев в итоге окажется в

солидном выигрыше. В Лемьеже народу, как минимум, втрое больше, чем в

Комплене. А вместе с беженцами и вчетверо.

— По-твоему, это хорошо?!

— По-моему, нет. Но Ришард — твой сюзерен, а не мой.

— Да что ты заладил — "сюзерен, сюзерен"! Я понимаю — заманить и

разбить вражескую армию. Понимаю — преследовать бегущих солдат, потому

что иначе они перегруппируются и снова нападут. Понимаю неизбежные

жертвы во время осады и штурма. Но эта жуткая нелепая резня и бойня…

Они ведь убьют всех в городе?

— Во всяком случае, постараются.

— Но это же… в конце концов, это просто глупость! Пусть это -

грифонцы, но они ведь тоже подданные Империи…

— Не большая глупость, чем вся эта война, — ответил я. — Ну,

допустим, не удалось договориться о правах на престол на основании

имеющихся законов — ну бросили бы жребий, в конце концов…

— Жребий? — баронессу, похоже, шокировала эта мысль. — Ты

предлагаешь решать серьезнейшие государственные вопросы с помощью

жребия?!

— А что, двадцать лет войны — лучше? И конца ей не видно… Иной

раз я думаю, что замена императора на игральную кость была бы самой

прогрессивной реформой управления за всю нашу историю. Кость, по крайней

мере, не умеет упорствовать в собственных ошибках. И не имеет ни врагов,

ни любимчиков.

— Нет, я, конечно, понимаю — Ришард мстит за Комплен, но…

— Эвьет, — вздохнул я, — боюсь, ты понимаешь не все.

И я растолковал ей "шахматную комбинацию".

— Это всего лишь твоя версия! — агрессивно возразила Эвелина.

— Сопоставь факты, — пожал плечами я. — Придумай более логичное

объяснение. Подумай, кстати, сколько времени нужно, чтобы гонцы

добрались до ставки Ришарда, рассказали ему о Комплене, чтобы была

разработана ответная операция с очень, заметь, непростым захватом

неприступного Лемьежа, были доставлены соответствующие приказы,

переброшены войска — сколько, если все это не планировалось заранее?

Эвьет долго молчала. Ее снова начала бить дрожь. Я попытался

растереть ей спину и плечи сквозь мокрый костюм.

— Дольф, — тихо сказала она, — мир везде такой мерзкий?

Я вздохнул, а потом, стоя по пояс в ледяной воде и глядя в

беспросветный мрак, неторопливо начал:

— Далеко-далеко на юге, за тысячи миль от южного побережья Империи,

раскинулись теплые моря. И среди тех морей лежит чудесный архипелаг.

Путешественник, приближаясь к нему, издали видит, как поднимаются из

морских волн высокие горы, от подножья до вершины покрытые роскошной

изумрудной зеленью. Оттого этот архипелаг так и называется — Изумрудные

острова. Там никогда не бывает зимы и снега, не бывает промозглой осени,

почти не бывает пасмурных дней — днем там всегда светит летнее солнце, а

по ночам вода в море светится, и, если купаться в ней, то каждая капля

сияет, словно драгоценный камень. Помимо высоких гор с таинственными

пещерами и хрустальными водопадами, там есть и обширные равнины, где

почва настолько плодородна, что ее не нужно пахать и сеять — все растет

само. Там повсюду растут поразительной красоты цветы, наполняя

кристально чистый воздух своими ароматами, а на ветках круглый год

вызревают удивительные плоды, один вкуснее другого. Среди изумрудной

листвы порхают ярко раскрашенные птицы — синие, желтые, красные,

зеленые, а немало среди них и таких, что сочетают в своем оперении все

эти цвета; их можно приручить и научить говорить по-человечески. Там

водятся забавные и симпатичные звери, а хищников, опасных для человека,

там нет вовсе. Вдоль берега там тянутся пляжи из мягкого белого песка, а

море круглый год теплое, словно парное молоко, и такое прозрачное, что

на дне виден каждый камушек; под водой растут разноцветные водоросли, а

рыбы там еще более пестрые и забавные, чем птицы. С красотой тамошних

закатов мало что может сравниться: когда солнце величественно уходит за

горизонт, полнеба сияет всеми оттенками оранжевого, а вода в море словно

превращается в жидкое золото. И там нет войны, зависти, алчности,

ненависти; там нет инквизиторов, солдат, тюрем и палачей. Нет борьбы за

власть, ибо нет и самой власти. Нет косных догм, глупых законов,

жестоких обычаев и бессмысленных ритуалов. Там можно просто быть самим

собой, без оглядки на звания и титулы. И ходить босиком круглый год,

если пожелаешь, — добавил я с улыбкой.

— Спасибо, Дольф, — вздохнула Эвьет. — Я понимаю, что это просто

сказка. Но иногда хочется послушать красивую сказку, чтобы только не

думать о безобразной действительности.

— Это не сказка, — живо возразил я. — Изумрудные острова

существуют. Их открыли при последнем императоре — он снарядил несколько

дальних морских экспедиций. Ему было мало своей необъятной Империи — он

хотел присоединить к своим владениям еще и заморские земли… Воображаю,

во что превратились бы Изумрудные острова, если бы проект был

осуществлен до конца! Первым делом там бы высадились солдаты. Они бы

принялись рубить деревья и строить крепость. Неважно, что там не с кем

воевать — как же так, передовой рубеж Империи — и без крепости?! И

первыми зданиями в крепости, равно необходимыми для поддержания

дисциплины, стали бы церковь и тюрьма… Доверчивые звери, не приученные

бояться человека, стали бы жертвами варварской охоты; леса бы выжгли под

плантации, горы изрыли бы шахтами, потом привезли бы туда работать

закованных в цепи каторжников или рабов с Черного континента, которых

столь охотно продают их собственные соплеменники…

— И почему этого не произошло?

— Потому что на Изумрудных островах нет других изумрудов, кроме

зеленой листвы, и нет другого золота, кроме солнечной дорожки на закате.

Нет серебра, железа, меди — словом, ничего того, что только и имеет