Татьяна Соломатина - Роддом. Сценарий. Серии 17-24

• Название: Роддом. Сценарий. Серии 17-24
• Автор: Татьяна Соломатина
• Жанр: Драматургия

Вот и «третий сезон»  сценария сериала «Роддом».  Явление молодых Мальцевой и Панина. Семейные тайны и почему их вредно хранить. Тайны вообще – и какова их опасность для здоровья и жизни в целом?!  Есть ли жизнь после смерти и не пришла ли пора подлечить богов? Верить  ли фактам, если они не вписываются в догму? А как же быть с догмой, гласящей: фактам нельзя не верить? Насколько вредно для человека быть врачом? Почему врачи такие вредные, и часто врачи покрывают друг друга – и это отлично известно доброму обывателю! А если врачи покрывают пациентов – это уже не так вредно или как? Нужно ли человеку сойти с ума, чтобы начать нормально видеть и понимать, или мы изначально – целый космос, в котором гуляет звёздный ветер, иногда сдувая нам крышу? Не вся ли наша жизнь – эпидемия безумия и почему добрые обыватели так охотно верят в грязь,  охотно становясь злыми обывателями? Почему глупцам всё ясно, а умные люди не всегда могут найти ответы на непростые простые вопросы этики и морали, духа и буквы, добра и зла? Лично я, Татьяна Соломатина, не могу сказать наверняка, кто из моих героев хороший, а кто злой. И даже на первый взгляд откровенно плохой может оказаться всего лишь жертвой обстоятельств. Что, впрочем, не отменяет его вины, потому что свобода воли – всегда твоя, это единственное, что у нас есть: свобода воли. Авторская свобода воли вертеть героями как тебе угодно. Не это ли делает с нами бог? И если верно то, что на небесах принимается истиной то, что каждый из нас считает истиной на земле, я стараюсь создавать людей разных, и погружать их в самые разные обстоятельства, каждый раз надеясь, что они непременно сделают правильный выбор, хотя и совершенно свободный. Ну, пооолная «Санта-Барбара»! Только динамичней, интересней, понятней и куда роднее. И как всегда: на самом интересном месте! Но таковы законы жанра. А четвёртый, заключительный, сезон не за горами. Оставайтесь на ЛитРесе!

---

АЛИК

Александр Иваныч, не против?

РЕАНИМАТОЛОГ

Прошу!

Алик садится. Реаниматолог, уловив настроение Алика, понимающе усмехается:

РЕАНИМАТОЛОГ

Сильные эмоциональные и ментальные связи – это так утомительно. Иногда я завидую тем, кому уже всё равно, кто у их постелей, и что происходит…

18-26.ЗАЯВОЧНЫЕ ВИДЫ РОДДОМА.ДЕНЬ.18-27.ИНТ. РОДДОМ/ОПЕРАЦИОННАЯ ФИЗИОЛОГИИ. ДЕНЬ.

(ЧЕКАЛИНА, ПАНИН, ЕВГРАФОВ, ОПЕРАЦИОННАЯ СЕСТРА, СВЯТОГОРСКИЙ, РЫБА, ЕЛЬСКИЙ.)

Чекалина на столе, под наркозом, на ИВЛ. Панин – хирург, Евграфов ассистирует. Операционная сестра за инструментальным столиком. Святогорский – у головы, Рыба исполняет обязанности анестезистки. Ельский сзади и чуть справа от Панина. Панин извлекает из раны первого ребёнка.

ПАНИН

Первый пошёл!

Операционная ловко и быстро накладывает зажим на пуповину, Евграфов перерезает. Панин отдаёт новорождённого Ельскому. Тот относит его на столик. Шум отсоса. Слабый плач новорождённого. Возвращается с чистой пелёнкой. Панин извлекает второго ребёнка.

ПАНИН

И вторая!

Снова зажим. Евграфов ножницами перерезает пуповину – очень уверенно. Все его движения в ране хирургически чёткие. Панин передаёт Ельскому девочку. Тот уходит к столику. Плач – уже дуэт, – новорождённых становится громче.

ПАНИН

Последы отделились. Кюретку!

Операционная сестра передаёт инструмент. Панин работает в ране.

ЕЛЬСКИЙ

Отличная гетерозиготная двойня! Мальчишка чуть маловесней.

Панин, прищуриваясь в рану, прикидывая:

ПАНИН

Парень примерно два триста. Девчонка – два семьсот.

ЕЛЬСКИЙ

Точно. Глаз алмаз.

ПАНИН

Скорее: рука – владыка!

