Франц Меринг - История войн и военного искусства

• Название: История войн и военного искусства
• Автор: Франц Меринг
• Жанр: История

---

Это было правильное, но совершенно бесплодное призна­ние. Подобные группировки постоянно разрываются внутри себя, но давление прогрессивной победоносной революции за­ставляет их снова сплачиваться. Даже прусский король не хо­тел отказаться от борьбы с якобинцами[39]; юнкерскому окруже­нию с большим трудом удалось втянуть его в польский поход, так жаждал он контрреволюционных лавров на Рейне, хотя они становились очень дорогими. Правда, было очень легко заме­нить Брауншвейга Мюлендорфом — одного солдафона дру­гим, — но отсутствовала самая главная предпосылка для веде­ния войны — деньги. Не оставалось ничего другого, как отдать прусское войско в количестве 62 400 человек в наем морским державам. Таким образом, Пруссия унизилась до уровня мел­ких немецких государств, которые несколько лет тому назад продали свои войска Англии для войны с Америкой. Гаагским

договором от 17 апреля 1794 г. было обусловлено, что все заво­евания прусских войск принадлежат морским державам и что войска должны употребляться там, где это является необходи­мым в интересах морских держав, но все же — как настояли из последних остатков стыда представители Пруссии — лишь по военному соглашению Англии, Голландии и Пруссии.

В то время как делались такие отчаянные попытки удержать колеблющуюся коалицию, французы, пустившие теперь в ход все средства, готовились к войне на широкую ногу. Они предполага­ли направить главное свое нападение против Нидерландов, вы­гнать из Бельгии англичан и австрийцев и завоевать Голландию. От Арденн до Дюнкирхена они выставили около 300 000 чел.; в руководстве операциями участвовал Карно; северной армией командовал Пишегрю, решительный полководец с революци­онным происхождением; под его командой находились Маро, Макдональд, Вандом, Бернадот и другие смело подымавшиеся таланты. Как и прежде, союзники могли обладать преимущест­вом в том или ином роде оружия, но они не могли сравняться с французами ни в энергичном ведении дела, ни в безумной храб­рости войск, неудержимо продвигавшихся вперед. Морские дер­жавы призвали на помощь свои прусские наемные войска, одна­ко Мюлендорф, опираясь на вышеуказанный двусмысленный параграф Гаагского договора, заявил определенно, что без его согласия никто не может распоряжаться его войсками; он же ни в коем случае не пойдет в Бельгию; а военные операции в Ни­дерландах он поддержит движением против Эльзаса и Лотарин­гии. Таким образом, только что склепанная коалиция снова за­трещала по швам; дело дошло до энергичных неприязненных переговоров, которые, наконец, привели к полному разрыву между Англией и Пруссией.

По смыслу договора морские державы были совершенно правы, и даже прусский министр Гарденберг находил: «Мы не­сомненно все согласимся с тем, что спасение Голландии в выс­шей степени важно и что мы должны верой и правдой выполнять заключенный с морскими державами договор, если только мы не хотим навлечь на себя обвинение в вероломной политике и этим оттолкнуть от себя всех и навлечь на себя всеобщее пре­зрение»... Однако Гарденбергу не удалось ничего сделать про­тив своего гораздо более влиятельного коллеги Гаугвица, кото­рый как раз и вставил этот параграф в Гаагский договор и теперь стоял на стороне Мюлендорфа.

Тогда англичане приостановили выплату жалованья, и прус­ские военные действия снова оказались парализованными. О по-

Русская армия: обер-офицер гусарского полка (1763 — 1776 гг.); рядовой гусарского полка (1798 — 1801 гг.); рядовой гусарского полка (1812 г.)

ходе против Эльзаса и Лотарингии не было, конечно, и речи; Мюлендорф занял лишь те позиции в Пфальце, с которых пруссаки были выгнаны в прошлом году.

Однако осенью, когда австрийцы были выбиты из Бельгии и отошли за Рейн, он принужден был отдать их снова и также отступать за Рейн; таким образом, французы в результате свое­го похода получили не только Бельгию, но и левый берег Рейна; однако этого еще было мало. Пишегрю завоевал к Рождеству этого года еще и Голландию, провозгласив ее Батавской рес­публикой. Это была первая дочерняя республика, которыми начала опоясывать себя Франция.

