Кристофер Хибберт - Частная жизнь адмирала Нельсона

• Название: Частная жизнь адмирала Нельсона
• Автор: Кристофер Хибберт
• Издательство: М.: ACT: ACT МОСКВА: Транзиткнига, 2006. — 494, [2] с.: 16 л. ил
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2006
• ISBN: 5-17-031326-8 (ООО «Издательство АСТ»), 5-9713-0604-9 (ООО Издательство «АСТ МОСКВА»), 5-9578-1891-7 (ООО «Транзиткнига»)

Один из самых прославленных адмиралов мировой истории, поразивший современников и восхитивший следующие поколения своей удивительной способностью выигрывать совершенно безнадежные на первый взгляд сражения.

Честолюбивый флотоводец, сделавший, возможно, САМУЮ впечатляющую и стремительную карьеру за всю историю Британских военно-морских сил.

Идеальный военачальник, он был далеко не безупречен в личной жизни — его романтическая и скандальная связь с леди Гамильтон стала основой бесчисленного множества книг, спектаклей и кинофильмов.

Что в них правда, а что — вымысел?

Где истина, скрытая среди бесчисленных легенд и мифов, окружающих имя Нельсона?

Читайте об этом в книге знаменитого британского историка Кристофера Хибберта!

Christopher HibbertNELSON(A Personal History)

---

— Кто здесь? — спросил его светлость.

— Я, Харди, — откликнулся капитан, и его светлость прошептал:

— Да благослови вас Бог, Харди.

Канонада окончательно смолкла, и невнятный шепот Нельсона «машите, машите… пить, пить» теперь вполне можно было расслышать. Он попросил слугу перевернуть его на правый бок, но легче от этого не стало, просто кровь потекла из одного легкого в другое.

Голос его сделался почти не слышен.

— Доктор, не таким уж большим грешником я и был… Не забудьте, я оставляю леди Гамильтон и мою дочь Горацию на попечение страны… Не забывайте Горацию.

Битти, отлучившийся на секунду и тут же вернувшийся назад, вновь услышал его шепот:

— Слава Богу, я выполнил свой долг.

Теперь голос умирающего вовсе сошел на нет, пульс еле прощупывался. Нельсон еще видел, как Битти берет его кисть, потом закрыл глаза. В половине пятого, после трех часов невыносимых страданий, Нельсон скончался. Капеллан продолжал поглаживать грудь покойного, пока кто-то не остановил его.

«Отдельные выстрелы продолжали звучать до четырех тридцати пополудни, — записывает в корабельном журнале капитан Харди, — когда, выслушав доклад об одержанной победе, командующий флотом вице-адмирал лорд Нельсон скончался от полученных ран».

Англичане одержали славную победу. Восемнадцать вражеских кораблей было либо потоплено, либо захвачено в плен, англичане не потеряли ни одного. Королевский флот получил полный контроль над водами, омывающими британские берега.

Но цена победы оказалась велика. В ходе яростного сражения, когда противники поливали друг друга огнем с близкого расстояния, было убито 6 тысяч матросов и офицеров противника, 20 тысяч взято в плен, в том числе адмирал де Вильнев, сдавший свой флагманский корабль командиру «Победоносного» капитану Израэлю Пилыо — младшему брату адмирала лорда Эксмута. Англичане потеряли убитыми 1700 человек.

Насильно потрепанной «Виктории» — паруса изодраны в клочья, борта во многих местах зияют пробоинами — царил траур. Матросы других судов тоже оплакивали смерть своего адмирала. «Я в жизни его не видел, — пишет домой' один из них, — за что и кляну, и благодарю судьбу: Конечно, хорошо бы посмотреть на него, но, с другой стороны, все те из наших, кто его видел, места себе не находят, узнав о его гибели: только и знают, что трут глаза. Господь храни его душу! Парни, дравшиеся, как черти, рыдают, как девчонки!»

ГЛАВА 34 Траур

Он сам выбрал свою смерть

Тело оплакиваемого моряками человека, одетое в одну лишь рубаху и с остриженными в согласии с волей покойного волосами[61], поместили в бочку с бренди, смешанного с камфарой и миррой. Бочку привязали к поврежденной грот-мачте «Виктории». Около нее день и ночь бодрствовали часовые. Неделю спустя, проделав почти весь путь через неспокойное море на буксире, «Виктория» достигла Гибралтара, где раненых ссадили на берег, а тело Нельсона, дав морякам возможность сделать по глотку бренди из похоронной бочки, переложили в свинцовый гроб, пропитанный предварительно винным духом. Вскрытие показало — внутренние органы человека, страдавшего при жизни от малярии, ртутного отравления, невралгии, цинги, жестокой инфлюэнцы, тяжелых приступов кашля и разных других недугов, находились в полном порядке и, как следует из документов, хранящихся в архиве семьи Томпсон, напоминали скорее органы «юноши, нежели мужчины, отметившего свое сорокасемилетие».

В Англию «Викторию» сопровождала, с приспущенным флагом, шхуна «Пикл», чей капитан вез депешу Коллингвуда, извещающую о понесенной страной утрате и одержанной британским флотом победе. Вскоре после того, как депеша дошла до адмиралтейства, в Мертоне, предваряя сообщения газет, появился гонец с печальной новостью. Это был капитан Уитби, доставивший письмо от главного казначея флота сэра Эндрю Снейпа Хэмонда. Хозяйка в то время отдыхала. «Я послала узнать, кто приехал, — вспоминает леди Гамильтон. — Мне сказали: мистер Уитби из адмиралтейства. Я велела немедленно провести его ко мне. Он вошел, бледный от волнения, и дрожащим голосом выговорил: «Мы одержали большую победу». — «Что мне ваша победа! — сказала я. — Письма, давайте мне мои письма». Капитан Уитби потерял дар речи, по смертельной бледности и покатившимся у него из глаз слезам я все поняла. По-моему, у меня вырвался дикий крик, я упала на подушки и часов десять не могла ни говорить, ни плакать».

Неделю спустя леди Гамильтон навестила в доме на Клар-джес-стрит леди Элизабет Фостер. Хозяйку она застала лежащей в постели. «Она выглядела совершенно потрясенной и все еще до конца не верящей в случившееся. «Что мне делать? Как жить теперь?» — вот первые ее слова. Потом она показала мне несколько писем, в беспорядке разбросанных по одеялу, — все они были от лорда Нельсона… Я спросила, как она узнала о несчастье. «Я приехала в Мертон, — заговорила хозяйка, — дом был не вполне убран, и, чувствуя некоторую слабость, я сказала, что полежу. Ко мне подсела миссис Болтон, и тут я вдруг произнесла: «По-моему, стреляют пушки Тауэра. Наверное, победу какую-нибудь празднуют, одержанную в германских землях, что ли» — «Вполне возможно, — откликнулась миссис Болтон. — В таком случае это в честь моего брата». — «Не может быть. Еще рано»».

Леди Гамильтон все еще не поднималась с постели, когда к ней пришли Гольдшмиды. Лайонел Гольдшмид, достигший тогда всего восьми лет и гостивший вместе с матерью и остальными членами семьи, писал впоследствии: «Я был любимцем леди Гамильтон и заливался слезами, когда она говорила о добродетелях (лорда Нельсона) и показывала нам его многочисленные подарки. Я устроился на кровати, и через меня она передавала рассевшимся полукругом у изножья кровати гостям, — а их насчитывалось человек пятнадцать, — кольца, шали, браслеты и все такое прочее. «Спасибо, малыш, — приговаривала она, целуя меня, — приходи почаще, каждый день». Рядом с кроватью висел тот самый сюртук, который был на старом добром адмирале в роковой день сражения и в котором он получил смертельную рану. По краям дырки, оставленной пулей, виднелись пятна засохшей крови. Странным, право, выглядел это визит — и серьезный, и отчасти комический»[62].

Горестные чувства, столь откровенно выказываемые леди Фостер, «ее рыдания, стоны, заламывания рук, черные капоры, имя Нельсона, вышитое на любом из надеваемых ею платьев», выглядели в глазах иных современников таким же театром, как и в исполнении леди Гамильтон. «Целыми днями она демонстрирует безутешные переживания адмиралам, капитанам, да кому только не демонстрирует, — раздраженно пишет леди Кавендиш. — И когда слышишь, как она хотела бы «умереть за него», едва ли не начинаешь жалеть, что этого не произошло в действительности».

Лейтенант шхуны «Пикл» Джон Ричардс Лапенотье прибыл в адмиралтейство туманным утром 5 ноября в час пополудни. Его немедленно провели к преемнику Ивена Нипена на посту первого секретаря Уильяму Марсдену, как раз направлявшемуся из зала заседаний в личные апартаменты.

«Приветствуя меня, — вспоминает Марсден, — офицер торжественно заявил: «Сэр, мы одержали великую победу, но потеряли лорда Нельсона!»… Первый лорд (Барэм) отправился отдыхать, его домашние тоже, поэтому у меня ушло некоторое время на то, чтобы найти комнату, где он спал. Отодвинув свечой, зажатой в руке, занавеску, я разбудил спокойно почивавшего вельможу. К чести его и в похвалу нервной системы следует отметить — он не выказал никаких признаков волнения и спокойно спросил: «Ну, что там, мистер М.?»»

Впоследствии Марсден рассказывал жене: Барэм «воспринял сообщение о крупной победе со спокойствием и невозмутимостью человека, которому перевалило за восемьдесят». Тем не менее он немедленно поднялся и прочитал доклад Коллингвуда, начинавшийся со слов о «невосполнимой утрате — гибели вице-адмирала лорда виконта Нельсона» и где только потом следовало сообщение об одержанной флотом победе. Дочитав доклад, Барэм сел за стол и не поднимался до пяти утра. Марсден тоже работал всю ночь, призвав на помощь всех «оказавшихся под рукой клерков и составляя с их помощью донесения королю, принцу Уэльскому, членам кабинета и лорд-мэру».

Получив послание Марсдена, король, по словам Джемса Харрисона, не заслуживающим, впрочем, особого доверия, воскликнул со слезами на своих «царственных» глазах: «Мы потеряли больше, нем приобрели!» По свидетельству же Марсдена, король, хоть и потрясенный новостью, «минут пять молчал». В официальном заявлении, переданном в адмиралтейство личным секретарем короля, говорилось: его величество глубоко, «больше, чем то можно выразить словами», скорбит по поводу гибели лорда Нельсона. Но далее упор в заявлении переносится на лорда Коллингвуда, которому король расточает самые неумеренные комплименты: «офицер безупречной доблести, взвешенные суждения, опытный, мудрый военачальник… чье поведение встречает полное одобрение и восхищение (его величества)… Прочувствованная манера, в которой он говорит о событиях того великого дня…и скромность, с которой он, отодвигая в тень себя самого, отдает должное героическому поведению своих подчиненных — отважных офицеров и матросов, — также вызвали у короля чувство глубокой признательности».