Виталий Вээм - Медаль за отвагу. Том первый. В тени сомнения

• Название: Медаль за отвагу. Том первый. В тени сомнения
• Автор: Виталий Вээм
• Жанр: Прочая документальная литература

Летом 1944 года англичанка Мария Лайтоллер служит в пожарной части, а по вечерам проводит время в баре в компании своего начальника. В один из таких вечеров к их столику подходит незнакомец, представляется военным детективом и сообщает Марии о том, что отец её серьезно ранен, находится в другой стране и нуждается в помощи дочери. В ответ на это Мария, не раздумывая, соглашается на перелёт…

---

Но руки сами все делали словно без моего участия. Гул сверху заставил меня вскинуть голову. То же самое сделали Роялти и Брандмейстер. Небо было непонятно какого цвета, заходящее солнце, столпы черного дыма и сама синева небосвода придали ему такой оттенок, будто кисточки с краской разных цветов смешали в одном стакане. В лучах низкого осеннего солнца засверкала сталь, а жженые листья газет да искры пожаров не успели опуститься на землю еще с предыдущей бомбежки. Тут Брандмейстера словно бес подменил. Лицо его стало пунцовым от злости: «Что!? Вы совсем рехнулись!? Средь белого дня!?»

И вслед за его словами через два дома от нас фугаской оторвало от дома половину стены. Роялти ахнула, увидев, как градом посыпались зажигалки. Слышно было, как они, брякая, скатывались по пологим крышам на тротуар, как злобно шипели, готовясь излить из себя расплавленный термит. Мы стояли в тени больших самолетов, а Брандмейстер поносил их самыми бранными словами, которые только приходили ему на ум, позабыв о моем тактическом экзамене и шансе остаться в кадрах.

– Ох уж эти зажигалки, – согласился парень. – Сыпятся дождем, как конфетти из хлопушки. А кто такой Брандмейстер? – уточнил он, не желая перебивать Марию до этого.

– О-о, это мой шеф, начальник всей нашей четырнадцатой пожарной части – Финли Аддингтон. Такое стереотипное прозвище дали ему давно, задолго до меня, – тут Мария улыбнулась. – Но называть его так при нем, лучше не стоит! Он старался подвести меня к увольнению, за это я его на дух не терпела. Он не хотел, чтобы в его части служила юная, неопытная пигалица. Уж не знаю, чем я ему насолила, может, он так вел себя, думая, что женщина неспособна выполнять такую работу.

– И он хотел от тебя избавиться?

– Дело было не только в его желании. Письменные тесты, теория, правила эксплуатации давались мне хорошо, а вот на учениях часть упражнений я провалила. А ответственность за опытные кадры лежит полностью на Финли. Это добровольная служба ему не подчиняется, потому что идет как помощь.

– И что же ты провалила?

Мария слегка замялась, не желая рассказывать, но через пару мгновений, после выдоха решилась.

– Во-первых, мне не по себе на складной лестнице, когда она поднята и вытянута на всю длину. Я хватаюсь обеими руками за перекладину и молю, чтобы меня спустили.

«Да брось, Лайтоллер…» – слышу в ответ. В этих голосах нет сочувствия, а только полное непонимание, что в этом может быть страшного. «Давай, не дури!» – громыхал Брандмейстер. А я не могу шевелиться: мне жутко и страшно. Не ору, не плачу, а просто каменею, не в силах двинуть и пальцем. Заставить себя посмотреть вниз тоже не могу, замираю, будто вросла в эту лестницу, стала частью ее.

Парень посмотрел на Марию задумчиво и проницательно, как врач, который выслушал симптомы, но, помотав головой, не смог вынести диагноз.

– А затем стало и того хуже. Моей задачей было выпрыгнуть в окно четвертого этажа на натянутый внизу тент. Передо мной десяток коллег проделали этот трюк. В нем нужно встать на самый край, руки прижать к бокам, затем сделать шаг из проема. И это был мой бледный ужас. Наверное, битый час я стояла в окне, неспособная сделать один маленький шаг. Выставляла ногу, держа на весу, но вторая не отрывалась никак. Возвращалась в исходное, так много-много раз. Кто-то из ребят меня подбадривал, кто-то молчаливо терпел, кто-то злился, стоя за спиной, ожидая своей очереди. Те, кто держал тент, начали шутить, что пойдут пока попьют чаю, в то время как я буду собираться с мыслями. Смеялись, чтобы я дождалась и не прыгала без них, а Брандмейстер, начиная злиться не на шутку, крикнул, что когда вернется, я должна буду быть внизу, но именно прыжком. А если я сойду по лестнице, то сразу могу идти домой заниматься вязанием.

Мария прервала рассказ и зажмурила глаза. Она глубоко вдохнула, заново переживая тот момент.

– И что же в итоге?

– Не знаю как, но я это сделала. С криком, визгом, чуть ли не рыдая. Хорошо, что это быстро случилось. Но то были учения, а случись такое при пожаре, то… В общем, Брандмейстер вернулся с бланком увольнения.

Парень, осмотрев пиджак Марии и нашивку на рукаве, сказал:

– Но, как я вижу, на службе ты осталась?

– У Финли есть кадры, которыми он дорожит, но я слышала, что ему человека уволить, как чихнуть… Ты хочешь знать, как я осталась на службе? После моих мольб и уговоров он согласился меня оставить, если я проявлю себя, покажу, как он сказал, «образцовое пожаротушение». И вот стена обрушилась, обдав все вокруг пылью. Свист падающих бомб продолжался, люди бегали с ведрами туда-сюда, сыпали на зажигалки песок. Но большая половина легла на тротуар или дорогу, обхватив руками голову. Когда я пришла в себя после приступа паники, то поняла, что залезла под нашу машину, за собой рукав, я вцепилась в брандспойт обеими руками. Понятия не имею, как такое вышло, ведь Роялти с Брандмейстером не бросились в укрытие, а только забежали за машину с другой стороны от взрывов, огородив себя от осколков и кирпичей.

