Индрадьюмна Свами - Чистое золото. Сборник лекций.

• Название: Чистое золото. Сборник лекций.
• Автор: Индрадьюмна Свами
• Жанр: Книги

---

Напиток варуни состоит из 1 часть воды, 1 часть йогурта и тонны меда. Так что это был почти один жидкий мед. Я ехал обратно. Я предупредил парней, что возвращаюсь. И хотя я приехал в два часа ночи, никто из них не спал. Я спросил, почему они не спят. Они ответили: «О, ты знаешь, день явления Господа Баларамы… варуни…» Я сказал: «Ребята, сейчас же ложитесь спать, после лекции по Бхагаватам будет пир». Они очень расстроились. Но я сказал: «Я лидер санкиртаны, так что будете делать так, как я решил. Идите в постель». Я думал, что будет настоящая революция.

Они ушли спать и утром встали вовремя без проблем. Все сели на лекцию по Бхагаватам, как вдруг раздался стук. Это был отец Пьер. Я решил его не впускать, потому что наш пир стал бы для него большим искушением. Я сказал ему: «Отец Пьер, вы знаете, сегодня неприемный день. Может, вы сегодня не будете входить?» — «О, нет-нет…философия! Она совершенна! И у меня огромное желание ее услышать от тебя. Пожалуйста!» Я захлопнул дверь, потому что после таких слов мое сердце начало плавится. А за дверью он продолжал: «Пожалуйста! Пожалуйста!» Я отошел. Он стал проситься еще громче: «Пожалуйста! Пожалуйста!» Я подумал: «О, мой Господь, он привлекает к нам внимание, сейчас его услышит настоятель или кто-то еще! Входи-входи!» — «Пожалуйста! Эта философия совершенна!» — «Я знаю, что это совершенная философия! Я знаю это!» Он взял меня за локоть и сказал: «Присаживайся и начинай говорить». Я был очень голоден! Я планировал дать десятиминутную лекцию. Все кастрюли были сзади. Там было панирное сабжи (там не было овощей, только соус и панир!), самосы, пакоры, и много всего. Это все занимало четверть комнаты. И парни, чтобы произвести впечатление на меня, пришли на лекцию с тарелками. Они терпели около 30 минут. Отец Пьер был в экстазе. У него были вопросы. А парни говорили ему: «Не задавай никаких вопросов!» Но я все-таки ответил на один вопрос. Это был хороший вопрос, но парни начали уже стучать ложками по тарелке, как это делают заключенные. Отец Пьер был так увлечен ответом, что даже не обращал внимания на это. Он был так вовлечен в сознание Кришны, что это не влияло на него. Я думал: «Если бы у меня было такое желание слушать!» И трудно ему было не верить. Это была особая душа. Его нельзя было не полюбить. У него была вера и любовь к философии Бхагаватам. И я все глубже погружался в философию, он задавал вопросы, которые побуждали меня исследовать ее глубже. «Какие еще есть вопросы?» Через 40 минут все парни встали: «Мы должны идти на санкиртану и распространять книги! Правда? Но для этого нам надо немного поесть. Пожалуйста!» Я должен был остановить лекцию. Отец Пьер спросил: «Что случилось?» — «Понимаете, парням надо идти на санкиртану… Все остальное завтра!» Я подумал, что случится с отцом Пьером, когда мы уедем? У него возникла привязанность к философии. Кроме того, он сильно привязался к ребятам, к брахмачари. Он собрался уходить, но я не выдержал:

— Отец Пьер! Сегодня особенный день!

— Вы постоянно говорите на лекции, что каждый день особенный в вашей традиции. Что каждый день фестиваль!

— Да, но бывают фестивали еще фестивальнее, чем другие фестивали.

— О, вы все объясняете совершенным образом!

— Пожалуйста, еще один раз! Только присядьте и примите немного чего-нибудь!

— Вчера я взял рис.

— Как он вам?

— Очень хорошо!

— Тогда это не может быть неправильно. Так ведь, отец?

— Нет.

— Если вы возьмете немного еще, это будет еще правильнее.

— Да.

— Пожалуйста, отец! Пожалуйста! — Я использовал его технику. — Пожалуйста, присаживайтесь. Пожалуйста, ля прасад.

Он присел.

— Только немного! Меньше, чем вчера.