Рыба выдаёт всхлип-вздох.

РЫБА

Так только Зильберман мог…

Святогорский бросает на неё взгляд: неуместно! Работай! Панин кладёт окровавленную кюретку на столик операционной сестры.

ПАНИН

Окситоцин!

Как и положено протоколом, сестра передаёт шприц ассистенту – Евграфову. Он берёт и… в движениях появляется неуверенность. Подносит шприц к телу матки – рука начинает дрожать. Его накрывает маревом…

ФЛЭШБЭК. НЕСКОЛЬКО МЕСЯЦЕВ НАЗАД

18-28.ИНТ. РОДДОМ/ОПЕРАЦИОННАЯ ФИЗИОЛОГИИ. ДЕНЬ.

(ЗИЛЬБЕРМАН, ЕВГРАФОВ, СВЯТОГОРСКИЙ, ОПЕРАЦИОННАЯ СЕСТРА, АНЕСТЕЗИСТКА, ЕЛЬСКИЙ, САНИТАРКА.)

Операционная сестра подаёт Зильберману кюретку, он начинает работать в ране, произнося:

ЗИЛЬБЕРМАН

Окситоцин…

Операционная сестра подаёт Евграфову шприц, лежащий у неё на столике. Евграфов быстро и ловко колет содержимое в тело матки. Зильберман, положив окровавленную кюретку на столик операционной сестры:

ЗИЛЬБЕРМАН

На углы…

СЕЙЧАС

18-29.ИНТ.РОДДОМ/ОПЕРАЦИОННАЯ ФИЗИОЛОГИИ. ДЕНЬ.

(ЧЕКАЛИНА, ПАНИН, ЕВГРАФОВ, ОПЕРАЦИОННАЯ СЕСТРА, СВЯТОГОРСКИЙ, РЫБА, ЕЛЬСКИЙ.)

ПАНИН

(операционной сестре) На углы. (Евграфову) Эй! Пацан!

Марево рассеивается – Евграфов возвращается в реальность. В руке шприц – ходуном, в опасной близости от тела матки, уже сделав несколько кровоточащих царапин на слизистой. Панин отбирает у него шприц, моментально вкалывает в тело матки, вводит окситоцин, возвращает пустой шприц на столик. Бросает недоумённый взгляд на Евграфова. Операционная уже подала Панину иглодержатель с заправленной нитью. Он начинает шить. Евграфов опоминается. Так же чётко, как прежде, берёт Фарабеф – продолжает ассистировать.

ПАНИН

Я тебе говорил!..

СВЯТОГОРСКИЙ

Своих – не пользуют!

ПАНИН

Или ты уколов боишься? В остальном, вроде, как солдат!

Выдаёт короткий смешок. Хорошо, никто не видит выражения лица Евграфова, все заняты работой. Ельский уже обработал и осмотрел на своём столике новорождённых.

ЕЛЬСКИЙ

Заберу в реанимацию. Но так… Как своих и для подстраховки. И Марине контрольная группа нужна. У неё докторская…

Святогорский, Рыба и операционная сестра – хором, с соответствующими лицами, ибо Ельский всех забодал докторской жены:

СВЯТОГОРСКИЙ/РЫБА/ОПЕРАЦИОННАЯ СЕСТРА

По фето-фетальному трансфузионному синдрому!

18-30.ИНТ. РОДДОМ/ОРИТ НЕОНАТОЛОГИИ. ДЕНЬ.

(ЕЛЬСКИЙ, ПАЛЕЙ.)

У Ельского на неонатальном столике двойняшки Чекалины. В руках две тарелки для определения групп крови. Он смотрит то на одну, то на другую. Марина сидит за столом, заполняет неонатальные карты. Об этих людях на работе не скажешь, что они муж и жена. Никаких внеуставных нежностей.

ЕЛЬСКИЙ

Марина Викторовна! У девочки Чекалиной первая группа крови.

ПАЛЕЙ

И?

ЕЛЬСКИЙ

А у мальчика Чекалина – третья.

Чуть раздражаясь, что отвлекает из-за ерунды.

ПАЛЕЙ

И что?!

ЕЛЬСКИЙ

У матери первая группа и у отца первая группа.

Марина поднимает на него удивлённый взгляд. Встряхивает головой.

ПАЛЕЙ

Перепроверь!

ЕЛЬСКИЙ

Уже! Три раза.

ПАЛЕЙ

Нагуляла от третьей? Не наше дело.

Ельский откладывает тарелки, шепчет, перебирая пальцами. Палей замечает, смеётся.