Мария засмеялась, а парень вслед за ней растянулся в улыбке.

Не сговариваясь, они встали со скамьи возле крыльца в дом и неспешно пошли по переулку.

– Финли сказал, что самолеты улетают и чтобы я вылезала. Он подал мне руку. Старательно изображая невозмутимость, я встала, отряхнула одежду и крикнула водителю открыть мне воду. После того как пошла вода, я принялась тушить. Но знаешь, когда вокруг тебя разрываются бомбы и рушатся дома, то это сильно отвлекает! К тому же я снова захотела спать, когда прошел адреналин. Я испугалась, что какой-нибудь осколок меня разрежет… изувечит. Наверное, только чудом никто из нас не пострадал. С Брандмейстером и Роялти тоже было все в порядке. Меня лишь валило с ног от усталости, в ту пору мы работали по шестнадцать часов, пожаров было очень много. И тогда, поливая водой этажи так, чтобы охватить как можно больше площади, я слышала, как горящее здание, рушится изнутри, как падают обгоревшие балки, как лопается стекло от жара. Роялти, заметив, что меня качает, стала помогать мне держать рукав, а Брандмейстер, ничего не объясняя, подошел и забрал у меня брандспойт, твердо настояв на этом. Он сказал, чтобы я шла домой спать. Но, чтобы спорить, у меня не осталось сил. Сломанная, я пошла домой, оборачиваясь на начальника каждый метр. Он, раздавая команды, сам принял активное участие: очагов возгорания становилось больше и больше. Я не знала, что думать. Считала, что все уже кончено, я неудачный пожарный, которого с треском уволили из доблестных борцов с огнем в самый ответственный момент, тем самым указав, что я бесполезная. Я оказалась в тот день подавленной настолько, что уже стало все равно. Едва добравшись до квартиры, я упала на кровать и тут же заснула, пока, как сегодня, и многие другие ночи, меня не разбудили сирены.

Мария прекратила идти, сунув руку в карман пиджака. Вынимая из него монеты, считала их, что-то прикидывая в уме. Затем, когда в кармане монет не осталось, обратилась к парню.

– Ты еще не устал меня слушать?

– Нет, – ему казалось, что Мария нарочно прерывает рассказ на интересном.

– Тогда я продолжу. Только зайдем чего-нибудь выпьем? А то я так много говорю, во рту пересохло.

Парень немного удивился, что такая фраза прозвучала из уст девушки, но предложение принял без колебаний. Тогда Мария кивком головы указала, что им нужно повернуть налево. Туда уходила, петляя, узкая темная улица.

– Так, на чем же встало?

– Тебя разбудили сирены…

– Да, только тогда они наводили на меня такую жуть. Бр-р-р… И, как мне стало известно потом, в ту ночь около сотни вражеских самолетов вторглись в наше небо, словно огромная армия пчел. Когда я выбежала на улицу, сирены уже оглушали пустые улицы, а луна была яркой и огромной, будто нарочно нарушала затемнение. Имелась бы такая возможность, ее бы тоже занавесили, накрыли бы колпаком, но та предательски освещала крыши, и ничего с ней было не поделать. Услышав гул, я поспешила. Один из самолетов сбросил дымовую, чтобы ослепить огневую точку и пункт пэвэо. В страхе мне казалось, что вся эта армия летит прямо на меня. Но, несмотря на это, мне не хотелось идти в подвал. Я хотела вернуться домой. Не зная как поступить, я встала у входа обложенного мешками с песком и делала выбор, надеясь, что самолеты пролетят мимо. Мужчина из гэо начал гнать меня внутрь, а я начала спорить с ним, вот как с тобой сегодня, примерно также. В ту минуту мне подумалось о прямом попадании. Что нас завалит в этом подвале бетоном да так, что во век не раскопаешь. Ведь никогда не знаешь, куда упадет тот или иной снаряд – где-то вдалеке или прямо на голову. Это как зловещая игра в лотерею: разве я могла знать, что мой дом в ту ночь взлетит на воздух? Мужчина схватил меня за руку и силой затолкнул внутрь. К тому моменту земля уже содрогалась от взрывов, казалось, в нашу сторону шагает огромный гигант. И не просто шагает, а топает с силой, словно хочет кого-то задавить, степенно приближаясь. В мерцании оголенной лампочки на меня смотрели бледные как простыни лица людей. Я вдохнула сырой затхлый воздух. Подвал до краев наполнялся страхом, отрывистым дыханием. У каждого в голове рисовалась картина происходящего наверху, и эта картина вряд ли кому-то из людей была по нраву. Человеку привычнее думать, что ад где-то под ногами, глубоко под землей, но теперь все перевернулось, и ад разверзся над головами. Об этом говорил приглушенный почвой и бетоном грохот, но все же настолько явный, что заткни уши, все равно он будет слышен. В моей голове были образы подобно слайдам: брызги стекла, огонь вырывается наружу, падают столбы телеграфа, искры, фонтаны земли, брусчатки, горящий трамвайный вагон, краска лопается от жара, глубокие воронки, горящие балки, красный от пожаров горизонт. И все это отражается в Темзе, как в зеркале. Скрежет и грохот, что доносились сверху, дополняли воображение.