Я взял большую тарелку у брахмачари и положил около себя. Он спросил: «Это большая тарелка для того, чтобы положить туда много еды?» — «Да, это наша традиция. В Индии едят столько, сколько сможешь».

Отец Пьер не ел какой-либо значительной пищи около 45 лет. Я был немного смущен, опасаясь, как она может повлиять на него. Я сказал брахмачари, чтобы они немного положили для отца Пьера. Но слово «немного» для брахмачари отличается от обычного «немного». Сначала раздавали сабжи с паниром, ананасом и цветной капустой. Когда я начинаю говорить об этом, я становлюсь голодным. Йогуртовый соус, горошек. Очень много всего. Я еще раз сказал: «Только немного для отца Пьера» Было четыре вида сабжи, немного риса, пакоры. Он говорил: «Хватит, хватит!» Мы спели шарира абидья джал и приступили. У нас была такая традиция, что парни не начинали есть, пока я не начну. Я решил с ними еще немного поиграть: «Господь Баларама! Ки джая! Однажды Господь Баларама гулял по Вриндавану…» Они начали кричать: «Мы не хотим слышать никакой философии. Воспевание, танцы и пир!» — «Отец Пьер — уважаемый монах в христианской традиции. Давайте попросим его начать». Он очень смутился. А парни начали ему говорить, что это прасад, это предложено Богу, он не отличен от Господа, Господь ел эту пищу. Отец Пьер спросил: «Что?» Я сказал им: «Не проповедуйте отцу Пьеру. Отец Пьер, это милость Христа. Так Иисус был представителем Бога, он хотел, чтобы мы все стали к нему ближе и Он распространял хлеб…» — «Ну, хорошо-хорошо!» Он взял ложку и немного попробовал. «Ммммм… О-о-о!…О, Боже..» В это время брахмачари уже все проглотили, что было у них в тарелках. Отец Пьер был так сконцентрирован на прасаде, как и на философии. Затем он попросил немного еще. Потом он попросил столько же, сколько было у брахмачари. Я сказал: «Нет-нет, это молодые мужчины и они так каждый день едят.» Это был первый кусочек панира, который он съел за сорок пять лет. Я не знаю, помните ли вы, когда первый раз попробовали прасад? На западе, когда мы первый раз попробовали прасад, это было что-то вроде революции. Мы начали смеятся, нам стало так легко и радостно. Прасад был, как наркотик. Тоже самое произошло с отцом Пьером: «Я хочу еще из этой кастрюли!» — «Отец, вы съешьте сначала то, что у вас на тарелке!» Секунда — и он все съел. «Раз, два, три, четыре. Я хочу еще из всех четырех кастрюль. И на этот раз немного побольше, пожалуйста!» — «Отец, есть еще другие блюда» — «О, а что?» — «Ну, точно не как суп и яблоко».

Я дал отцу пакору. Эта была замечательная пакора с керд и цветной капустой. Он повертел ее, посмотрел со всех сторон:

— Это очень хорошо! Можно еще четыре таких?

— Нет, не четыре. Вы можете взять еще одну и попробовать еще самосу.

— Саму… Самуму что?

— Не самуму, а самосу.

— А что это?

— Это что-то вроде тоста с овощами и специями.

— С солью?

— С куркумой, тамариндом, асафетидой…

— О, давай-давай скорее!

Это было так нехарактерно для него, он всегда был сдержанным. Парни начали удивляться: «Что случилось с отцом Пьером? Он в порядке?» Ему принесли большую самосу. Я сказал: «Нет-нет». Отец Пьер ответил: «Все хорошо!» Насколько парни быстро ели, но теперь отец Пьер ел быстрее их. Он съел три самосы за 45 секунд. Я не преувеличиваю. Как мы говорим, он просто смёл их. Он стал, как ребенок. У него на одежде было гхи, капельки дала, йогурта. А его борода стала вся разноцветной. Я думал, что делать, потому что все выходило из-под контроля. Отец Пьер намеревался попробовать весь пир:

— А что там такое?

— Это паратха, для вас будет немного тяжелой.

— Нет-нет, это для меня.

Он взял паратху и вдохновленный Сверхдушой, как и брахмачари разделил ее на кусочки и стал есть вместе с сабжи без ложки, руками. Он съел все сабжи на своей тарелке и всю паратху:

— О, замечательный суп!

— Это не суп, отец. Это похоже на то, что вы ели в шесть месяцев.

