Георг Гегель - Энциклопедия философских наук. Часть первая. Логика

• Название: Энциклопедия философских наук. Часть первая. Логика
• Автор: Георг Гегель
• Жанр: Философия
• Год: 1929

Собрание сочинений в 14 томах. Издательство социально-экономической литературы (Соцэкгиз)

Год: 1929-1959

---

беседах он делал вид, что он хочет точнее осведомиться о том предмете,

ДАЛЬНЕЙШЕЕ ОПРЕДЕЛЕНИЕ ЛОГИКИ И ЕЕ РАЗДЕЛЕНИЕ 137

о котором шла речь; для этой цели он задавал всякого рода вопросы и

приводил таким образом тех, с которыми он беседовал, к

утверждениям, противоположным тем, которые им сначала казались

правильными. Если, например, софисты называли себя учителями, то Сократ

рядом вопросов заставил софиста Протагора признаться, что всегда,

когда мы чему–нибудь научаемся, мы, в сущности, только вспоминаем

это. — Платон затем в своих строго–научных диалогах показывает

посредством диалектического рассмотрения конечный характер всяких

неподвижных определений рассудка. Так, например, он в «Пармениде»

выводит многое из одного и, несмотря на это, показывает, как многое

состоит в сущности лишь в том, что оно определяет себя как одно.

Вот какое большое значение придавал Платон диалектике. — В

новейшее время преимущественно Кант напомнил нам снова о

диалектике и отвел ей подобающее место. Он это сделал, установив

существование так называемых антиномий разума, о которых мы уже

говорили выше (§ 48). В этих антиномиях дело идет отнюдь не о колебании

между различными основаниями и не о лишь субъективном

рассуждении, а дело идет о том, чтобы показать, что всякое абстрактное

определение рассудка, взятое лишь таким, каким оно само себя

выдает, непосредственно переходит в свою противоположность.

Как бы упорен ни был рассудок в своем стремлении отвергнуть

диалектику, ее все же отнюдь нельзя рассматривать как существующую

только для философского сознания, ибо то, о чем в ней идет речь,

мы уже находим также и в каждом обыденном сознании и во всеобщем

опыте. Все, что нас окружает, может быть рассматриваемо как

образец диалектики, Мы знаем, что все конечное, вместо того, чтобы

быть неподвижным и окончательным, наоборот, изменчиво и

преходяще, а это и есть не что иное, как диалектика конечного, благодаря

которой последнее, будучи в себе иным самого себя, должно выйти

за пределы того, что оно есть непосредственно, и перейти в свою

противоположность. Если выше (§ 80) мы сказали, что рассудок должен

рассматриваться как то, что содержится в представлении о благости

божией, то о диалектике мы должны теперь заметить в том же

(объективном) смысле, что ее принцип соответствует представлению о

могуществе божьем. Мы говорим, что все вещи (т. е. все конечное, как

таковое) предстают перед судом, и мы, следовательно, видим в

диалектике всеобщую непреодолимую власть, перед которой ничто не

может устоять, сколь бы оно ни мнило себя обеспеченным и прочным.

Определение могущества не исчерпывает, разумеется, глубины боже-

138

ственной сущности, понятия бога, но оно, несомненно, составляет

существенный момент во всяком религиозном сознании.

Диалектика, далее, проявляется во всех частных областях и

образованиях мира природы и духа. Так, например, она проявляется

в движении небесных светил. Планета теперь находится на этом месте,

но в себе она находится также и в другом месте, и она осуществляет это

свое инобытие тем, что она движется. Физические стихии также

оказываются диалектическими, и метеорологический процесс есть явление

их диалектики. То же начало образует основу всех других процессов

природы, и им же природа принуждается подняться выше самой себя.

Что же касается присутствия диалектики в духовном мире и, в

частности, в правовой и нравственной области, то следует здесь лишь

напомнить о том, что, согласно опыту всех людей, всякое состояние

или действие, доведенное до крайности, переходит в свою

противоположность; эта диалектика, заметим мимоходом, находит свое

признание во многих пословицах. Так, например, одна пословица гласит:

summum jus summa injuria; это означает, что абстрактное право,

доведенное до крайности, переходит в несправедливость. Точно так же

известно, как в политической области две крайности, анархия и

деспотизм, взаимно приводят друг к другу. Сознание наличности

диалектики в области нравственности, взятой в ее индивидуальной форме,

мы находим во всех известных пословицах: гордыня предшествует

падению; что слишком остро, то скоро притупляется и т. д. Чувство,

как физическое, так и душевное, также имеет свою диалектику.

Известно, как крайняя печаль и крайняя радость переходят друг в

друга; сердце, переполненное радостью, облегчает себя слезами, а

глубочайшая скорбь иногда проявляется улыбкой.

Прибавление 2–е. Мы не должны рассматривать скептицизм как

учение, согласно которому во всем следует сомневаться; скептицизм,

наоборот, вполне уверен в своем утверждении, т. е. в ничтожности

всего конечного. Кто только сомневается, тот еще не потерял надежды,

что его сомнения, может быть, получат разрешение и что одно или

другое определение, между которыми он колеблется, окажется

незыблемой истиной. Скептицизм же в настоящем его смысле есть

полнейшая безнадежность относительно всех тех определенных

утверждений, которые рассудок считает незыблемыми, и в результате этого

твердого убеждения получается определенное умонастроение,

чувство непоколебимости и душевного покоя. Таков возвышенный

античный скептицизм в том изложении, которое мы находим, главным обра-

ДАЛЬНЕЙШЕЕ ОПРЕДЕЛЕНИЕ ЛОГИКИ И ЕЕ РАЗДЕЛЕНИЕ 139

зом, у Секста Эмпирика и который, в качестве дополнения к

догматическим системам стоиков и эпикурейцев, был развит в позднейшую

римскую эпоху. Не следует смешивать с этим возвышенным античным

скептицизмом упомянутого уже выше (§ 39) новейшего скептицизма,

который отчасти предшествовал кантовской философии, отчасти же

произошел из нее; этот скептицизм состоит только в отрицании

истинности и достоверности сверхчувственного, в указании, что

мы должны держаться лишь того, что налично в непосредственном

ощущении.

Если, впрочем, еще и теперь скептицизм часто рассматривается

как непреодолимый враг всякого положительного знания вообще, и,

следовательно, также и философии, поскольку последняя имеет дело

с положительным познанием, то следует против этого заметить, что

скептицизма должно бояться лишь конечное, абстрактно

рассудочное мышление и лишь оно не может устоять против него; философия

же, напротив, содержит в себе скептицизм как момент, именно

диалектический момент. Но философия не останавливается на одном

отрицательном результате диалектики, как это происходит со

скептицизмом. Последний ошибочно понимает этот результат, беря его

лишь как голое, т. е. абстрактное, отрицание. Ибо отрицательное,

получающееся как результат диалектики, именно потому, что оно

представляет собою результат, есть вместе с тем и положительное,

так как содержит в себе, как снятое, то, из чего оно происходит, и не

существует без последнего. Но это уже составляет основное

определение третьей формы логического, а именно спекулятивной или

положительно–разумной формы.

§ 82.

?) Спекулятивный, или положительно–разумный момент постигает

единство определений в их противоположности, утверждение,

содержащееся в их разрешении и их переходе.

Примечание. 1) Диалектика приводит к положительному

результату, потому что она обладает определенным содержанием или, иначе

говоря, потому что ее результат есть поистине не пустое, абстрактное

ничто, а отрицание известных определений, которые содержатся в

результате именно потому, что он есть не непосредственное ничто, а

некоторый результат. 2) Это разумное, хотя оно есть нечто мысленное и

притом абстрактное, есть вместе с тем и нечто конкретное, потому что

оно есть не простое, формальное единство, а единство различен/пых

140

определений. Одними лишь абстракциями или формальными мыслями

философия, поэтому, вообще нимало не занимается; она занимается

лишь конкретными мыслями. 3) В спекулятивной логике содержится

чисто рассудочная логика, и первую можно сразу превратить в

последнюю; для этого нужно только отбросить в ней диалектический

и разумный моменты, и она превратится в то, что представляет

собою обыкновенная логика, — в историю различных определений

мысли, которые, хотя они на самом деле конечны, считаются чем–то