Борис Михин - Справочник городских рассветов

• Название: Справочник городских рассветов
• Автор: Борис Михин
• Жанр: Поэзия
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-7949-0564-9

Вашему вниманию представляется сборник стихов Бориса Михина.

---

Очевидное неочевидное

Не сделать очевидное судьбой,
откладывая, – самое надёжное;
и отвечается «само собой»,
поскольку – дёшево.
Поскольку – выход, пусть с частичкой «не»
с невыраженностью артикуляции.

Что если бы не сдерживать коней,
стреляться, непременнейше стреляться?!
Что если не вписаться в поворот,
не сделав из него хоть раз привычное?

Отстреливая на крестах ворон,
Шопена сторож кладбища мурлычил,
он знал, как всё пройдёт собой само,
мог привести практичные примеры.

Но неизменность встреч стены со лбом
квадратными не верно мерить метрами.

В сухом остатке

Имеет смысл считать, что будет лучше,
когда-нибудь. Потом. Совсем иначе.
И если так, то, стало быть, получишь
не пулю, а весенние чинары,

какой-нибудь рассвет оптимистичный
и некоторую несоразмерность
огромности в груди и, что мистично,
секунды жизни, выданной с разменом.

Имеет смысл считать не результаты,
а остающееся без последствий.
Я видел, как снесло потоком талым
немало кажущихся в вечность лестниц.

А пессимизм – вопрос соотношений
удач и неудач в сухом остатке
бессмысленности.
Лучшие решения —
идти, искать и знать, где отоспаться.

В центр

Кривоулком.
Погода сырая.
Уронил в лужу то, что не ценно:
большинство хат, конечно же, с краю,
потому как нет места им в центре.

Но центральные ведь потому что —
если вдруг – первыми расползутся,
то кому, как не нам?
Мокро.
Скушшшно
наблюдать без зубов кремлезубцев.

А ведь и непогода мне шепчет
про жестокую правду ловушки
мерзкой совести.
Следую пешим
в центр в безлюдной тиши кривоулков.

Неуправляемое

«Изменилась жизнь…» Как же, не врите
мне про эту пургу ежевеково
на латыни, фортране, иврите,
нереальность в реальность коверкая,

ведь какие бы ни инстаграмы,
в якобы современной реальности, —
мы такие же. Не эмигранты.
Жизнь течёт, это не управляется.

Китель

Напялю свой парадный китель
с висюльками аж до пупа,
и рожа в зеркале глупа.
А мне налей-ка, Аналитик,
чего-нибудь, чтобы упасть,
и никуда не волоките.

Позвякивают медно цацки,
поблёскивает мой обшлаг,
и чувствуется – по-дурацки,
отвоевался, стал быть, – шланг.
Очередная – в масть – пошла…
В шкаф китель.
Скучный праздник «аццкий».

Точно?

Только кажется, что – помню;
ничего не остаётся.
Солнце, словно зад ньюйоркца,
не разводит антимоний
и на западе садится,
фактом сим напоминая —
памяти, как СМИ внимая,
не придумай детство, лица,

На правдивость не надейся.
Время – не сверхпроводимость,
а скорее – проходимец
«тута» «тама» «нету» «здеся».

Карусель, жонглёров, пони —
помню прочую дешёвку,
но вопрос неразрешённый, —
точно ли, что сталось, помню?

Неявная причина

Поставь хоть в угол на горох,
непослушание – программа;
не стать одной из точек-гранул,
а – вдруг – сподобиться горой.

Присвоено – кому решать.
Но, Боже мой, не в этом право,
а – левым оказаться правым,
когда и если не на шару.

А угол – пусть. Хоть стул поставь.
И можно даже сесть напротив;
горох – ещё дешёвый фортель,
быть левым – вот что неспроста.

Без света

Обожаемая тишина —
это если в наушниках музыка.
И свобода-то чаще нужна
в виде камеры, в камере – узника.

И глаза выключая – вот да,
лучше видно.
А формы округлые
пусть подсветит святая вода
влажно-разнообразными группами.

Исключив, словно Будда, пять чувств,
понимаю, что дело не зряшное:
несвободным, но вольным лечу
неволнующимся потеряшкою.

Долг

Нахлебавшись лаптём
лыковым
щей, с отрыжкой сбрехнул
луковой:
«Всё в России путём,
выкинул
бы я только луну —
гукает».

А похоже, им всё —
ярмарка,
гулким эхо стоит
в головах,
чёс о том и о сём
брякает
неналичием их
голоса.