— Очень замечательно.

— Да, это замечательно, но давайте помедленнее.

— Нет!

— Отец Пьер, помедленнее!

— Нет, не буду медленнее, что следующее?

Так что мне пришлось попросить ребят спрятать кое-что. Оставшиеся сабжи и пакоры мы спрятали под одеяло. «Прячь, прячь их! Быстрее!»

— Что следующее?

— Сладости!

— О, сладости! Я с нетерпением ждал сладостей!

— Отец, давайте помедленнее…

— Нет!

— Отец Пьер, кто главный?

— Я! Вы мои гости в этом монастыре. Делайте, что я говорю!

— Да, Отец Пьер! Что мы будем делать дальше?

— Сладости.

— Хорошо.

Я попросил принести немного бурфи. Парни сзади порезали бурфи на маленькие кусочки. Нам уже становилось страшно. Они принесли маленький кусочек бурфи, он сразу проглотил его: «Это пока лучшее. Ты сказал, что ваша жизнь становится все лучше. Что следующее?» Он стал применять философию и проповедовать мне. Ему принесли халаву. У него была маленькая миска, а у меня большая, поэтому он взял мою миску съел все оттуда. Он уже был сыт, но он смаковал эту халаву, которая плавала в гхи с кусочками фруктов. Этот вкус никогда не был ему знаком. Парни закончили халаву и посмотрели на меня: «Как насчет сладкого риса? Гулабжамунов?» Отец Пьер уже весь был в гхи. Я думал, как же мы все это отмоем, очистим? Я сказал: «Хорошо, принесите сладкий рис» Ему даже не понадобилась ложка, он выпил его. Вы знаете, как человек, который два дня не пил, как он пьет. Отец Пьер также выпил сладкий рис, я даже не знаю, глотал ли он его, так он проглотил его. Его глаза стали стеклянными, он стал опьяненным, он начал смеяться. Бесконтрольно. Поднимите руку те, кто на воскресном пире ел много сладостей и начинал смеяться. Он смеялся бесконтрольно. Он не ел сахар 45 лет! Он был похож на пьяного человека. Затем он опять спросил: «Что следующее?» Парни обрадовались: «Отец Пьер, здорово!» Они сели поближе к нему и он начал говорить по-французски шутки. Я не говорил хорошо по-французски. Они смеялись, катались по полу. Он был священником, серьезным ученым, он контролировал себя 45 лет, а сейчас катался по полу. Я не знаю, о чем были шутки, но им было очень весело. Все брахмачари тоже катались. Я стоял и думал, что это моих рук дело, у меня монах и 7 брахмачари, катающихся по полу в экстазе. Я огляделся вокруг: все вещи были разбросаны, везде был разлит сладкий рис, комната была похожа на Хиросиму после взрыва. Я думал: «как же эти ребята пойдут сегодня на санкиртану? Но еще хуже, что же я буду делать с отцом Пьером? Мы все должны идти наверх через 20 минут, чтобы съесть яблоко». Я взмолился Кришне: «Что же мне делать? Что мне делать с отцом Пьером? Если его выпустить, то он будет идти и смеяться, весь в прасаде и пятнах гхи». Я не знал, что делать. Мы начали есть гулабжамуны. Это было еще более интересно. Я тоже лег на пол: «Хорошо, ребята!» У нас была традиция в то время: один бросает гулабжамун, а другой, держа руки за спиной, ловит его ртом. Некоторые из нас неплохо это делали. (Я не рекомендую делать это, у меня могут появиться проблемы со стороны Джи-Би-Си за то, что я рассказываю это). Но это было в старые времена, в Америке. Мы были молодыми, мы многого не знали. Итак, я подбросил гулабжамун и один парень поймал его. Отец Пьер, увидев это, сказал: «И мне!» Так как он был опьянен, я сказал ему: «Отец, Пьер, это слишком!» — «Нет, не слишком!». Тогда я подкинул ему один, он его поймал, проглотил и воскликнул: «О, это лучшее, что я пробовал!». Там стояло огромное ведро плавающих гулабжамунов и он начал их проглатывать в неограниченном количестве. Он уже не мог смотреть прямо. Потом он лег на пол: «О, мой Иисус, спасибо большое!» Затем начал еще больше шутить, стал совсем, как дикий. Потом он начал кричать: