Коллектив авторов - Дух в творении и новом творении. Диалог науки и богословия между православной и западной сферами мысли

• Название: Дух в творении и новом творении. Диалог науки и богословия между православной и западной сферами мысли
• Автор: Коллектив авторов
• Жанр: Философия
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-7429-0818-0

Как относится Дух к миру, в котором мы живем? Как он относится к миру грядущему, который порой называют «новое творение»? В представленном сборнике собраны статьи ученых – специалистов по физике, биологии, математике, психологии, социологии и теологии. Авторы не только представляют разные страны (Великобритания, Германия, Греция, Россия, США, Украина), но и принадлежат к различным вероисповедным традициям: от русского и греческого православия и римо-католицизма до пятидесятничества. Каждый из них подходит к данной теме с использованием методов и возможностей своей специальности. Такое обсуждение научных и теологических перспектив роли Духа в творении и новом творении ведет к плодотворному диалогу, способствующему лучшему пониманию и благоговейному отношению к творческому действию Духа.

---

I. Дух в творении: научные перспективы

Прикровенное действие Духа в творении Джон Полкинхорн

Западная иконография Пресвятой Троицы представляет Отца в образе царственной фигуры, Сына – в образе распятого Христа; Дух же представляется в скромном образе голубя. Восточное православие, с тремя фигурами ангелов, изображающими ветхозаветную Троицу, намного более беспристрастно в своем иконическом изображении божественных личностей. Кроме того, в этой традиции в определенной степени признаётся прикровенный характер действия Духа. Владимир Лосский писал: «Божественные личности не заявляют сами о себе, но каждая свидетельствует о другой. Именно по этой причине св. Иоанн Дамаскин сказал, что „Сын является образом Отца, а Дух является образом Сына“. Отсюда следует, что третья ипостась Троицы – единственная, не имеющая своего образа в одной из Личностей. Святой Дух как личность остается неявленным, пряча себя в самом своем явлении»[1].

Как представляется, в деятельности Духа присутствует кенотическое самоуничижение; а его полное откровение ожидает своего исполнения в эсхатологическом собрании общины спасенных. К этому необходимо, конечно, добавить и ожидание полного преображения страдающего мира в мир нового творения Божьего, ибо дело Духа связано не только со спасением человечества. Дух носился над водами хаоса (Быт 1. 2) и участвует в немощах творения (Рим 8. 26; слово, переводимое как «воздыхания», происходит от того же латинского корня, что и «стон, мучения» твари в стихах 22–23). Тем семенем, из которого произрастает все новое творение, является Воскресение, и Рим 1.4 говорит нам, что Христос «поставлен Сыном Божиим в силе, по духу святости, в воскресении из мертвых».

Как представляется, прикровенный характер Духа отражается во многих современных христианских теоретических и практических примерах. За исключением харизматического движения многие верующие, как кажется, имеют лишь достаточно смутные представления о Святом Духе. Пятидесятница – это великий праздник, который привлекает, пожалуй, наименьшее внимание в Церкви; часто к нему относятся скорее просто как к «рождению Церкви», чем ко дню «излияния Духа».

Если так обстоит дело внутри общины верующих, то какую помощь может получить пневматология извне благодаря научному пониманию? Метод науки – наблюдать мир с одной-единственной перспективы, сфокусированной на физическом и биологическом аспектах, наука развивает свой дискурс в терминах раскрытия имперсональных процессов, в то же время выводя за скобки вопросы присутствия в происходящем значения и ценности. Узость этого подхода дала науке возможность достигнуть заметного прогресса внутри ее добровольно ограниченной области понимания; но можно полагать, что это оставляет едва заметное пространство для какого бы то ни было распознания духовного измерения реальности, не говоря уже о признании действия Святого Духа. Основополагающие фигуры современной физики, такие, как Галилей, Кеплер и Ньютон, конечно же верили в духовное измерение реальности. Ньютон с радостью полагал, что если бы в Солнечной системе появились нестабильности, они были бы исправлены действием ангелов. Все же к середине XVIII в. наука, как казалось, изгнала любое понятие духа из мира, подлинный характер которого стал представляться подобием часового механизма. Писались книги с такими названиями, как «Человек-машина» (де ля Метри). Эта ситуация не изменилась существенно и после открытия в XIX в. теорий полей, выдвинутых Майклом Фарадеем и Джеймсом Клерком Максвеллом (оба были искренними христианами).