Неужели опять
русские —
как синоним тупой
гордости?
Журналюги корпят —
грустные:
скажешь правду – пот
лей в остроге.

Упадеши в снега
в рыхлые,
очень хочется от
спрятаться
«нашараша», наград,
косорыловки.
Но ведь пулю в висок
состряпают,

а потом над тобой
радостно
быдло спляшет, споёт.
Хрен бы вам, —
любишь родину – в бой,
в гадостный,
с дураками и со
«скрепами».

Наше

Малахольная баба в час пик материлась
в никуда по традиции русских юродивых,
и не то чтоб она просто так истерила,
и не то чтобы осточертевшая родина.

А толпа, словно камень, её обтекала,
и глаза люди в пол по-совдеповски прятали.
Это, видимо, наше – жить под одеялом,
прятать совесть.
И пусть дураки машут тряпками.

Простая алгебра

И любого когда-нибудь вычеркнут,
без остатка, надежно да столбиком.
У тебя были рюши и выточки,
у меня была ты и только.

Не сложилось стать суммой нам.
Разности
не осталось, какой бы там ни было.
У меня солнце выползло грязное,
у тебя уходить выпало.

Вот всегда бы – по-математически,
баш на баш.
Правда, не удивительно —
у тебя новый бренд в косметичке,
у меня только ты и «живите».

Тишина

Так кто сегодня медиатор?
Как будто за стеной бубнят —
не слышно,
и на вышках
всегда предохранитель снят,
и вертухаи матом
на тех, кто попытался в голос,
пусть глупости несли они.
Судимость
за светимость,
а всё равно народ ленив
и – сонной – волость.

Пусть спят

…вид вокруг безобразно уныл
словно необходимость зайти за
угловатая как экспертиза
тень луны

вы давай тут паясничать не
у сначала кончалась техничность
чем-нибудь тяжким и постраничным
так что самое – окоченеть

время вырезать профиль себя
выдать вверх пару верных проклятий
в содержательность даже не глядя
и пусть спят

ты не хапайте мокрой рукой
то что вас раза в три авантажней
даже общее нас бросит даже
за поганый покрой

неизбежность не негоциант
да и вы не веселье расстриги
так зачем цельность с миром кастрировать?
одному гарцевать?

Бейсболка

Старался способ бытия
найти себя в структуре хаоса
и встречным девушкам сиять
бейсболкой с логотипом накосо,

увы, объекты все так как
обычно без запасов времени,
тонка удача – потакать,
а неудача – фишка древняя.

Реальность любит вслед орать
упущенному что-то колкое,
так может быть всегда пора
единым целым стать с бейсболкою.

Горькое

Чувство, вздохнув, распрощалось со ссадиной,
множество кликало блистером,
дабы лечить от искусства глиссаду
триангуляцией истины,

блистер при этом в картузе кургузеньком
кхекал, как ограничение
набережной, отчего-то вдруг Фрунзенской;
каждый знал, что был ничейным

и – ни о чём.
Ниочё-то гигантское,
странной, пустой категории.
Каждый не каждый по факту знал: настлано
сложное лишнее горькое.

Нефэнтези

«Потратить си кондомным фузом
в холодный и никчемный звук,
кому-то показать “козу”,
создать-рассечь упорный узел, —

на или в – какая, в сути,
безразница(?), одна фигня;
огня, соперника, коня —
казаковать (не обессудьте).

И так – и так – не слава богу».
На нудном кафеле кафе
выблёвывал свою жизнь эльф,
но отчего казалось – гоблин?

В фан-зоне

В фан-зоне месилово:
пьяное мясо
достигло экстаза
двенадцатисильного.

Не нужно мне логина,
да и пароля
народ видеть в роли
упоротых гоблинов,

и тушат фальшфейеры
в голые торсы
не люди, а просто
дебилы по Фрейду.

Но вот, что не радует:
чуть наотшибе —
другие, – паршивые
им хит-парады —

предел бескультурия,
но в общей массе
они – тоже мясо…
Так кто кого дурит?

Хватит

Хватит обретаться вымыслами,
хочется в достатке нашенского:
если водку, то анисовую,
и весну – уже шестнадцатого,

оборудовать жизнь пристанями,
защищёнными позициями,
где не требуется принстонское,
чтоб на прошлое дивиться.

Но добраться дебаркадерами
до желанного – несбыточное,
хватит жить о неукраденном
и достаточно – набыченными.

Онтологическая проблема памяти