Старопрусское государство находилось теперь в полном раз­ложении: от Франции оно было отделено широкой пропастью революции, с Англией было окончательно порвано, с обоими

императорскими дворами мир находился на острие меча; пода­вившись польским грабежом, с совершенно расстроенными фи­нансами, с опозоренным несчастными походами войском оно ви­село над пропастью; для него не было уже спасения, речь могла идти только об отсрочке его гибели, которую можно было ку­пить заключением позорного мира, положившись на милость ре­волюционной Франции. Фанфаронство манифеста 1792 г. было уже окончательно вытравлено из прусского юнкерства. Как гене­ралы, так и дипломаты настаивали на мире с Францией напере­кор упрямому королю, который никак не мог отказаться от своей сумасбродной идеи, что он, как «рыцарский монарх», не может вести переговоров с «цареубийцами». Они сделали для него при­емлемыми эти переговоры, указав на то, что Робеспьер низвержен, и пообещав вести переговоры через Бартельми, французс­кого посланника в Швеции — дипломата времен Людвига XVI.

В Париже очень охотно пошли навстречу прусским мирным предложениям. Здесь питали еще радужные надежды на то, что старопрусское государство носит все же сравнительно совре­менный характер, и были даже готовы заключить союз с Прусси­ей. При этом, конечно, не забыли обеспечить и свои собственные интересы и наложить на побежденного Кадвинское ярмо. Прус­сия должна была просто выйти из коалиционной войны, и в слу­чае если Франции удастся занять левый берег Рейна, отказаться от своих леворейнских владений; в вознаграждение за это, при общем мире, она должна по молчаливому дружескому соглаше­нию получить владения из отнятых земель праворейнских духов­ных владетельных особ. Заключенный 5 апреля 1795 г. в Базеле мир устанавливал демаркационную линию, которая начиналась от восточного берега Фрисландии и шла на юг до Майна и оттуда на восток до Силезии, охватывая, таким образом, всю Северную и Среднюю Германию; французы обещали признавать эту линию, если имперские сословия, охваченные этой границей, будут со­блюдать строжайший нейтралитет. Представителем Пруссии при заключении этого мира был сам Гарденберг[40], только что предо­стерегавший от политики, которой можно всякого оттолкнуть от Пруссии и навлечь на нее всеобщее презрение; он должен был довести эту политику до той вершины, которой она до сих пор еще не достигла. Отсюда делалось заключение, что Базельский мир при всем своем позоре был необходимостью для Прус­сии. И это, конечно, верно; быть может, даже вернее, чем пола­гают писатели, приукрашивающие историю. Из всей феодаль­ной коалиции прежде всех испустило дух старопрусское госу­дарство; после небольшой борьбы с революцией оно было со­вершенно истощено в интеллектуальном, моральном, финан­совом и военном отношении, тогда как другие державы феодальной коалиции еще в продолжение значительного време­ни могли противостоять ей с переменным счастьем. Старопрус­ское государство вышло из круга великих событий и под защи­той трусливого нейтралитета кое-как влачило свое жалкое су­ществование; всеми ненавидимое и презираемое, оно дорогой ценой купило последнее десятилетие своей жизни.

5. ОКОНЧАТЕЛЬНОЕ РЕШЕНИЕ ИМПЕРСКОЙ ДЕПУТАЦИИ

Еще до смены прусского монарха закончилась первая коали­ционная война. Через два года после Базельского мира Австрия заключила с Францией предварительный мир в Леобене, а через полгода после этого, 17 октября 1797 г., окончательный мир в Кампо-Формио. Австрия боролась за общие феодальные цели с большей энергией, чем Пруссия, и одержала некоторые успехи в Южной Германии над французами, но все же, наконец, потер­пела поражение на итальянском театре военных действий от превосходного военного таланта молодого генерала Бонапар­та, который хотя и не изобрел новой военной системы, но умел применять и использовать ее гораздо лучше, чем все другие во­енные таланты Французской революции.

Мирные условия были далеко не благоприятны для австрий­ской монархии. Она уступала Франции Бельгию, которую она уже давно считала потерянным аванпостом, отказывалась так­же от Ломбардии и соглашалась на создание Цизальпинской республики, составленной из Ломбардии, Модэны, папской провинции и части Венеции, где Наполеон сокрушил разложив­шееся уже олигархическое государство. За это Австрия полу­чила большую часть Венеции, а также Истрию и Далмацию, что давало великолепное округление ее владениям и вместе с тем улучшило ее морскую позицию. Позор этого мира заключался для Австрии в том, в чем и позор Базельского мира для Прус­сии: император обязался ограбить империю, пообещав Фран­цузской республике помогать в завоевании левого берега Рейна. Переговоры по этому поводу велись на конгрессе в Ратштадте