Вопреки предположениям некоторых богословов в отношении классических полей нельзя говорить о чем-то собственно духовном. Они являются носителями энергии и инерции и описываются уравнениями так же строго детерминированными, как и уравнения динамики частиц Ньютона. Другое недоразумение, имеющее хождение в богословском мире, заключается в том, что понятие энергии само по себе в какой-то степени имеет духовный характер. Это не так. Прославленное уравнение Эйнштейна, Е=mc2, можно читать в обоих направлениях; оно может подтверждать как материальность энергии, так и энергийный характер материи. В XIX в. физическая картина мира оставалась так же скучно бездушной, как и в веке XVIII.

Однако реальность пробивается сквозь грубый физикализм, и XX в. явил смерть единственно механического способа видения вселенной. В начале столетия открытие квантовой теории показало, что мир внутри атомов является неясным и нелинейным и ему присуща непредсказуемость. Это давало повод предполагать здесь нечто более неуловимое, чем царство обычного механизма. В середине века открытие присущих непредсказуемостей теории хаоса засвидетельствовало, что даже макроскопический мир классической физики, как и ежедневный опыт – это также не просто мир обычного механизма. Слово «присущий» (внутренний, свойственный, существенный) имеет здесь важное значение. Эти непредсказуемости нельзя удалить более точными измерениями или подсчетами. Это свойства, присущие самой природе.

Этот факт ставит сразу же вопрос: эти ограничения являются эпистемологическими или онтологическими, предметом пока еще, к сожалению, недостаточного знания или же признаками действительной открытости будущему, присутствующими в мировых процессах? Оказывается, что этот вопрос физика не может решить самостоятельно, так как ответ на него требует акта метафизического решения. Например, квантовую физику можно интерпретировать как недетерминистски (следуя идеям Нильса Бора), так и детерминистски (следуя идеям Девида Бома). Оба варианта ведут к одинаковым эмпирическим последствиям, и выбор между ними должен быть сделан на основании таких метафизических критериев, как естественность объяснения и отсутствие чрезмерной изобретательности[2]. Наше понимание природы причинности, безусловно, сформировано под влиянием физики, однако ею не ограничено, так же как и основание дома задает ограничение, но не указывает природу сооружения, которое на нем может быть построено. Причинность – это метафизический вопрос, который должен решаться на метафизических основаниях; он решается в такого рода дискуссии, в которой именно богословские интуиции и ограничения как нельзя лучше способны играть соответствующую им роль. Выбор открытой интерпретации непредсказуемости не подразумевает с необходимостью, что будущее поведение – это своего рода случайная лотерея, так как интерпретация просто допускает наличие каузальных принципов в дополнение к тем, которые описываются общепринятой научной картиной обмена энергией между составными частями. Чуть позже мы вернемся к размышлениям об этой возможности.

Еще одно сравнительно недавнее достижение обогатило наше научное понимание природы физической вселенной. Стало возможным изучать поведение некоторых умеренно сложных систем, рассматриваемых как целостность, без необходимости редуцировать их к их составным частям. Часть этой работы основывалась на компьютерных моделях[3], другая же часть включала рассеивающие физические системы, которые удерживались вдали от термального равновесия путем обмена энергией и энтропией с их окружением[4]. Ни одна из этих систем не может по своей сложности сравниться даже с отдельной живой клеткой, однако оба вида систем выявляют удивительные силы спонтанной самоорганизации, ведущей к генерации образцов общего динамического поведения, обладающих заметной сложностью и являющихся достаточно непредсказуемыми в том, что касается свойств их отдельных составляющих.

К примеру, Стюарт Кауфман изучал логическую модель, названную булиновой сетью связуемости 2. Если в сети находится 10 тыс. элементов, то количество возможных конфигураций, в которых эта сеть может в принципе находиться, составляет порядка 103000, абсолютно огромное число, значительно превышающее общее число частиц в видимой вселенной. Однако если система развивается, согласно ее простым правилам и начиная с произвольной начальной конфигурации, вскоре она затихает до циркуляции лишь порядка 100 конфигураций, что является актом самогенерации удивительного уровня порядка. В качестве физического примера спонтанной генерации удивительного порядка можно привести феномен конвекции Бейарда. Жидкость помещается между двумя горизонтальными пластинами, нижняя из которых поддерживается в более высокой температуре, чем верхняя. В некоторых четко определенных обстоятельствах происходит переход тепла снизу вверх путем конвективного движения, заключенного внутри упорядоченной сети шестиугольной конвекции клеток. Происходит согласованное движение триллион на триллион жидких молекул. Эти примеры целостного (холистического) поведения действительно удивительны. Оказалось, как это говорится в одной поговорке, что «большее отличается», целое превосходит сумму своих частей.