ПАЛЕЙ

Решётку Пеннета рисуешь? Если у матери первая, двойняшки с первой и третьей возможны только от отца с третьей. В случае адюльтера первой со второй – возможна была бы комбинация: первая и вторая.

ЕЛЬСКИЙ

У неё роман с Евграфовым. Был. Но у него – четвёртая!

ПАЛЕЙ

От первой и четвёртой родятся комбинации второй и третьей. Тут первая и третья – мужик был третьей группы крови. Ещё раз: не наше дело! Здоровы?!

ЕЛЬСКИЙ

Да.

Она возвращается к писанине. Ельский – к младенцам, которые крепко сцепились ладошками в кулачок. На лице Ельского – суровое такое мужское умиление. Не оборачиваясь:

ЕЛЬСКИЙ

У нас – один?

Палей, не отрываясь от писанины, ровно, без эмоций:

ПАЛЕЙ

Зато точно твой.

18-31.ИНТ. РОДДОМ/ОПЕРАЦИОННАЯ ФИЗИОЛОГИИ. ДЕНЬ.

(ЧЕКАЛИНА, ПАНИН, ЕВГРАФОВ, ОПЕРАЦИОННАЯ СЕСТРА, СВЯТОГОРСКИЙ, РЫБА, ЕЛЬСКИЙ.)

Все на своих местах, Панин с Евграфовым накладывают асептическую клеевую повязку, затем – манипуляции: согнуть ноги в коленях, вывести мочу. Пока они этим занимаются, Святогорский менторствует, читая Рыбе лекцию:

СВЯТОГОРСКИЙ

Разнояйцевые близнецы, Анастасия Ивановна, как следует из названия, происходят из разных яиц! Не поймите превратно!

РЫБА

Да ну вас, Аркадий Петрович! Я всё-таки оканчивала акушерское училище! У женщины иногда вырабатывается не одна, а две и больше яйцеклеток.

СВЯТОГОРСКИЙ

(как учитель) Почему?!

Смотрит на Мишу. Та молчит. Вступает Панин, не отвлекаясь от работы.

ПАНИН

Большой выброс эстрогенов в нужной фазе цикла. Медикаментозно. Или… Влюблённость, например. Сразу в двоих… Со страстными женщинами это бывает.

Евграфов бросает на него быстрый взгляд, подозревая в ехидстве в свою сторону, но Панин тут без году неделя, его половые страсти интернов не волнуют, он о них не знает, – так что о своём хмурится. Святогорский знает о Панине куда больше Евграфова:

СВЯТОГОРСКИЙ

Вот-вот! Семён Ильич знает, что говорит. Бывают такие страстные…

Панин резко перебивает Святогорского, становясь подчёркнуто-холодным, официальным:

ПАНИН

Кровопотеря – пятьсот миллилитров. Салфетки, инструменты – все. Моча по катетеру светлая, сто пятьдесят миллилитров. Всем спасибо!

Панин отходит от стола, срывает перчатки, выходит. Мрачный. Рыба вопросительно смотрит на Святогорского, мол, что такое? Тот лишь отмахивается. Уже пришла пора его работы. Он склоняется к лицу Чекалиной. Евграфов, забыв обо всём – его сейчас тревожит только любимая женщина, – снимает перчатки, руки слегка дрожат, идёт к головному концу стола.

СВЯТОГОРСКИЙ

Маша! Маша! Мария Леонидовна!

Чекалина открывает глаза.

СВЯТОГОРСКИЙ

У нас мальчик и девочка! Красивые и здоровые! Сейчас я трубочку извлеку – и будем решать, как назовём!

Глаза Чекалиной светятся. Святогорский начинает медленно извлекать тонкую прозрачную трубку у неё из дыхательных путей (изо рта – в виде картинки). Она как бы попёрхивается – извлечение катетера всегда сопровождается рвотными движениями. Извлёк. Она поворачивает к Евграфову, хрипло и тихо, сухими потрескавшимися губами шепчет:

ЧЕКАЛИНА

Алёша…

Он бросается к ней, нежно целует лицо. Несмотря на его всё ещё жёсткое и сдержанное выражение – по щекам его скатываются две слезы. Святогорский тихо делает знак Рыбе и операционной: на выход! Операционная ему укоризненно кивает на инструментальный столик. Святогорский ей раздражённо отмахивает: потом! Выходят, оставляя Евграфова с Чекалиной наедине. На неонатальном столике в штативе стоят две пробирки, наполненные пуповинной кровью, на них бумажные бирки: «Чекалина, муж», «Чекалина, жен».